Виктор Мараховский: Минутка народности.

Один ув. друг поделился со мной на днях озадаченным впечатлением от прочтения свежих политических триллеров признанных мастеров англоязычной массовой литературы. По его словам, в последние пару лет даже самые знаменитые виртуозы шпионажа, интриг и бескрайнего политического цинизма начали писать резко идеологизированный и притом резко потерявший в художественном качестве шлак.

В этом шлаке по-прежнему порой фигурируют молодцеватые британские/американские суперлюди из тех, которым лет 25 назад достаточно было улыбнуться даме, чтобы уложить её в койку - но сейчас они не укладывают в койки, это харам. Теперь они как по команде спасают мир от русских злодеев - отравителей и гомофобов.

Ладно бы политический заказ, но почему тексты-то стали такими беспомощными агитками, удивился читатель.

У меня есть версия. Это, ув. друзья, тот самый «народный» нюанс западной литературы, который у нас часто упускают из виду.

В США или Великобритании писатель, как правило, не считает себя ни учителем масс, ни жрецом высшей истины. Он считает себя нормальным человеческим развлекателем и увлекателем, который тем удачливей, чем лучше чувствует тренд, нерв и хайп. Он не видит себя в венце, не кажется себе частью малого народа избранных. Он вообще, по своему убеждению, не пророк, а ремесленник (и если он талантлив - то, значит, он очень хороший ремесленник).

У такого самовосприятия есть масса плюсов: западный писатель в среднем продуктивней своего российского коллеги, а его произведения, глупые или умные - в среднем заметно читабельней, поскольку он не забывает о потребителе.

Но это самовосприятие несёт и издержки: когда общество впадает в т.н. моральную панику (а западное общество обожает в них впадать), - писатели послушно начинают истерить вместе с обществом и выдают то, что положено.

Особенно это бросается в глаза на примере серий, скреплённых каким-нибудь сквозный главным героем, симпатичным своей независимостью и очаровательной асоциальностью. Я люблю приводить пример Рекса Стаута, придумавшего толстого, насквозь европейского, эрудированного Ниро Вулфа, - человека, отгородившегся от мира и создавшего собственный, с креслами, пивом и орхидеями.

Когда в США началась охота на ведьм - Стаут без малейшей судороги вытряхнул своего Вулфа из оранжереи и не только заставил его патриотично разоблачать тайных коммунистов, но и забросил к чорту на рога в Югославию убивать проклятых комми.

Спустя десяток лет, когда в центре моральной паники оказалось следящее за всеми беспринципное ФБР - Вулф точно так же заборол злоупотребителей из агентства.

Я уверяю: чисто в художественном смысле эти «панические» агитки были таким же шлаком, как нынешние агитки почтенных мастеров о русских отравителях.

В перерывах между истериями Вулф, впрочем, снова был весь в белом, с пивом и орхидеями, как будто никуда не уезжал, а качество повествования обратно повышалось.

...Мне трудно сказать, что хуже: эта искренняя готовность западного автора подстраиваться под актуальную истерику, стоящую на дворе - или преданность автора российского синедриону либеральных старушек обоего пола, засевших в главных редакциях главных издательств, оргкомитетах премий и околокультурных департаментах, раздающих путёвки на книжные ярмарки и ярлыки на раскрутку.

По-моему, оба хуже.