Двуединая задача цивилизации: дать человеку необходимый хлеб и стыд за чрезмерное употребление хлеба. Иначе говоря, старинная формула: «живи, и дай жить другим». Имей, то, что человеку объективно нужно, необходимо – но не отбирай того же самого у соседа. Что нужно тебе – то нужно и ему тоже. Люди сумеют быть счастливы и жить в мире только когда поймут это. Оттого мы и говорим, что необходимый хлеб человека и стыд за чрезмерный хлеб – две составные части формулы цивилизованного бытия. Капитализм не смог дать первого, атеистический социализм – второго. Капитализм (если брать его в мировом масштабе) – доводит людей до исступления нищеты и безысходности, до крайних форм хронической недостаточности на фоне циничного обжорства «избранных». Атеистический социализм вырастил безответственных жрунов, пацифистских иждивенцев, ставших лёгкой добычей хищников приватизации…

Капитализм может породить нечто человекообразное в условиях сверхвысокого давления на него социализма. В тех условиях, когда его бенефициары (хозяева жизни) поставлены на грань выживания (в том числе и физического) – они иногда (не всегда, как показывает история) становятся покладистыми по части уступок.

Но если давление извне ослабевает, угроза альтернативы гаснет – капитализм, в силу самой его природы, разворачивается в самоё себя, в исходное «сожри или будь сожран». И выращивает поколения, до смерти запуганные костлявым призраком голода, стучащим у дверей.

Я знаю. Я сам из такого поколения. Смешно, можете посмеяться: я страдаю ожирением, и от него проживу меньше положенных лет. Потому что я родился в 90-е и всегда пытался «впрок наесться». Страх, пришедший из детства, страх того, что каждый ужин – может оказаться последним…

Капитализм вернёт великий голод (отчасти уже вернул) – поверьте историку и экономисту, который строит свои прогнозы отнюдь не на песке. И дело вовсе не в уровне развития производства, высоком или низком.

Дело не в том, что продовольствия для всех не могут изготовить; а в том, что не хотят, и не захотят далее.

Наш человек воспринимает производство всё ещё по-советски, то есть как изготовление благ для людей. Жива иллюзия, что производство живёт само по себе, обслуживая всех, кто в нём нуждается. Великое заблуждение, стоившее нам страны и будущего!

Всякое производство существует для своих хозяев. Оно обслуживает своих хозяев, и тех, кого скажут хозяева, а больше никого. Если бы это было не так, то не нужны стали бы деньги (талончики на получение, подписанные хозяевами производства) – и блага бесплатно раздавали бы всем, прямо у проходной фабрик или у ворот сельхозугодий.

Зависимость производства от его хозяев – ломает производственную логику максимальной производительности. Производство делает не сколько может, а сколько прикажут. А если хозяев мало, то и для их удовлетворения не нужно много продукта. Пусть 100 человек будут жрать колбасу в три горла, неистово – всё равно потребуется на это куда меньше колбасы, чем для скромного рациона миллионного мегаполиса[1].

Если хозяев у производства мало – то производству незачем производить по-настоящему много продукта. И у этой проблемы три стороны:

I.Инстинкт экономности действий (естественная экономность)

Суть его в том, что если цель может быть достигнута двумя разными путями, то человек, при прочих равных условиях, предпочитает путь наименьшего сопротивления. Если можно 2 веника продать по 5 рублей, то это легче (меньше возни), чем продать 5 веников по 2 рубля. А сумма выручки – одинакова. Следуя этому инстинкту, хозяева производства (распределители ресурсов) – произведут только то, что нужно им самим, а не то, что нужно всем, каждому встречному и поперечному. Они предпочтут менее продуктивную, но и менее затратную систему.

II. Упрощение требований к руководителям упрощающейся системы

Дело в том, что чем архаичнее, примитивнее производственные силы, тем меньше компетенции и профессиональной подготовки требуется от их начальников. Если помещик мог годами не появляться в своём поместье, то у директора завода в сфере индустрии такой номер уже не прокатит. Наиболее примитивными системами может управлять любой – что максимально упрощает передачу власти по наследству и произволу. А сложные производственные системы, хотя и дают много продукта, начинают выживать из руководящих кресел наследственную «элиту», выдвигают поневоле на первый план профессионально-пригодных технократов. Усложнение производства требует от начальства не только «больше вертеться», но и более компетентного «верчения», создаёт фильтры как трудолюбия, так и компетентности – что очень не нравится отсеиваемой этими фильтрами «элите».

III. Экологические мотивы (геноцид от «Римского клуба»)

Если дать наиболее общее, и в то же время наиболее краткое определение всему производству – то это ПЕРЕРАБОТКА. Обрабатывающий сектор не существует сам по себе – он должен сперва получить то, что он обрабатывает. И добывающий, сырьевой сектор тоже берёт нефть не из качалок – а из скважин.

Любое производство умрёт – если ему нечего станет перерабатывать, потому что всё оно, от добычи руды до металлической скрепки – переработка даров природы, кладовых планеты.

В XIX веке и рыночный либерализм, и марксизм исходили по умолчанию из неисчерпаемости сырьевой базы ПЕРЕРАБОТКИ. Оттого они и вышли однобоки: можно придумать новую машину по обработке руды, но нельзя же придумать новые залежи руды!

В ХХ веке к мотивам естественной экономности действий и мотивам упрощения требований к руководству добавились экологические мотивы. Стало очевидно, что производить поменьше – значит, беречь природу, сохранять экологию. Исходя из этого хозяева жизни приняли стратегическое решение, вписывающееся в предыдущую логику экономности действий и избегания перегрузок начальства: производить (перерабатывать) дары природы ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ.

А что же будет с теми, кто не входит в круг хозяев жизни? А для них пусть производство перестанет работать, как для негров в вымирающей от голода и СПИДа Африке. Пусть в итоге останется пол-миллиарда человеческих особей, а остальных нужно какими-то способами истребить, почему и возникла утончённая многоканальная идеология «истребления лишних» - рыночный либерализм.

А что делать? – лживо[2] говорят «римоклубовцы» - Ресурсов планеты на всех не хватит… Мы могли бы делать товаров побольше, не вопрос – но нам не из чего будет их делать!

+++

Поэтому нужно понимать, что и с исторической, и с экономической точек зрения производство служит не абстрактному человечеству, а конкретному кругу своих хозяев, правообладателей. Любая фабрика, даже по пошиву тапочек – снабжает тапочками не всех, а только своих хозяев и аффилированных с ними лиц. Продать тапочки она согласна любому – но ведь продать, а не подарить. А откуда берутся деньги? Человек их получает от хозяев государства. Во всех государствах фальшивомонетчество (изготовление денег в обход хозяев жизни) карается очень и очень жёстко!

Если хозяева жизни не дали вам денег – то и их фабрика не пошьёт на вас тапочки. Если хозяева жизни посчитали вас «лишним» - то и их фабрика на вас работать не будет. И не потому, что не может: у большинства фабрик загрузка неполная. Потому что ей попросту запретили обслуживать «лишних», с хозяйской точки зрения, бесполезных людей.

+++

Выход из этого тупика давал только социализм с его общественной (в теории) или государственной (на практике) собственностью на средства производства. Каждый гражданин уже по факту гражданства становился совладельцем производственной системы, получал от неё дивиденды. И потому её развитие не разоряло гражданина, а наоборот, обогащало его: чем лучше народному хозяйству, тем лучше каждому человеку.

При капитализме всё наоборот. Средства производства в руках узкого круга хозяев. Развитие производства разоряет конкурентов этого производства, из плюса оборачивается минусом. Кроме того, развитие производства сокращает потребности его в наёмном персонале, то есть разоряет не только конкурентов конкретного производства, но и его рабочих (вместе, конечно, и с рабочими у конкурентов).

Научно-технический прогресс из инструмента облегчения человеческой жизни для большинства превращается в инструмент геноцида. А служит только тем, кто получает дивиденды от растущего производства, узкому кругу его хозяев.

+++

Если у вас нет паевой доли в производительных силах – то у вас нет и собственной жизни. Вы – мертвец или инструмент-придаток к чужой жизни (и даже не знаю, что страшнее). И вам не помогут абстрактные права политического равноправия (вне экономического равенства – полная фикция), или не менее абстрактные «права человека». Ибо прекраснодушные декларации гарантируют неприкосновенность только мёртвых тел. А живым телам нужно не право голосовать раз в пять лет, а кушать каждый день. Что касается прав в буржуазной республике – то, как говорил булгаковский профессор Преображенский – «кормить-то я вас не обязан по этой лягушачьей бумажке!».

+++

Однако развитие социализма в ХХ веке свернуло явно не туда, породив младенчески-инфантильную всестороннюю безответственность опекаемых граждан, которым КПСС не давала повзрослеть. Эти люди к 80-м годам ХХ века показали себя и неумными и немужественными. Гражданину СССР чувство ответственности за окружающий порядок сменил «комплекс содержанки», по-женски капризной, взбалмошной, и по-женски же беспомощный.

Взрослый человек понимает, что избавиться от одних проблем можно только обретая другие проблемы. Цивилизация, рациональное устройство жизни – не только многое дают, но и нечто неизбежно отбирают. Получая одно – лишаешься чего-то другого.

Рациональный (взрослый) человек – жертвует свободой ради результата.

А недоросль с комплексом купеческой капризной содержанки и психологией избалованного ребёнка, устраивающего родителям истерику за не купленную игрушку – жертвует результатом ради свободы.

Такова, например, разница между трудолюбивым рабочим – и нищим. Трудящийся ради зарплаты лишает себя свободы, подчиняется строгому режиму предприятия, дисциплинирует себя, ставя «надо» выше, чем «хочется».

А нищий пьяница, не желая вставать по будильнику и выполнять чужие приказы – бедствует, побирается, канючит, платит за полноту своей личной свободы – безрезультатностью безысходности своего положения.

Совместить свободу и результативность невозможно (а когда либералы говорят, что можно – они бредят). Нацеленность на запланированный и продуманный результат делает человека несвободным. Нацеленность на свободу – делает человеческую деятельность безрезультатной.

Так свободолюбие (само-потакание) и рационализм (понимание жёсткой зависимости следствий от жёстко определённых причин) вступают в антагонизм, составляющий основное содержание человеческой истории. Человеку хочется и наилучшего, желанного результата – и «не напрягаться», ни в чём не ограничивать свои прихоти и «хотелки». Человеку хочется и чемпионом стать, и на тренировки не ходить с удручающей самоотдачей.

Попытки совместить – некогда и создали угнетательское общество. Ведь отделить молоко от коров можно только одним способом: все заботы о коровах свалив на других, а молоко забирая себе. И ничего не отдавая при этом.

«Борцы за свободу» вряд ли понимали, что именно свобода (по крайней мере, в низшем, материалистическом смысле) – является матерью угнетения и эксплуататорских обществ. Именно идол личной свободы – возможность всё иметь и никак за это не ограничивать себе – перевела взаимное пожирание из животного мира в человеческий.

Единственное реальное основание свободы одного человека (если речь не идёт о свободе в религиозном смысле, свободе от греха) – несвобода другого человека. А если оба равноправны – то оба несвободны.

Рассуждения же о том, что «свобода лучше несвободы» - тождественны столь же бесспорным утверждениям, что «праздник лучше будней», а «развлечение лучше нудной обязаловки». Ну, лучше, и что? У помещика год может состоять из одних праздников, у человека вообще, без крепостных – нет. И это главная причина, по которой люди во все века рвались в помещики…

+++

Если мы хотим результата – то нам придётся пожертвовать свободой, т.е. необязательностью, произволом своих желаний. Если же мы хотим свободы – то нам придётся пожертвовать результатом, заранее смирится с безрезультатностью жизни, сворачиванием поступательного прогресса.

Ну, и конечно с ужасающими бедствиями, которые неизбежны – когда все члены общества (распадающегося в таких условиях) свободны.

В числе прочих «прелестей» они начинают друг друга терроризировать, и не просто так, а потому что желания одного вступают в конфликт с желаниями другого. В итоге только желания сильного воплощаются на практике.

Цивилизация возможна только в условиях очень жёсткого внешнего контроля над человеком, совмещённого с воспитанием в неё не менее жёсткой внутренней самодисциплины. Поддерживать высокий уровень цивилизации может только тот, кто по натуре - воин, труженик, активный проводник культуры и образования. Тот, у кого нет ни одной свободной минутки – и единственная его свобода заключается в том, что он сам, добровольно для себя такой режим выбрал.

Либеральные же «свободы» ведут лишь к «кресту разгильдяйства», при котором постоянный рост личных амбиций особи совмещается с постоянным падением её личных качеств. Человек, переставая быть человеком – всё больше о себе мнит, и при этом всё больше становится законченной дрянью.

«Перестройка» и последующее падение во мрак (конца которому и сегодня не видно) – расплата за то, что разгильдяи утратили качества воинов, тружеников и старательных учеников, пошли за призраком животной свободы, как ослы за подвешенной у носа морковкой.

А поскольку человекодрянь ничего не заслуживает – она, по законам космической справедливости, в итоге всего и лишается. Лишается прав, гарантий, заботы, пенсий и т.п. Вы хотели быть свободными? Звери абсолютно свободны. Будьте как звери.

+++

Трагедия нашего времени в том, что звериная сила капитализма-людоеда и распущенная слабость свободолюбивого разгильдяя, эгоистичного нарцисса – подходят друг к другу, как ключ к замку.

Не пожелавшие ходить строем и тянутся в струнку – бегают врассыпную, и в таком виде становятся лёгкой, желанной добычей хищников.

О чём, конечно, не знали – ибо не учили этому в советской школе. Там ведь учили, что и овцы могут быть целы, и волки сыты. Увы, дальше мечты эта покладистость никогда не могла выйти…

==============================================================
[1] И.А. Бунин (кстати, монархист и «белый» писатель»), повесть «Деревня»: «Город на всю Россию славен хлебной торговлей, - ест же этот хлеб досыта сто человек во всем городе. А ярмарка? Нищих, дурачков, слепых и калек, - да все таких, что смотреть страшно и тошно, - прямо полк целый!»

[2] На самом деле тезис о «предельности» населения для возможностей планеты Земля – не нов. Не было эпохи на планете, в которую население её не казалось бы «предельным». В каменном веке на планете жило около 300 тыс. человек, и жили они в крайней скудости, потому что возможностей тогдашнего производства на них едва-едва хватало. Голод в средневековых Европе или России доходил до людоедства в эпохи, когда население было кратно ниже современного. И тоже казалось – людей девать некуда! 5 млн для территории России времён Бориса Годунова – предел, куда же больше? И этих-то кормить стало нечем! Не было ни одного века, в котором ощущалась бы нехватка людей. Наоборот, во все века истории мыслители-пессимисты, не веря в прогресс, признавали население своей страны предельным и избыточным. В 1821 году, когда знаменитый Т.Мальтус сделал вывод о перенаселении, в Англии жило 21 млн человек. И жили они впроголодь. Едва концы с концами сводили. В наши дни на том же острове живёт 63 млн человек, и гораздо роскошнее, чем даже богачи во времена Мальтуса. Вывод очевиден: население всегда избыточно для современного ему способа производства, но не для планеты, как таковой. С прогрессом науки и техники открываются квоты и вакансии для новых миллионов новорожденных, ранее умиравших от нищеты и голода.

Источник - Николай ВЫХИН, специально для «ЭМ» .

• • 20
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5