А за сутки до начала войны (которой, похоже, не будет) я вылетел ночью к городу Калиш. Да видимо, зря. Не то чтобы я на это рассчитывал, но прикидки такие у меня были. Было бы хорошо, если бы немцы с русскими заключили союз против британцев и французов, но это уж совсем сказка. Хотя если Николай узнает, что с его страной и его семьёй случилось благодаря этим так называемым союзникам, может, и передумает: чувство долга перед своей семьёй и страной перевесит обязательства перед союзниками.

Даже гадать не хочу. Мало ли в какую сторону его торкнет. Но то, что о войне русские знают, видно: войска приведены в полную боеготовность, а пограничники изображают мирную службу. Значит, моряки моей бывшей команды попали в руки кому нужно. Это хорошо. И нет, за судьбу их не волнуюсь, мне на них плевать.

А отдохнул я действительно хорошо. Подготовка подготовкой, но я обязательно выделял час на отдых, купание или милование по вечерам с хозяйкой дома. Она вдовая, мужа потеряла во время Русско-японской, он матросом на броненосце был. И нет, броненосец цел, он даже акваторию Чёрного моря не покидал, просто несчастный случай. Детишек у них не было, да и женаты были всего несколько месяцев. Вообще, нижним чинам не очень охотно дают связать себя узами брака: мол, они полностью должны отдаваться службе, а не женщине. Однако из-за войны мужа хозяйки призвали вольнонаёмным, так и получилось. Не то чтобы я прям хотел всё это знать, но спали мы в одной постели, хозяйка говорливой была, вот и выяснил такие подробности.

А жил я как дворянин: носил дорогие одежды, крутил на патефоне пластинки Петра Лещенко. Он пока неизвестен был, но песни хозяйке нравились. Я занимался у неё в саду, шашками под музыку махать самое то. Так и проходили у меня дни. Утром тренировки до изнеможения, потом бегом на пляж, купание, а после, отойдя в сторону и убедившись с помощью Взора, что свидетелей нет, я активировал големов — сначала одного, потом двух — и занимался ими. На языке армии это была физподготовка, которая позволяла мне всё лучше и лучше ими управлять. Спарринги между големами устраивал. Так до обеда. После обеда — снова на пустырь к големам, снова занимался с ними. Вечером — длительная тренировка до изнеможения, потом снова на пляж, купаться. Ну и ужин. Потом отдых, и хозяйка уже готовая ожидает в постели. Не жизнь — красота.

Выяснил, что големы действительно умеют всё, что и я: и на мотоциклах ездить, и пилотировать самолёты, водить танки, машины, корабли и суда — да всё. Поставил задачу, и можно не отслеживать, всё выполнят. Зачатки разума у них всё же есть, хоть он и напоминает у них программы. Сложно объяснить, просто поверьте на слово. Спать им не нужно, отличные работники. Правда, чем больше их, тем больше сил я трачу: да, на своё существование они силы у меня берут. Это заметно, даже и с одним поначалу было тяжело, быстро слабел, но когда наработал опыт и силу, уже без проблем мог сутками им управлять. Потом смог активировать второго, и снова слабость частая из-за использования големов. Сейчас уже всё отлично, но как начну тремя сразу пользоваться, снова, чую, так же будет. И так до пятого голема. Ничего, переживём.

Откинув ветку ивы, используемую в качестве стека, я снял шлемофон и убрал его в Хранилище, комбинезон, перевитый ремнями, пока оставил. После чего, развернувшись и недовольно бурча, направился к полю, там отличное место для посадки. Добравшись до этих краёв сегодня перед рассветом, я совершил там посадку. Ждать, думаю, не стоит: война может начаться завтра, послезавтра, в следующем году. Поди дождись. А я уже настроился на бои, эти полтора месяца меня, конечно, расслабили, но тем более уже хотелось сменить обстановку и встряхнуться. А тут я, похоже, в пролёте.

Значит, двигаем в Атлантику. С немцами пока воевать не буду, но вот работать против британцев под видом германской подлодки (а «девятка» у меня имеется) — это будет шик и блеск. Начать можно со Средиземноморского флота британцев. По мемуарам одного русского моряка, немцы там загнали Средиземноморскую эскадру в Константинополь. Пока караулят её. Обстрела русской Либавы двумя германскими крейсерами, похоже, тоже не будет.

Поднявшись в воздух, мой «мессер», который я так часто использовал, потянул в сторону Крыма, там сменю машину на гидросамолёт. А пока прикидывал расклады и заодно крутил настройку радиостанции, ловя разные каналы, переговоры. Но о войне с Россией ни слова. Похоже, действительно не будет.

А в Ялте я не только готовился и отдыхал, но и не прекращал качать умения. Хранилище накачал ещё на пятьсот кубов, больше не получилось, времени мало на это тратил, только во время купания, но свободное место теперь есть. Исцеление поднял до шестидесяти пяти процентов. Взор накачал больше всего — шестнадцать тысяч семьсот двадцать два метра на данный момент. Пока новых опций у этого умения не открылось. Жаль. Да, это всё, что было со мной в этом мире в новом теле.

Планы я составить тоже успел. Будет война под видом германского флота с британцами и небольшой конфликт с японцами, что захватят Циндао, гарнизон там сдастся. Не то чтобы я что-то лично имел против японцев, но они ещё за Русско-японскую ответить должны, вот и решил воспользоваться моментом. Почему бы и нет?

Ну и под шумок потопить как можно больше судов и боевых кораблей под звёздно-полосатым флагом. Пусть в войне они официально ещё не участвуют, но это моя личная ответка за то, что сдали британцам координаты моей субмарины. Связь-то я с их штабом держал, слить только они могли. Так что пусть их земляки здесь отвечают. Да и вообще, не люблю я их. Это, по-моему, у каждого русского на подсознательном уровне. Американцы, будучи нашими врагами, столько строили из себя наших союзников, что неприятие сформировалось на подсознательном уровне. Холодная война впоследствии это отношение закрепила, а девяностые так и вовсе приклеили намертво.

С дозаправкой я добрался до Крыма, сел неподалёку от Керчи, там сменил самолёт и полетел дальше. Новости узнал. Всё тихо, но один интересный намёк всё же был: в газетах появились статьи, хвалившие немцев и ругавшие Антанту. А это уже звоночек.

* * *

Очнувшись и вынырнув на поверхность, я, отплёвывая воду, заорал от ярости и злобы. Всё пошло прахом, всё, что накоплено тяжким трудом, сгинуло! Все умения снова на нуле, снова качать нужно. Как я переродился? А всё просто — я снова умер. И причина банальна — поломка двигателя во время полёта, начавшаяся непогода и несчастный случай. Вот кто подобное мог предвидеть?!

Вылетев из Крыма на германском гидросамолете Ар-95, я на середине пути неожиданно попал в шторм, что двигался мне навстречу. Я сглупил, не повернул обратно, а полетел ему навстречу, решив подняться над облаками, однако эти гидросамолёты имеют небольшой потолок, и я не смог этого сделать. Тут ещё движок начал греться, пока не стуканул. К тому моменту я уже надел ременную систему парашюта, а то летел без него, застегнул и, убрав самолёт в Хранилище, начал падать, удерживая равновесие, что при рывках ветра не так-то просто.

Когда до поверхности моря осталось метров триста, я дёрнул за шнурок — тут не было кольца. Купол открылся штатно, но налетевший шквал закрутил меня, да так, что я запутался в куполе и рухнул на воду. От удара по факту разбился, потеряв сознание, а потом и захлебнулся, ничего сделать не успел. Вот такие дела. И всё, всё, нажитое непосильным трудом, всё сгинуло! Я это первым делом проверил. А ведь такие планы были! И ничего не поделаешь, сам виноват. Ведь думал же повернуть и переждать ненастье в Крыму, так нет, самомнение подвело. Вот и получи.

Ладно, потом поною и постенаю, а сейчас нужно понять, что вообще происходит. А то чую, времени мало осталось, вода ледяная. Вокруг темень, явно ночь, голова привычно болела — снова травма. Осматриваясь, я поднял левую руку, подрабатывая ногами, и залечил открытую рану на темечке. От неё, похоже, и умер прошлый владелец тела. Полностью не залечил, травма серьёзная, с оскольчатым переломом черепа. Череп залечил и убрал кровотечение, остальное сделаю, когда Исцеление снова зарядится, а то много на диагностику ушло, а остальное на то, что смог исцелить.

Одежда, бывшая на мне, стесняла движения, она и указывала на то, что это тело с прежним хозяином в воду попало не само, явно что-то случилось. Рядом раздавались шум, крики, стоны, женский плач и зов, ну и плюс треск дерева, шипение, вроде как пар с котлов спускали, бульканье воды. Похоже, рядом тонуло судно, но темнота из-за низко нависших облаков не давала рассмотреть, что происходит, только тени вокруг виднелись.

Неподалёку от меня кто-то шлёпал руками по воде. Взор работал на десять метров, доставал, и я увидел, что там ребёнок, девочка лет десяти, обессилев, пытается удержаться на поверхности, уже явно успев нахлебаться воды. Загребая воду мощными движениями ладоней, я подплыл к девочке и ухватил её за волосы, когда она, уже вконец обессилев, ушла под воду.

Вытащив девочку на поверхность и удерживая её за шею, я дал ей откашляться и негромко произнёс:

— Тише. Не паникуй. Всё будет хорошо.

Успокоить ребёнка удалось с большим трудом.

Удерживая девочку за шею сгибом правой руки, левой я стал загребать в сторону какого-то предмета неподалёку, помогая себе ногами. Девочка только хрипло дышала, вцепившись в мой локоть обеими руками.

Предмет оказался перевёрнутой судовой шлюпкой, в которую уже вцепились трое человек, все мужчины.

— Нужно её перевернуть, иначе долго не выдержим, замёрзнем, — сказал я, подплыв к ним.

Девочку пришлось переместить за спину, и она вцепилась в мою шею, едва не удушив меня. После этого я принялся командовать (никто другой не претендовал на это дело), и мы вчетвером смогли перевернуть шлюпку. Подниматься на борт я пока запретил, а вот девочку закинул в шлюпку и, чтобы занять ребёнка, велел ей вычерпывать ладошками воду. Причём поторапливал, чтобы она побыстрее работала, а то мы тут, мол, замерзаем. Девочка не замерла и не впала в ступор, а активно принялась за работу, вода довольно быстро выплёскивалась за борт. Сам я тем временем пообщался с мужчинами, пытаясь выяснить обстановку, объяснив им, что получил чем-то по голове и ничего не помню, даже имени своего.

Чуть позже двое мужиков смогли подняться — шлюпка их уже держала — и начали помогать девочке. Да и нас прибавилось: ещё пятеро подплыли, двое из них держались за обломки досок. То, что вокруг русские, я понял сразу, ещё при перемещении, по мату и крикам. И то, что время не сильно изменилось, тоже было ясно. Платье у девочки было старомодное, а поверх него ещё и пальто, наглухо застёгнутое. Как раз такие я и видел в четырнадцатом году, или похожие — я в этом не очень разбираюсь. Судя по воде — холодная! — осень или весна, если это Чёрное море (для зимы не такая и холодная).

Общение с потерпевшими кораблекрушение только подтвердило мои версии. Грузопассажирское судно купца Трифонова «Анастасия», шедшее из Милана в Одессу, через сутки после Черноморских проливов на полном ходу столкнулось с каким-то судном и тут же пошло ко дну. Судно оказалось турецкой парусной шхуной, один из спасшихся турок подплыл к нашей шлюпке, по-русски он худо-бедно говорил, так что разобрались.

Кто я — без понятия, память ещё не проявилась. В шлюпке нас набралось одиннадцать человек, и никто меня не опознал, включая турка. Да и темно было. Одет я был в пижаму и тёплые шерстяные носки, значит, из пассажиров, не моряк из команды, это точно. И похоже, не бедный, если судить по пижаме. А год всё же уже не тот — тысяча девятьсот третий, осень, начало ноября. В Русско-японскую меня закинуло.

Когда мы устроились в шлюпке, я отдал корму женскому полу, их и было-то всего трое, включая девочку. На моё командование никто не возражал, все были ошарашены случившимся. Я велел всем снимать с себя одежду и выжимать, потом одежду снова надеть и греть друг друга телами, а иначе замёрзнем. Сам первым снял рубаху и стал выжимать её. Не сразу, но вокруг началось шевеление. Сначала мужчины выжали одежду, женщины отвернулись (да и поди тут рассмотри что-нибудь, в такой темноте), а потом трое мужчин встали спиной к женщинам, и уже те занялись собой. Вообще, нужно было дать им первыми сделать подобную выжимку, но они отказались, предоставив нам начинать.

Узнал, почему двое мужчин, одна женщина и девочка были в уличной одежде, а не для сна. Оказалось, им устроили торжественный ужин на палубе: у матери девочки (она, к счастью, спаслась, ухватившись за створку двери) были именины, и родилась она в одиннадцать часов вечера, а в этой семье было принято начинать праздновать в момент рождения. А в полночь произошло столкновение.

Тут люди немного отошли, среди выживших оказался боцман с судна, он и принял командование. А я тем временем обнаружил, что у Хранилища появилась дополнительно опция, которой раньше не было, какого-то резервного склада. Надо его изучить. И вот, пока, загребая обломками досок вместо вёсел, мы рыскали вокруг места кораблекрушения, криками подзывая спасшихся, я сидел у борта, машинально грёб и работал с этим запасным складом. И когда я разобрался, что это, я готов был вскочить и плясать от радости, оглашая окрестные воды счастливыми криками.

Как бы понятно объяснить? В общем, перед моей смертью, ну или во время её, всё, что находится в Хранилище, отправляется на этот резервный склад. Всё, что я добывал в первой жизни, второй и последующих, всё было там, то есть я не потерял свои запасы! И пусть умения и обнулились, но это не страшно, снова наработаю. Главное, есть доступ к резервному складу, и я смогу забрать нужное мне. Правда, был ещё один момент: просто так забрать что-либо я не мог, нужно было оставить что-то взамен. Продовольствие и животных, лошадей и другую живность — всё это можно было обменять на почву, смешанную с водой (ил также отлично подойдёт): от земли пришли, на землю и сменяем. Железо можно обменять также на железо — пусть дряхлое, ржавое, но обмен по весу.

Отлично, да? Так что ничего я не потерял. Хорошо, при складе имелось описание, что это такое и что внутри, так что я знал, что теперь делать.

Согреться не удалось, меня бил озноб. Оказалось, тело простужено, и простуда эта застаревшая, не недавно полученная, тело досталось мне больным. Исцеление уже зарядилось, и с его помощью я окончательно убрал последствия травмы. На простуду уже не хватило, оттого и била меня крупная дрожь. Похоже, началось воспаление лёгких, кашель замучил. Ничего, как только зарядится опция, вылечу себя.

Кроме нашей шлюпки обнаружились ещё две, на одной из них был капитан. Наша шлюпка могла принять около двадцати человек, а приняли мы двадцать два, сидели, плотно прижавшись друг к другу, грелись. Я сел у борта и, опустив руку в воду, качал пока пустое Хранилище. Было сто кубов, успел один куб сверху накачать. Да и Взор качал, уже одиннадцать метров с мелочью, а не десять.

Кстати, меня опознал поднявшийся к нам в шлюпку помощник капитана, капитан на другой лодке был. Начали перекличку и дошли до меня. Этот помощник оформлял меня на борт, поэтому данные помнил. А попал я в тело восемнадцатилетнего мелкопоместного дворянина, звали его Константином Николаевичем Ореховым, и прописан он был в Омске. То ли отдыхал он во Франции, то ли дела у него там были, но возвращался он на родину. Это всё, что было известно о нём помощнику.

Ах да, Константин прошёл на борт уже будучи простуженным. Снял одноместную каюту, и стюард постоянно носил ему грелки и тазики с горячей водой, да стаканы с чаем и вареньем. Каюту он не покидал, лечился. А как в воде оказался? Так тут всё просто: каюта на носу, а нос отвалился после удара в борт. Вот так в воде и оказался, заполучив где-то травму головы. Это всё, что я смог узнать о прежнем хозяине тела. Помощник ещё неуверенно добавил, что Орехов вроде как учился во Франции на судового инженера, он обмолвился об этом при регистрации на борт. Студент, значит? А чего во время учёбы домой сорвался?

Перед тем как уснуть, я залечил простуду, убрал воспаление лёгких, которое действительно началось, кутаясь во влажную пижамную рубаху, под которой ничего не было, прижался к соседу справа и вскоре уснул. Шлюпки шли в сторону Крыма, вроде как до него ближе всего было. У одной из шлюпок сохранились вёсла, и она взяла на буксир две другие. Вот так и двигались до рассвета.

А шхуна затонула, удар серьёзным был.

Спал я вполглаза, поди тут усни: шлюпку качает, соседи будят. А на рассвете на горизонте мы разглядели дым, который приближался к нам. Махали руками и тряпками, пытаясь привлечь внимание, и нам это удалось. Крупное судно было нашим, российским — зерновоз шёл в Англию. Нас подняли на борт, две наших шлюпки тоже, оставив самую крупную на буксире, и направились в Турцию. Однако, к счастью, сходить на землю турок нам не пришлось: мы встретили другое судно — француза, шедшего в Одессу. Нас передали на него, и на этом судне мы и добрались до нашего города.

Ещё на первом, российском судне команда и пассажиры, бывшие на борту, помогали потерпевшим, чем могли. Кроме того, я с удивлением узнал, что Дворянское собрание обязательно помогает таким вот потерпевшим кораблекрушение из своих, дворян, и так как с нашего судна спаслись трое дворян, мы вполне могли рассчитывать на помощь. Да и остальным потерпевшим в помощи не отказывали, не только дворянам. Однако я не видел смысла обращаться в Дворянское собрание. С документами они мне не помогут, разве что выдадут временную справку о потере, а восстанавливать документы придётся в Омске.

Пока мы добирались до Одессы, у меня было время подумать, и я решил, что стоит получить эти документы. Что касается одежды, то у меня был отличный, пусть и ношеный, но чистый костюм матроса, обувь уже чуть хуже — стоптанные ботинки, — но моего размера. Были также тёплое пальто и шапка, и довольно холодный ветер меня не беспокоил, хотя простуду я за это время лечил дважды. Простудились все, один я сейчас бодрячком на палубе наблюдал, как на борт, сразу после того как мы причалили и спустили сходни, поднимаются врачи и комиссия.

Врачи занялись потерпевшими, комиссия — случившимся столкновением. Здесь же присутствовали и дипломаты из консульства Турции. Турки не ушли к каналу, чтобы сойти у Стамбула, и у них были причины для этого: именно капитан русского судна нарушил правила судоходства. Он был должен пропустить шхуну, но рулевой по сторонам не смотрел, вперёдсмотрящий спал, помощник капитана, что был на вахте, куда-то отошёл, вот так до столкновения и дошло. Мне было интересно, поэтому к крикам турецкого и русского капитанов я прислушивался с интересом. Так, созвав свидетелей, и разобрались в причинах. Так что турки здесь, чтобы требовать компенсацию, оба судна оказались застрахованы. Это меня уже заинтересовало меньше.

Врачи обследовали меня и решили положить в больницу; поставить диагноз они пока не могли, но записали данные обо мне, которые сообщил им помощник капитана. От больницы я отказался, не слушая никаких возражений, и в Дворянское собрание обращаться не стал. Получив от администрации порта справку о случившемся, я отошёл к берегу, где лежали старые, дырявые рыбачьи баркасы и шлюпки, которые почему-то до сих пор не пустили на дрова.

Но моё внимание привлекли не они, а выбросившийся на пляж буксир.

Я уже в курсе, что это за судно, местный старожил в порту рассказал мне, что с ним случилось — его протаранило другое судно. Котлы и всё ценное уже сняли, остался, по сути, один каркас, но корпус металлический, что редкость в это время. Значит, я могу обменять корпус этого буксира, да и часть баркасов, на необходимое мне — стрелковое оружие, одежду, пару единиц техники, машины там, ну и самолёт с запасами бензина. Поучаствовать инкогнито в конфликте на Дальнем Востоке я очень даже не прочь, а быстрый способ добраться до тех мест — это самолёт. И да, надо починить мой гидросамолёт, запчасти есть, и даже запасной мотор.

Не стоит думать, что я человек войны, вот прям делать мне нечего — дайте повоевать. Всё куда проще: я решил не упускать возможность получить боевой опыт на разной технике, и война мне в этом поможет. Так что приготовлю самолёты, американские «бостоны», что у британцев забрал, пойдут как штурмовики, противокорабельные бомбы в наличии были, из немецкой техники «лаптёжники», пусть всего девять, зато новенькие, и бомб в достатке. Из-под воды, с вод моря и с воздуха я буду гонять японцев, набираясь необходимого мне опыта; если уж честно, именно это и было основной целью моего участия в империалистической, месть всё же на втором месте. Войны для того и существуют — для получения армиями опыта и для совершенствования боевой техники. Войны покажут, что лучше и что хуже.

Я ушёл за город, нечего на берегу маячить, а то всё пропадёт, и на меня свалят, раз видели рядом. Отойдя подальше, я активировал появление голема. Местный известняк на их тела отлично шёл. Слабость лёгкая была, но ничего, через неделю она исчезнет. Вот так и стал работать с големом, гоняя его в разные стороны.

За трое суток, прошедших с момента попадания в это новое для меня тело, я раскачал Хранилище уже на сто шестьдесят кубов, а Взор — до семидесяти метров. И вот, занимаясь с големом, я обнаружил недалеко от берега разбитый о скалы паровой катер, на котором было много металлических частей. Отправил за ним голема, и тот, уходя под воду, доставал обломки металлического корпуса и выносил их на берег. А я тем временем, сидя на валуне, на который накатывались волны, продолжал качать Хранилище.

Когда голем собрал все обломки в кучу на берегу, я подошёл к этой куче металлолома и мысленно обменял всё, что тут было, включая поросший ракушками бочонок парового котла, на нужное мне из резервного склада. Работает! Чёрт, работает! Надежда сбылась! Всё отлично! Куча на глазах медленно испрялась, а у меня в Хранилище появился мой любимый комфортабельный «мессер», тот, что Bf-108, пять бочек с топливом для него, ножной топливный насос и шланги. Из оружия — ППШ с ящиком патронов, ДТ с боезапасом и два пистолета Кольта. На этом пока всё, на большее металла не хватило. Бензин я обменял на морскую воду, а бочки — на старое железо. После этого ещё прогулялся по берегу, и не зря: до темноты нашёл в воде ещё две шлюпки. Голем их вытащил, но железа в них было мало, на ещё один ППШ хватило, а на пулемёт уже нет.

К этому времени как раз стемнело, и я не стал развеивать голема, а вернулся с ним к буксиру. Останки буксира я также пустил на обмен вещей и вооружения на складе. Тут металла хватило на английский легковой мотоцикл, на немецкий тяжёлый БМВ с коляской и пулемётом, на внедорожный «додж» с крупнокалиберным пулемётом на зенитной треноге в кузове машины. Ну и на запас топлива и моторного масла для всей техники — двадцать бочек набралось. В принципе, это всё. Не такой и большой этот буксир был. Шлюпки и баркасы тоже пустил на мелочовку разную, брал самое необходимое. Песок и ил у берега обменял на запасы продовольствия. Жаль, металла на полевые кухни с готовыми блюдами не хватило. Но проверил: готовые блюда ещё горячие, поел. Хранилище заполнилось на треть.

Потом я отбежал в сторону от города и, проверяя голема, усадил его в кресло пилота, поднял «мессер» в воздух и полетел в сторону Омска. Я решил восстановить документы на имя Орехова, вдруг пригодятся, а потом отправиться на Красное море. Я там уже отдыхал и был в восторге. Там и проведу время до начала войны с Японией.

Пилотировал голем отлично, на моём уровне, так что я велел ему разбудить меня перед посадкой — по картам она будет в районе Царицына, не долетая. Потом мы совершим ещё четыре посадки на дозаправку, прежде чем доберёмся до Омска. Далеко он.

Но подумав, я изменил маршрут. Зачем летать на такое расстояние дважды? Сейчас полечу на Красное море, а перед войной с Японией вылечу в сторону Порт-Артура и по пути залечу в Омск, где сделаю документы. А то по справке получится: сошёл в такое-то время в Одессе, а уже через день-другой — в Омске. Как-то не связывается.

Всё, решено. Меня ждут отдых и тренировки. Тело мне досталось вполне неплохое, видно, что занимались им. Рука правая тренирована, видимо к шашке или сабле привыкла, но ещё усилим, тем более я в последнее время обе руки разрабатывал: амбидекстром хотел стать. Ну и опции с умениями качать будем.

* * *

Неторопливо шагая, я махнул рукой, останавливая санную пролётку, а устроившись на сидушке, велел вознице везти меня к мэрии Омска. Сегодня первое февраля, до начала войны время пока есть.

Что касается подготовки, то по прошествии трёх месяцев мне подчинялись уже четыре голема. Четвёртого я смог начать вызывать три дня назад, и пока ещё чувствовалась слабость от управления сразу четырьмя големами, но постепенно, с каждым днём активной работы с ними она снижается. Ну, это не в первый раз, так что привычно.

На дне Красного моря я обнаружил множество судов, даже броненосец чей-то старый нашёл, с деревянным корпусом. Големы спускались на дно, поднимали обломки на борт купленной мною шхуны, и я обменивал их на то, что мне было необходимо. За три месяца я накачал Хранилище почти на три тысячи кубов, Исцеление — на двадцать семь процентов и на две тысячи четыреста пять метров — Взор. Пока неплохо, да и заметно, что скорость прокачки умений выше, чем в других жизнях, пусть ненамного, но всё же.

Треть всего, что я в прошлых жизнях накопил, сейчас уже находится у меня в Хранилище. Это все подлодки, бывший британский эсминец, топливо и боеприпасы к ним с запчастями. Коллекции моих танков, часть авто и бронетехники. Оружие разное. Даже все яхты, захваченные у немцев, и то были. Я потом на одну из них, моторную, пересел, продав недавно купленную шхуну.

Добавлю ещё немного. Тут через Суэцкий канал британский крейсер проходил, а место у меня в Хранилище для него было, вот я его и позаимствовал. Убивать команду не хотел, всё же войны нет и сами они на меня не лезли, так что просто отобрал корабль. Британцы очнулись голыми на берегу Египта, когда кочевники уже вязали их в рабство, но это уже не моё дело. Сам корабль новенький, в строй ещё не введён, по сути, это его первые ходовые испытания, на борту были инженеры с верфи. Первый в своём типе «Джем», назывался «Топаз». Три тысячи тонн водоизмещения, скорость — двадцать один узел, две паровые машины и десять котлов. Неплохой кораблик. Толкну кому-нибудь, мне-то он без надобности.

Вот так эти три месяца и пролетели. Загорел до черноты. Да, кстати, у меня неплохая книга завалялась в библиотеке, сорокового года издания, «Порт-Артур» называется, автор Степанов. Так вот, я её отправил из Новороссийска адмиралу Макарову срочной бандеролью. Прервал на день свои тренировки на Красном море и, слетав, отправил.

Полёт до Омска мне не запомнился совершено, я банально проспал его в комфортабельном салоне «Дугласа» представительского класса. За штурвалом сидел один из големов. Долетели с одной дозаправкой (я смутно помнил, как доставал для неё бочки с топливом). Сели на лёд озера, посадка прошла благополучно, хотя и потрясло. Кстати, самолётами я пользовался только ночью: не видно, и ладно, а что там в небе гудит — поди знай.

Самолёт я отправил в Хранилище, голема развоплотил (у меня в Хранилище есть в запасе несколько ящиков с камнями и почвой для их тел). Потом достал «додж», сел за руль и погнал в сторону Омска, тут километров двадцать, хотел до рассвета успеть. Снежные заносы изрядно мешали, я уже думал было сменить «додж» на гусеничную технику, но всё же добрался.

Машину убрал, пешком добрался до окраин города, снял номер в трактире (их сдавали на втором этаже) и заказал баню. Пока мылся, наблюдал, как у меня кожа слезает рулончиками — загар сходит. Крепко тёр. Потом был плотный ужин (у меня вечер по внутреннему времени), а в десять часов утра я вышел из трактира и, поймав пролётку, направился в мэрию. Одет я был прилично, костюм приобрёл в Новороссийске; надо сказать, он был мне уже маловат, мышцы росли как на дрожжах, плечи раздались, однако пока носить можно.

Теперь скажу по потере памяти. Да, память Кости мне стала доступна ещё на борту нашего судна-зерновоза, однако я продолжал играть свою роль до конца, пока не улетел на берега Красного моря. Времени было достаточно, чтобы прикинуть: оставаться без памяти или всё же сделать вид, что всё помню.

Надо сказать, жизнь Кости Орехова была довольно занимательной. Он был сиротой. Отец погиб, когда ему и двух лет не было, а мать через год вышла замуж. Её новый муж тоже был из местных помещиков, и они как-то смогли продать оставшееся Косте от отца поместье, пусть небольшое, но приносящее доход, и таким образом оставили его без наследства. Константин в шестнадцать, на год раньше срока, закончил экстерном гимназию и взбрыкнул насчёт полагавшегося наследства. Мать его к тому времени уже три года как умерла от родов, но оставила ему брата и сестру.

В итоге отчим оплатил ему учёбу во Франции. Язык Константин знал отлично, поступил в университет легко, но со второго курса вылетел пробкой. На него поступило заявление об изнасиловании от дочки хозяйки, у которой он снимал комнату: гулящая девка женить его на себе захотела. Тут без шуток, та ещё шалава, хоть и обедневшая дворянка. Константин подумал: а нужно ли ему такое счастье? Ну и рванул на родину. По дороге простыл, потом сел на судно, и вот такой конец.

К отчиму я не желал заваливаться, решил пожить в трактире, пока документы восстанавливают. Вообще, это дело небыстрое, но если подмазать, кого нужно, за пару дней, думаю, всё сделают. Причём сам я этим заниматься не хотел. Решил, что найму какого-нибудь пройдоху, что со всей этой кухней знаком, он и сделает. В мэрии я и надеялся найти такого помощника, они там обычно и работают.

В мэрии на входе я выяснил, в какой отдел мне нужно. Мою историю о кораблекрушении выслушали, сочувственно покивали и выделили мне местного служащего, из тех, что «принеси-подай» — молодой парнишка, моложе меня, что ещё находится в самом начале карьерной лестницы. Он и сопроводил меня к нужному отделу. Там писарь написал от моего имени заявление: я эти «яти» писать не мог и не умел, поэтому подмазал писаря, сунув ему золотой червонец — мол, у него почерк красивый. Тот мигом написал заявление, сбегал к начальнику и завизировал, а заодно и описал мне всю кухню.

Да, насчёт пары дней на восстановление документов я немного погорячился, но, если подмазать, кого нужно, дня за три сделают. Ничего, резерв времени у меня есть, так что я направился к одному местному работнику, писарь подсказал, к кому следует обратиться.

Ещё в Новороссийске я продал одному еврею несколько золотых слитков без маркировок — обменял на местные деньги. У него нашлась необходимая сумма, что меня очень удивило, всё же пятьдесят тысяч рублей без малого. Так что сейчас я выдал работнику мэрии аванс в тысячу рублей, а потом мы катались на пролётке по городу (к слову, пролётка на мягком санном ходу была, почти не трясло) и побывали в разных организациях, включая Дворянское собрание Омска. Помощник этот, как паровоз, меня везде за собой тащил, без всяких очередей к кому нужно заходил и получал необходимые подписи и печати. Везде он и сам подмазывал кого нужно, я в это не лез. В итоге мне восставили паспорт гражданина, дворянский патент, загранпаспорт, метрику, аттестат гимназии — словом, все документы.

Три дня пролетели мигом. Я заново знакомился с городом. Лично я тут впервые, а воспоминания Орехова для меня мало что значат. Кстати, в полиции на имя Орехова имелся приказ о задержании: та профурсетка всё же решила довести дело до конца, и полиция Франции отправила запрос по месту жительства Константина. Об этом мне сообщил помощник на второй день моего нахождения в Омске. А изнасилования не было, парня соблазнили, я просмотрел воспоминания прежнего хозяина моего нового тела. Так что тут подстава, вне всяких сомнений. Вообще, можно было бы разобраться, откупные дать (на что ему намекали), но денег у него не было, на еду едва хватало, Костя подрабатывал писарем в мэрии. Вот и решил пуститься в бега, а девка на принцип пошла.

Я, когда об этом узнал, уже хотел было тоже в бега уйти, но помощник сказал, что можно решить проблему иначе. Взял у меня три тысячи рублей и решил. Я посетил полицейское управление, следователь взял у меня показания и отправил копию во Францию через посольство. Мол, гражданин их империи тут вины не имеет, это попытка выманить деньги. Так что теперь российская полиция будет бодаться с французской, но это уже не мои проблемы. Документы я получил, и как стемнело, с того же озера поднялся в воздух и полетел в сторону Порт-Артура. За штурвалом уже сидел сам: практический опыт получить можно только так.

До Порт-Артура было чуть больше шести тысяч километров по прямой. Самолёт у меня не самый скоростной, но ночи тут длинные. Сначала одна посадка для дозаправки, потом — вторая. Во время второй выспался в салоне, включив печку. Три вооружённых голема — двое с ручными пулемётами, а один со станковым МГ — охраняли меня снаружи. И не зря, местные китайские бандиты хотели напасть. В итоге на льду озера осталось больше двухсот тел. Големы стреляли мастерски, с рук, сшибая всадников с сёдел, причём ни один конь не пострадал. Потом пробежались, добили раненых и собрали трофеи. Оружие и лошади ушли в Хранилище.

А я дождался темноты и, взлетев, полетел дальше. Так и добрался до Порт-Артура, практически на последних каплях горючего. С посадкой глухо, пришлось сесть у дороги в степи: тут снега мало, сдувает ветрами. Потрясло, конечно, но посадка всё же прошла благополучно. Покинув салон, я дождался, пока големы закончат заправку, после чего убрал самолёт и големов и верхом на отличном рысаке, принадлежавшем раньше майору румынской армии, направился в сторону города, тут до него километров двадцать будет. Ближе не стал садиться: озёра были, но лёд тонкий, не выдержит, потому и садился в степи.

Что плохо, садился я на рассвете (хотя тут ночи и так не тёмные), и один конный разъезд меня точно заметил. Когда я выехал на дорогу и рысью направился к Порт-Артуру, они, как показал мощный бинокль, двинули к месту посадки. Следы там остались, замести позёмкой их не успеет, так что, думаю, найдут.

Одет я был тепло, хороший зимний костюм справил в Омске: полушубок овчинный, шапка из лисьего меха, унты — вполне тепло и не продувается. На коня попону тёплую накинул.

Выдыхая пар, конь нёс меня к Порт-Артуру. Я же мысленно пробегался по сделанному. Например, эсминец и американская подлодка обзавелись одинаковыми именами на русском, големы нанесли на борта название — «Летучий голландец». Флаги Андреевские я тоже приготовил. Буду работать под такого «Летучего». Силуэты у лодки и эсминца местным не знакомы, сейчас так не строят, да и не красят (у обоих камуфляжная раскраска), так что будем наводить тут панику. У эсминца ход — тридцать шесть узлов на максимальном. По сути, сейчас это самый быстрый корабль на планете.

Я прикинул, что вшестером мы вполне справимся с обоими кораблями. На эсминце я, стоя за штурвалом, командовал големами, и у меня получилось распараллеливать сознание на пять потоков. Раньше я так не умел, это, видимо, особенность четвёртого умения. Один голем работает в котельной, ему отдых не нужен и жара не мешает, давление вполне сможет поддерживать. Ещё один — в машинном отсеке, управляет машинами. Три других — в орудийных башнях главного калибра, держать точный и скоростной режим они смогут. По минимуму, но корабль на ходу и боеспособен.

Так же и с субмариной. Я у перископа в центральном отсеке. Два голема — за управлением, по одному — в носовом и кормовом торпедных отсеках для пуска торпед. И ещё один — в машинном отсеке, он же поможет перезаряжать аппараты при нужде. Как видите, тут тоже лодка будет боеспособна.

А свои действия я не планировал, хотя знал, где кто будет. Просто охоту наудачу решил устроить. Те же итальянские броненосные крейсера, которые Япония купила и тайком сейчас перегоняет к себе (я в курсе), решил перехватить при удаче. С воздуха выслежу. Место в Хранилище пока только для одного, но я продолжаю качать и надеюсь, что успею наработать место и для второго.

Хм, а вон и окраины Порт-Артура на горизонте. Девять утра, город уже проснулся. Знаете, что я скажу? Всё же жаль, что на империалистическую не попал, вот там в Атлантике я бы развернулся. А тут что? Не война, скорее военный конфликт. Место действия небольшое, не развернёшься. Надеюсь, будет интересно.

— А вот это любопытно, — пробормотал я, приближаясь к окраине города.

На окраине расположился, по сути, блокпост с наспех сбитой хибарой, в которой грелись солдаты, тут же капонир из мешков и станковый пулемёт. А они разве были в начале войны?

Блокпост я проехал спокойно, документы на имя Орехова были в порядке. Узнал у вахмистра, где находится гостиница, и направил коня туда, изучая на ходу порт. И то, что я там увидел, меня заметно озадачило. Мелькнула мысль: бандероль, похоже, дошла до адресата, быстро Макаров развернулся. Или не он тут чудит? Я ведь ничего не писал, внутри бандероли кроме книги ничего не было. Да и написал я просто: в столицу, адмиралу Макарову, в надежде, что найдут, где он живёт, адреса-то я не знал. Сотрудник почтовой службы, принимавший и запечатывавший пакет, подтвердил: найдут.

В общем, сейчас я видел, что флот явно готовился к выходу. Никакого сонного царства и в помине не было. А вот это уже интересно. Буду ждать того дня, когда японцы нападут, хочу увидеть своими глазами, точнее Взором (всё же тёмная ночь будет), к чему это всё приведёт. Макаров, зная, чего ожидать, думаю, достойно приготовится. Я уже в нетерпении.

К гостинице подошёл пешком, коня убрал в Хранилище в одном из пустых проулков, Взор показал, что этого никто не видел. Ну, кроме нескольких прохожих, которые могли видеть, как я верхом заехал в проулок, а вышел вскоре пешком, уверенно удаляясь вниз по улице.

Гостиница полна была, но один свободный номер всё же нашли — самый дорогой был пустым. Не моргнув глазом оплатил за неделю, взял со всеми услугами. После бани я устроился на чистых простынях, постель предварительно согрели металлической грелкой, похожей на сковороду, с углями внутри. Служанка — она явно из кореянок — ушла, а я в тёплом халате улёгся на кровати, достал гитару, обычную шестиструнную, и стал наигрывать.

Вообще, мне медведь наступил на ухо: слушать люблю, а наиграть не могу. Однако для меня стало шоком, что в некоторых телах я приобретал способности к музыке, а в других снова терял. Костя Орехов неплохо музицировал, знал гитару и пианино. Он учился играть с малого возраста — мать настояла — и мог поспорить с профессиональными музыкантами. Да и во Франции играл в ресторанном оркестре по выходным. Голос у него был неплох, но солистом он выступал редко, иногда заменял, а в основном на подпевках был. Однако голос у него хороший, разработанный.

Я попробовал — получилось. Музыкальных инструментов в Хранилище хватало разных, даже несколько роялей было, вот я и скрашивал вечера собственным исполнением песен семидесятых-восьмидесятых годов, а помнил я их на удивление много. Вот и сейчас снова взялся за исполнение песен. На дворе день, так что соседям я не помешаю. А вообще, часовой пояс снова сместился, так что я пораньше лёг спать, чтобы привыкнуть.

Утром следующего дня я завтракал в ресторане на первом этаже. Ресторан принадлежал хозяину гостиницы, и для меня, как постояльца самого дорого номера, всегда тут был забронирован столик.