​Основатели коммунистической теории Маркс и Энгельс были, или точнее сказать, считали себя атеистами. С точки зрения марксизма «религиозный наркотик», якобы «делающий восприятие мира неадекватным, уводящим сознание человека в область фантастических образов и суеверий», люди изобрели в далёкой древности. Изобрели, находясь ещё в полудиком состоянии, не в силах объяснить многих явлений природы, чувствуя полную беспомощность перед её силами[1].

Различными верованиями и ритуальными обрядами люди стремились смягчить своё угнетённое состояние – учит марксизм. Умалчивая, что религия – прежде всего содержит мотив смягчения чужого, а не собственного угнетённого состояния. Чем меньше в угнетателе цинизма – тем легче угнетённым. Они не только утешают верой себя, но и угнетатель утешает их своим снисхождением, которого у него в состоянии крайнего, дарвинистского цинизма просто не было бы. Марксизм всё сводит к «опиуму народа», не желая признать, что религия – ещё и лекарство от цинизма для правителей, для сильных мира сего.

Далее, кратко говоря, марксизм отмечает, что в мире религии появляются различные культовые организаторы, шаманы и мудрецы. Затем они сращиваются с вождями племён, постепенно подчиняя племенное население своему влиянию. Всему этому – даже мудрости(!) марксизм придаёт исключительно-негативный оттенок: как будто организации создаются только с вредительскими целями, и никогда – не бывает организаций с позитивными целями.

На последующих этапах развития появляются культовые сооружения, которые, как установлено, стали использоваться также для осуществления вначале обменных, а затем и торговых сделок с соседними племенами. Марксисты предпочли не задуматься – почему? А ответ на поверхности: храмы не подходят для обмана и насилия, потому торговать и договариваться соседним племенам лучше всего именно в них.

В конечном счёте, говорит марксизм, с появлением мировых официальных религий, последние стали играть роль рычагов идеологического управления, зомбирования населения в пользу власть имущих.

Атеизм Маркс и Энгельс считали теоретическим гуманизмом, человечностью. Научно-атеистической считалась и созданная ими теория развития человечества. Однако атеистами они были не с рождения. Напомню, что Карл Маркс происходил из семьи, в которой многие были раввинами. Он отказался от религии, когда ему было 25 лет. Фридрих Энгельс от веры отказался в 23 года.

В 1844 г. Маркс в статье «К критике гегелевской философии права» уже в полной мере заложен парадокс одновременного отрицания и нарушений закона и самого закона. Этот парадокс пройдёт с марксизмом всю его историю и немало поспособствует развалу мирового марксизма.

Что такое «парадокс одновременного отрицания»? Это когда вы ненавидите и проклинаете нарушителя той нормы, которую сами же сперва и объявили ничтожной[2]. Объясните, как можно осуждать преступника за то, что вы сами же не считаете преступлением? Тут уж одно из двух:

-Или вы не отменяйте закон;
-Или, отменив закон – не осуждайте его нарушителей.

Как же можно это совместить?! К чему сводится критика христианства в коммунизме: «попы лицемерны, они говорят одно, а делают другое»[3]. Если они говорят правду, а делают другое – тогда они достойны осуждения как евангельские фарисеи. Но если они говорят неправду изначально – зачем же их осуждать за несоответствие неправде?! Гнев по поводу лицемерия попов – по природе своей есть гнев оскорбления веры, гнев верующего, обнаружившего чьё-то кощунство и святотатство. Если тебе безразлично само христианство и его базовые ценности – с чего тебя волнуют отклонения от каноники культовых служителей?

Для того, чтобы обижаться на ложь лицемерия – нужно видеть правду в нелицемерном служении. Ибо нельзя предать пустое место, которое атеисты воображают на месте Бога!

То есть обида за плохую работу, за халатность и очковтирательство может быть только в том случае, если эту работу ты считаешь важной. А если ты решил, что работа не нужна и вообще толчея воды в ступе – чего же тебя бесит, если кто-то уклоняется от толчеи воды в ступе?!

Впрочем, дадим слово Марксу, чтобы проиллюстрировать главный парадокс марксистской этики (формула которой «сделаем всё, как велел Бог, которого нет»):

«Религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества. Религия – это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира, потому как она – дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа. Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья»[4].

Здесь прямым текстом и недвусмысленно противопоставлены «морковка» и «мечта о морковке».

Иллюзорное счастье – это когда человек мечтает погрызть морковку, а её нет. И человек думает: как я был бы счастлив, если бы морковка была! А действительное счастье – это когда морковку дали непосредственно в руки.

А теперь давайте задумаемся: можно ли противопоставить морковку мечте о морковке? То есть нематериальные идеи-проекты-мечты противопоставить их материальному воплощению, практической реализации? Я думаю, нет. А вы?

Если вы не хотели морковки, не страдали от её отсутствия, не мечтали о ней в мире идей – вам и реальная морковка в радость не будет. Если вы не любите морковь – то какое же счастье получить морковь в руки?! Она же вам просто не нужна – в чём же «действительность» такого счастья, противопоставленного «иллюзорному» счастью?

Что такое «действительное счастье человека»? У Маркса это просто практическое воплощение чисто-христианской мечты, по формуле «как мы давно мечтали, но так и не смогли». Маркс не понимает, или не хочет понимать, что и представления о счастье, и сам человек, как личность – формируется своими религией, верой! Счастье, выполненное по христианскому чертежу – нафиг не нужно нехристианину, как водителю машины ни к чему конская упряжь.

Счастье каннибала – нажраться чужими детьми, счастье садиста – истязать как можно больше людей как можно более страшным способом. Счастье нимфоманки – каждый день менять половых партнёров, пока сифилис не разлучит с ними. Счастье наркомана – дозняк. Счастье вора – в грабительском фарте. С чего Маркс взял, что все эти люди, не стремившиеся к «иллюзорному счастью» христианской мечты – будут рады её практическому воплощению?! Действительное счастье опиумокурильщика – это опиум, а вовсе не колхоз-миллионер, скоопированный коммунистами с апостольской общины…

Нельзя одновременно отрицать закон – и преследовать его нарушителей. Нельзя одновременно объявлять религию ложью – и при этом выход за рамки религиозной морали – гнусностью.

Что плохого, если человек вышел из лжи? Зачем ему сидеть во лжи, если правда – в дарвинизме, в его бешеной и всеобщей борьбе за существование и приспособленчестве особей? Или вы не считаете нормы христианства ложью? Но тогда так и скажите!

Мягко говоря, странно, с одной стороны насаждать цинизм и глумление над святынями, а с другой – возмущаться, что кто-то с цинизмом пользуется темнотой верующих масс.

Обстоятельный анализ книги Томаса Карлейля «Положение Англии. Томас Карлейль. „Прошлое и настоящее”. Лондон, 1843» Ф. Энгельса показывает, что Энгельс согласен далеко не с любым вариантом атеизма. «Мы хотим покончить с таким атеизмом, каким его изображает Карлейль» - говорит Энгельс о смертопоклонничестве, как атеизме в изображении Карлейля. И делает вывод: «Истину следует искать не в призрачных потусторонних областях, не вне времени и пространства, не в каком-то „боге”, якобы пребывающем внутри мира или противопоставленном ему, а гораздо ближе, в собственной груди человека. Собственная сущность человека много величественнее и возвышеннее, чем воображаемая сущность всех возможных „богов”, которые ведь представляют собой лишь более или менее неясное и искажённое отображение самого человека».

Здесь Энгельс смыкается (понимая или не понимая) с философией номинализма, в которой всякая общая идея, обобщение свойств в универсальном понятии – лишь смутное и искажённое воспоминание о конкретных уникальных явлениях[5]. Люди есть – а исходного для всех людей образа и подобия (Бога-Творца) нет. А что тогда объединяет людей – если исходный для каждого образ и подобие – отсутствует?

Почему, говоря о миллиардах людей многих поколений – Энгельс говорит в единственном числе «человек», и кто этот единственный человек – первооснова многих? Уж не богочеловек ли христианства?! Но ведь вы отрицаете и богочеловека, и христианство! «Отображение самого человека» у разных людей будет, с точки зрения номинализма, не только разным, но и несопоставимым. А ведь Энгельс имеет в виду некий видовой идеал «человека вообще», выпестованный христианской пропагандой…

Далее Энгельс пишет: «… мы хотим возвратить человеку содержание, которого он лишился благодаря религии, – не какое-то божественное, но человеческое содержание, и это возвращение сводится просто к пробуждению самосознания… Поэтому-то мы раз и навсегда объявили войну также религии и религиозным представлениям и мало беспокоимся о том, назовут ли нас атеистами или как-нибудь иначе»[6].

Здесь совершенно ясно видно, что Энгельс под видом «атеизма» имеет в виду вовсе не атеизм, описанный Карлейлем в жутком виде (каков он и есть). Под именем «атеизм» Энгельс видит то же самое христианство с его норматикой, но только очищенное от средневековых извращений и мракобесия. То есть некое идеальное, умозрительное христианство без досадных «перегибов» противопоставляется историческому, «с перегибами на местах», со всеми «оврагами», которые не учли на бумаге проектировщики.

Именно таким изображали в советских фильмах язычество: не как язычество с его тёмными практиками, а как просвещённое христианство, спорящее со средневековыми мракобесами, опираясь на очищенную и рафинированную логику и этику тех же самых мракобесов. Надо ли говорить, что реальное язычество возражает миссионерам вовсе не с рациональных (как в советских фильмах), а с тёмно-демонических позиций?

Но ведь позиция «атеиста без атеизма» - это не создание нового напитка, а очистка и фильтрование имеющегося!

В письме Марксу в Брюссель от 18 октября 1846 г. Энгельс, критикуя точку зрения Фейербаха, на происхождение и сущность религии, повествует: «…единство бога, объединяющего враждебные друг другу силы природы, есть лишь отражение единого восточного деспота, который по видимости или действительно объединяет людей с враждебными, сталкивающимися интересами»[7].

Ну ладно, оставим эмоции! Восточный – плохо, деспот – ещё хуже, но если не восточный и не деспот, то кто будет выполнять важнейшую функцию «объединять людей с враждебными, сталкивающимися интересами»? Или Маркс наивно полагает, что интересы у разных людей не враждебны и не сталкиваются? Кто или что удержит общество от распада, от разбегающихся во все стороны людей? Неужели это не важный вопрос?

У разных людей могут быть общие духовные интересы. Это ясно, очевидно, это каждый видел много раз: один верит в Будду, другой в Будду, сошлись, стали вместе служить, совместными усилиями построили пагоду больше, чем в одиночку смогли бы. А могут ли у разных, и чужих друг другу людей общие материальные интересы? Только в одном случае: если они договариваются сообща ограбить третье лицо. В этом сговоре ключ к фашистскому «солидаризму», к солидарности внутри банды грабителей, которую демонстрирует нацизм при их совместном нападении на соседние народы.

Без грабежа «третьих лиц» у двух чужих людей не может быть общих материальных интересов. Если двое делят заработок, то любое повышение зарплаты напарника – означает автоматически понижение у вас, и наоборот. Это простейшая арифметика, сами посчитайте, и поймёте в чём главный корень бед человечества!

Если двое заработали 100 рублей, и поделили поровну – у каждого упущенная прибыль в 50 рублей. Если одного обмануть вчистую – другой получит все 100. Если наполовину – премия за обман составит 25 рублей, и т.п. В этом капкане, из-за того что любой заработок соседа оборачивается вашей упущенной прибылью (и наоборот) – человечество мучается тысячелетиями, выдумало на этом пути столько человеконенавистнических доктрин и чудовищных пыток, осуществило столько внутренних и межконтинентальных геноцидов, что диву даёшься! Каждый раз одно и то же: чтобы своим детям обеспечить участь получше – вгоняют чужих детей в полный мрак и нищее бесправие.

Общие духовные интересы у людей найти можно. Если приоритет отдан духовному – то можно и общество создать. Но если перенести приоритет на материальное – то вслед за вещизмом тут же следуют распад и геноциды. Ведь чем больше убытки чужих – тем выше твоя прибыль, зеркально отражающая их потери. Чтобы один нашёл – другой должен потерять. Как быть с этой арифметикой?!

Религия отвечает на этот вопрос: вбивать в голову гвоздями, вплоть до инквизиторского насилия, что за безнравственное поведение (в погоне за пресловутыми 300% прибыли) – попадёшь в ад. Но самое главное, не страх ада, а смысл жизни: как объяснить материалисту, что смысл жизни не в количестве украденного у мира для себя?

Получится ведь разговор Малыша и Карлсона:

— Поверь мне, Карлсон, не в пирогах счастье…
— Ты что, с ума сошёл? А в чём же ещё?

Как можно обуздать Зверя в человеке, доказывая ему, что он от зверя произошёл, живёт по звериным законам и сам является зверем? А ведь, как сказал товарищ Сталин «главная цель нашей партии - убить в человеке зверя!» (из стенограммы переговоров с британским премьером в Москве). Так как же совместить главную цель большевистской партии с дарвинизмом, выводящим человека из зверя, и сводящим его к зверю?!

Энгельс: «…общераспространённому чувству, что люди сами виновны во всеобщей испорченности, христианство дало ясное выражение в сознании греховности каждого отдельного человека; в то же время в жертвенной смерти своего основателя христианство создало легко понятную форму внутреннего спасения от испорченного мира, утешения в сознании, к чему все так страстно стремились. Так христианство опять доказало свою способность стать мировой религией — к тому же религией, соответствующей как раз данному миру»[8].

Исследованию причин возникновения религиозного мироощущения и её трансформации посвящена также IV глава книги Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», которая была написана Энгельсом в 1886 г., когда ему было уже 66 лет. Энгельс пишет:. «… Тот факт, что материальные условия жизни людей, в головах которых совершается этот мыслительный процесс, в конечном счёте определяют собой его ход, остаётся неизбежно у этих людей неосознанным, ибо иначе пришёл бы конец всей идеологии»…

В 1894 г. за год до смерти Энгельс написал статью «К истории первоначального христианства», в которой провел аналогию христианского движения с движением социалистическим. Он писал:

«В истории первоначального христианства имеются достойные внимания точки соприкосновения с современным рабочим движением. Как и последнее, христианство возникло как движение угнетенных: оно выступало сначала как религия рабов и вольноотпущенников, бедняков и бесправных, покоренных или рассеянных Римом народов. И христианство, и рабочий социализм проповедуют грядущее избавление от рабства и нищеты; христианство ищет этого избавления в посмертной потусторонней жизни на небе, социализм же — в этом мире, в переустройстве общества. И христианство и рабочий социализм подвергались преследованиям и гонениям, их последователей травили, к ним применяли исключительные законы: к одним — как к врагам рода человеческого, к другим — как к врагам государства, религии, семьи, общественного порядка. И вопреки всем преследованиям, а часто даже непосредственно благодаря им, и христианство и социализм победоносно, неудержимо прокладывали себе путь вперед. Через триста лет после своего возникновения христианство стало признанной государственной религией римской мировой империи, а социализм за каких-нибудь шестьдесят лет завоевал себе положение, которое дает ему абсолютную гарантию победы».

Далее Энгельс показал как появилось и развивалось христианское движение. При этом он ссылался на один из наших лучших, по его мнению, источников о первых христианах Лукиана из Самосаты,

«который одинаково скептически относился ко всем видам религиозных суеверий и у которого поэтому не было ни религиозно-языческих, ни политических оснований относиться к христианам иначе, чем к любому другому религиозному объединению. Напротив, он их всех осыпает насмешками за их суеверие, — почитателей Юпитера не меньше, чем почитателей Христа; с его плоско-рационалистической точки зрения и тот и другой вид суеверий одинаково нелепы».

+++

Общий анализ атеизма основоположников марксизма показывает эмоционально-накалённую, но с аналитической точки зрения нелепую и наивную попытку отделить яблоки от яблони, сладкие плоды просвещения от того дерева, на котором оно выросло (и которое местами довольно коряво от ветров и переломов). Диалектика изменяет Марксу и марксистам, когда они хотят взять конечный итог, отвергая генезис, воспользоваться результатом – шельмуя и высмеивая ту цепочку причин, которая привела к результату.

Жизнь жестоко наказала марксистов за их «расчлениловку»: разрушение религиозности психики, особенно подсознательных её проявлений в человеке и распад СССР – неразделимы.

Насмешки над религией оказались насмешками над нравственностью и человечностью, и все пошли не в пользу коммунизма, а в пользу цинизма.

Антирелигиозная компания в СССР оказала неоценимую услугу мировому цинизму, производя по итогам не рационально-нравственного человека мифической «светской этики», которого чаяли, а жуткую нечеловеческую мразь.

Но главный продукт атеизма – не столько законченные преступники, сколько в целом неплохие люди, потерявшие смысл жизни, энергию и силу жить и творить. Если Бога нет, то всё дозволено, сказал Достоевский, но это половина правды. Вторая половина – если Бога нет, то нет и Смысла. Ни в чём.

Человек может удержать себя от преступлений – но удержать себя от внутреннего отчаяния, от ощущения мертвечины бездушного Космоса – он не может. Вечность, перечёркнутая Абсолютом Смерти, исчезает в головах, формируется локализм психики, замкнутость внутри биологической жизни. А где локализация в пузыре – там и зоологизация психики, переход к животным формам мышления.

Такова плата за искажение истины, заложенное у истоков социалистического движения, которое перепутало пороки исторической церковной организации его эпохи с Идеей Абсолюта вообще.

С таким же успехом можно было отменить науку или культуру: заявить, что это пережиток буржуазного общества и в социалистическом наука будет отживать.

Но СССР противопоставил буржуазной науке собственную, советскую. Если бы аналогичным путём он пошёл бы в отношении к религии (признав, что аксиомы никак не менее важны, чем производные от них теоремы) – если бы гнилости угнетательских извращений в религии противопоставил собственную, советскую религиозность – был бы жив и он сам, и перспективы выстроенной вокруг Культа цивилизации…

---

Источник - Александр Леонидов .

• • 60
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5