Почему дети плачут, а взрослые – нет? Мы понимаем, что из этого правила есть исключения. Хотя дети плачут гораздо чаще взрослых – и взрослые порой, вспомнив детство золотое, рыдают. И чем выше уровень инфантильности, тем чаще они это делают. Смысл в том, что на крики и вопли, капризную истерику ребёнка – прибегут папа и мама. И чем безотказнее этот вызов помощи "больших и взрослых" - тем чаще к нему прибегают люди, чтобы самим не возиться с проблемами. Плохо ли? Завыл, заныл, как сирена - и вот уже кто-то спасает тебя вместо тебя самого... Странно, но дети понимают это порой лучше остепенённых дядек на кафедрах психологии…

Знаменитый К.И. Чуковский, тончайший знаток детской психологии, даже целую книгу написал: «От двух до пяти». В ней он рассказывает, что маленькие дети порой удивительно трезво понимают природу плача:

- Ну, Нюра, довольно, не плачь!

- Я плачу не тебе, а тете Симе.

Или:

-Я плачу только вечером, когда приходят папа с мамой. А при бабушке не плачу.

-Почему?

-Бесполезно!

Вроде бы смешно, как анекдот, но мы говорим о вещах, серьёзнее которых трудно и придумать. Взрослея, человек понимает, что плакать уже бесполезно – и прекращает это занятие. Раз на плач не прибежал никто, два, три – и всё. Зачем бесполезное делать? Но это если человек взрослеет. А если не взрослеет, до седых волос остаётся ребёнком – то он и плачет до пенсии. И после неё (хотя её отменили уже).

Великовозрастные капризные дети не могут понять, что никто уже на их рёв не прибежит соплей утирать. Именно поэтому и возникают такие детские формы борьбы, как голодовка, кричалки, скандалы и т.п.

Они возникают из глубинного убеждения, что власть – твоя родная мама, и увидев, как ты мучаешься, она вынуждена будет уступить.

Понимание того жестокого факта, что если ты сдохнешь – только место под Солнцем другим освободишь – могло бы отрезвить человека. Если бы пришло.

Порой оно приходит слишком поздно – или вообще не приходит никогда.

+++

Крайне низкий «порог невыносимого» - показывает крайнюю степень инфантильности пост-советского человека. У каждого человека есть «порог невыносимости» - запредельности страданий, после которых следует обморок или капитуляция. Но чем взрослее и серьёзнее человек – тем выше у него этот болевой порог отключения. Взрослость – это в том числе и понимание, что Смерть – Единожды и Не Понарошку.

А ребёнок убеждён, что в последний момент взрослые его перехватят в падении, что Смерть – это только игра, что можно будет, как в компьютерных играх – перезагрузиться. Отсюда и капризное современное – «ну, я так не играю!».

Если условия, диктуемые выживанием, стали ужесточаться – современный, избалованный чрезмерной опёкой в солидные лета человек говорит «я так не играю» - и ждёт, что на его вопли прибегут гипотетические мама с папой…

+++

Современный россиянин в упор не может понять – как можно жить и сопротивляться с венесуэльской гиперинфляцией и постоянными перебоями товаров в магазинах? Для современного пост-советского обывателя это – запредельный порог невыносимости, и он на месте латиносов давно бы уже отключился, сдался на милость мясников, лишь бы не «терпеть эти невыносимые лишения».

Но малейшее знакомство с историей, даже на любительском уровне (не говоря уже о профессиональных историках) доказывает, что у нас сегодня – ПАТОЛОГИЧЕСКИ-низкий «порог невыносимости».

Где-то ближе к 80-м годам ХХ века мы все превратились в «стеклянных людей» и «бумажных человечков», катастрофически утративших представление о том, насколько тяжел и мучителен труд под названием «выживание».

Как смогли наши предки вынести блокаду Ленинграда? Откуда у них взялась такая воля к жизни, настолько мощный инстинкт самосохранения – что они три года не пускали себе пули в лоб и не просили «помочь с этим» гитлеровцев? Посмотрите хотя бы бегло на кинохроники, на которых солдаты вручную тащат пушки по грязи – и задумайтесь: как они избежали соблазна сдаться расстрельной команде?

Да современный человек пошёл бы с просьбой расстрелять его после трёх дней такой тяжкой тяги вручную по осенней распутице!

+++

Одни ли русские таковы? Вовсе нет! Как бы ни стонали наши классики о невыносимой жизни русского мужика – жизнь, например, английского простолюдина была куда тяжелее. Почитав вовсе не литературные, а вполне документальные свидетельства о жизни английского рабочего класса в XIX веке (о предыдущих веках уж и не говорю!) – поражаешься, как они могли так жить и в петлю не полезть, и на расстрел не попроситься?!

А вот они же, но в Америке. Они примитивным инвентарём пашут землю, а в другой руке ружьё: индейцы могут пожаловать за скальпами в любое время. И это длится не год, не пять – а всю их жизнь, сколько они себя помнят. Они рождаются с этим, с этим живут и с этим стареют…

Их желание жить, не сдаваться Смерти настолько сильно, что какие бы жёсткие условия не ставило выживание – они их принимают. Они терпеливо сносят и голод, и холод, и бесконечность войны – не желая уступать своего места под солнцем никому. Живут и всё, вопреки всем усилиям враждебных сил природы и конкурентов!

+++

В таких обществах сурового выживания (сегодня их напоминает Донбасс) дети рано взрослели.

Ребёнок, если хочет жить, понимает, что там, буквально за плетнём, бегает сумасшедший садист с бритвой в руке, мечтающий снять с него скальп (укр-бандеровец). И когда его отстрелят, как бешеную собаку – приходит другой такой же, пятый, десятый… Земля снова и снова, из своих хтонических глубин выделяет эту орочью мразь, и что с этим сделать?

И это знание, как и у колониста в США – всегда с тобой. Это не гроза, которая налетела и ушла. Соседство с садистом-психопатом длится годами, и у слабаков сдадут нервы. Мол, гори всё синим пламенем, чем так жить – лучше уж сразу в гроб!

На истерический вопрос «да сколько же может продолжаться арабо-израильская война?» старый мудрый еврей как-то при мне ответил очень спокойно: «столько, сколько потребуется».

Он намеренно отказался от конкретизации сроков, он показал лишь одно: евреи не уступят. Они считают эту землю своей и не уйдут с неё. А воевать будут столько, сколько нужно. И не потому, что им нравится война. А потому что такова жизнь! Или ты отражаешь вызов Смерти – или не живёшь.

+++

Ребёнок при виде монстра кричит «мама, мама!» - как донецкий шахтёр или одессит зовут Россию. И хорошо, если мама с винчестером появится вовремя и прикончит бешеную людоедскую тварь.

А если мама умерла? Или не умерла, но лежит в тяжёлой форме болезни, и бессильна встать, прибежать на твой зов?

Если мама не успевает тебе на выручку – остаётся только два варианта. Или самому убить монстра – как бы трудно это ни было при малом росте. Или дать монстру сожрать себя. Ребёнок (по психологии) выбирает второе: он верит, что потом сможет перезагрузить игру. Возмужавший отрок в том и проявляет своё возмужание, что берёт винчестер сам.

-А ты знал, что в Африке 11-летние дети убивают копьями львов? – спрашивает мудрый старик в одном из старых фильмов у городского разгильдяя, попавшего в крутой переплёт.

Конечно, ничего хорошего нет в том, что 11-летний ребёнок с копьём противостоит льву. Было бы лучше, если бы львом занялись его родители (а украинствующими – Россия). Было бы лучше, если бы вместо копья у ребёнка был «Калашников» с полным магазином патронов…

Много чего было бы лучше, чем с палкой идти на льва в 11-летнем возрасте.

Но возмужавший и повзрослевший человек, сколько бы лет ему ни было, оценивает не прекрасные мечты, а реальность, какой бы она ни была.

Мамы рядом нет.

Мама лежит при смерти, и вокруг неё скачет с бубном шаман Сурков, кстати, ещё не худший из пещерных «целителей» (шаман Улюкаев и вовсе прописывал пить ртуть от всех болезней).

И автомата нет. А есть только вот это копьё. Увы. И никто, кроме тебя, не заинтересован сильнее, чтобы лев тебя не растерзал, чем ты сам!

+++

Смерти можно безвольно сдаться – что сделал наш народ в «перестройку», посчитав «невыносимыми» перебои с поставками сосисок и туалетной бумаги.

Такого низкого «порога невыносимости», превращающего людей в беспозвоночную слизь, история ещё не знала - скажем со стыдом…

Смерти можно сопротивляться. Сопротивляются Смерти тем, что под рукой, а не воображаемо-идеальными средствами.

Главная черта инфантильности человека – убеждение в том, что кому-то со стороны его жизнь нужнее, ценнее, дороже чем ему самому.

И что кто-то посторонний проявит больше прыти в его спасении, чем он сам. Этакий «комплекс принцессы», которая ждёт рыцаря, освобождающего от дракона.

И хорошо, если рыцарь успеет спасти. Хорошо, если он вообще есть. А ну как его нет? Тогда, быть может, «принцессе» взглянуть на собственные руки, и оценить их способность держать оружие?

Люди в Венесуэле, нахлебавшиеся до гланд и выше американского диктата, морившего их, как тараканов дустом – ведут сегодня очень тяжёлую и почти безнадёжную борьбу. Где борьба – там и боль. Я не хочу добровольно глотать яд – и мне больно, когда меня валят на пол, силком разжимают мне зубы, рвут рот при этом, чтобы влить яду… А я до последнего продолжаю вырываться, сажая синяки себе и другим, я выкручиваюсь, заодно, конечно, на всякий случай ору о помощи – но не слишком надеясь на постороннюю помощь.

Я понимаю, что не пить яд – важнее всего именно для меня. Не для какого-то далёкого и малознакомого Путина, который, теоретически, может прибежать на крики и выбить чашу с ядом из рук отравителей…

И только ребёнок будет ждать – пока он прибежит. А взрослый – продолжая кричать – постарается и сам что-то сделать.

Не потому, что он хочет, чтобы ему порвали рот.

А потому, что не хочет, чтобы ему влили в глотку яд.

+++

Так и происходит разделение народов на живых и мёртвых. Жизнь достаётся только «мужам битвы» - для которых желание выжить важнее вероятностей боя, рассчитанных до боя.

А есть ещё капризные дети, до последнего ждущие, что «страшного не случится, потому что мама прибежит и выручит».

Такие не будут в 11 лет копьём убивать льва. Такие лягут подо льва и будут оттуда звать маму – пока не прервётся крик.

+++

Мужи битвы предпочитают жизнь с проблемами и болью – беспроблемной и безболезненной смерти. Они умеют выбирать из двух зол меньшее, понимая, что в реальной жизни ничего идеального не бывает.

Они умеют противопоставить верной смерти союз и сотрудничество даже с теми, кто им не очень нравится – но необходим для совместной борьбы[1].

Мужи битвы умеют мириться с любыми неудобствами быта – если эти неудобства необходимы для победы над их истребителями.

+++

Самое странное – и самое страшное – то, что капризные великовозрастные детины иногда дожидаются того, кто приходит послушать их нытьё.

США наловчились вербовать нытиков во всех странах путём даже не подкупа, а сочувственного выслушивания. Понятно, что коллективный навальный никаких проблем капризных идиотов - нигде, никогда не решал и решать не будет. И не собирается.

Просто ему нужна массовка на съёмочной площадке, где снимается фильм про «народную революцию». Отработав там, и зачастую даже суточных не получив – капризные дети разгоняются пинками по своим конурам, и потом долго ищут слушателя – рассказать, как жестоко их в очередной раз обманули.

Но они не находят слушателя – до тех пор, пока в стране снова не нужен переворот. И тогда им снова присылают «отзывчивого» оборотня, который принимает их, как доктор Айболит, со всем их вздором. И снова "кидает".

Сколько раз такое было только на нашей с вами памяти, аюшки?!

+++

Капризный ребёнок не может в нашем мире ни победить, ни выжить. Его ожидания «помочей» имеют чёткую и недвусмысленную точку финиша: его смерть. Окончательную, одноразовую и после непреодолимую.

Задача как духовной, так и физической ликвидации русских поставлена так чётко и открыто, что просто поражаешься – насколько же они верят, что мы «бумажные человечки». Эта задача последовательно реализовалась сперва в Чечне, сегодня на Украине, и ещё много где – чтобы не оставлять сомнений: вам хана, ребята!

Физическое истребление, сгон с земли, запрет на язык, уничтожение памятников материальной культуры, всестороннее стирание до ноля, до уровня археологического артефакта – делаются сегодня настолько открыто и недвусмысленно, что не дают словоблудам ни одного шанса увильнуть от ответа, истолковать политику англосаксов как-то иначе.

+++

На это физическое истребление, на стирание языка и культуры по заветам Гитлера, по плану «Ост» - можно дать ответ или не давать ответа. Не давать болезненного ответа предпочитают те, кто по детски верит в какие-то суды и процедуры, в то, что он сможет обжаловать свой смертный приговор в какой-то неведомой инстанции, и т.п.

Это всё чушь, и прелюдия к закапыванию с последующим забвением.

Будем помнить, что в Африке 11-летние дети копьями убивают львов.

И будем помнить, что детям это даётся очень нелегко. Им очень страшно. И очень тяжело. И порой очень больно – потому что лев умирает не сразу даже после удачного удара, кусается и царапается напоследок…

+++

Самое главное в науке выживания – поднять свой «порог невыносимости», не говорить «лучше смерть» на простую нехватку мыла или ещё какой-нибудь второстепенной дряни.

Не кокетничайте со Смертью, как капризули с мамой: Смерть кокетства не понимает, а за слабость карает беспощадно. Она не поспешит утирать вам сопли, как сделала бы родная мать, видя, что вы плачете без желанной игрушки. Она ходит не с носовым платком, а с косой.

И вся пост-советская история бесчисленными ямами с трупами доказывает только, единственно и исключительно это!

===========================================
[1] Не думаю, что Сталин был в восторге от Черчилля, а Черчилль – от Сталина. Однако, когда верная гибель встала перед обоими во всей своей очевидности – они, ненавидя друг друга, сумели объединить усилия, понимая, что необходимы друг другу.

Источник - Николай ВЫХИН, специально для «ЭМ» .

• • 100
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5