В 1968 г. Чехословакия стала полем борьбы США против СССР за европейский газовый рынок

Фото с сайта pixabay.com

Ровно полвека тому назад в ЧССР набирала обороты одна из первых «цветных революций» на территории Европы, известная более как «Пражская весна». К середине мая 1968 г. она достигла таких масштабов, что могла обрушить коммунистический режим и бросить страну в объятия НАТО. Естественно, это не могло не вызвать тревоги у СССР и его союзников по Варшавскому договору.

Сегодня на Западе причинами тех событий называют назревшую необходимость либеральных реформ в соцстране и обвиняют Советский Союз, то есть нынешнюю Россию, в военном подавлении чешской «перестройки». Мягко говоря, лукавят господа, а если сказать без обиняков, то просто-напросто лгут.

За намерениями якобы построить «социализм с человеческим лицом» стояли вполне конкретные экономические интересы Соединенных Штатов на европейском континенте. У СССР в Европе тоже были свои немалые интересы, причем нас и эти страны не разделял океан.

Именно на территории Чехословакии произошло жесткое столкновение этих интересов, и отнюдь не случайно: речь шла о путях транспортировки углеводородов из СССР в Западную Европу (как и сейчас из России), а в дальнейшем и о возможном освоении европейского газового рынка.

Отметим, что роль энергетического экспорта в реализации внешнеполитических векторов СССР определилась еще во второй половине прошлого века, когда после смерти Сталина (приравнивавшего торговлю ресурсами к торговле Родиной) усилившееся стремление к интеграции в мировую экономическую систему привело к идее организации крупномасштабных поставок газа в Западную Европу.

Инициатива таких хозяйственников, как Н.К. Байбаков, А.К. Кортунов, Б.Е. Щербина, Н.С. Патоличев, учитывающая окончание «эпохи дешевой нефти» и усиливающийся «ресурсный национализм», не без дискуссий, но была поддержана советским политическим руководством.

При этом руководители советской страны прекрасно понимали, что именно энергетическое сотрудничество, в первую очередь, могло стать своеобразным мостом над всеми идеологическими барьерами и способствовать сближению Западной Европы и Восточного блока.

Такое сближение, напомним, пытался осуществить еще де Голль, выступивший в 1959 г. со знаменитой речью о «Европе от Атлантики до Урала» и пытавшийся реализовать этот тезис во французской внешней политике. И хотя это несколько иная история, тем не менее она показывает, что движение вполне могло быть двусторонним, и такие намерения в Европе действительно были уже тогда.

Вначале планировалось, что газопровод будет проходить через территорию Польши, однако выбор был сделан в пользу Чехословакии: к тому времени началась газификация в Словакии, где собственного газа было недостаточно, зато уже имелся определённый опыт и хорошо подготовленные кадры.

Вероятно, была учтена и традиционная русофобия поляков, которая с тех пор разрослась до таких невероятных размеров, что отравляет европейскую политическую атмосферу.

Напомним, что еще в 1964 г. было подписано советско-чехословацкое соглашение о строительстве межгосударственного газопровода «Братство» (Долина — Ужгород — Запкордон — Братислава), открывавшего (через Австрию) советский экспорт в Европу.

Вместе с тем реализация этого проекта встретила ожесточенное сопротивление американцев и привела к началу исторического противостояния двух крупномасштабных проектов, связанных с особенностями транспортировки газа в Европу.

В то время как Советский Союз планировал создание сети магистральных трубопроводов (т.н. «красный газ»), американцы делали ставку на сжиженный природный газ (СПГ), первоначально предполагая его доставку танкерами из Алжира.

Транспортировка СПГ, активно разрабатывавшаяся американцами, англичанами и французами, началась в том же 1964-м. Оба конкурирующих проекта – американский и советский - имели как достоинства, так и существенные недостатки. Однако экономической конкуренцией дело не ограничилось. Да и не могло ограничиться.

Сущность внешней политики Вашингтона сводилась к внедрению на практике теории управления конфликтами, разработанной в эти же годы интеллектуалами в США.

Умело управляя молодежной стихией, требующей «все и немедленно», американцам удалось спровоцировать «Красный май», в результате которого доверие к де Голлю, «строптивому генералу» было подорвано, а сам он, травимый прессой, был вынужден уйти в отставку. Одновременно началась дестабилизация политической ситуации в Чехословакии.

В полной мере осмыслить драматизм развернувшейся тогда борьбы за Европу пока не удалось, так как только сейчас начинает осознаваться прямая связь событий того периода с провоцируемыми извне политическими и идеологическими кризисами, за которыми кроются тщательно маскируемые экономические интересы.

Именно новый уровень осмысления методов «газовой войны» и делает не только возможной, но и необходимой попытку современной интерпретации событий 1968 года.

Для Советского Союза «чехословацкая смута» несла прямую угрозу: развитие протестных настроений в Праге могло привести к срыву газового проекта, на который уже было затрачено множество усилий.

К тому же западные внешнеполитические игроки отводили Чехословакии в своих планах роль стратегического плацдарма. Особенно очевидным это стало с началом концентрации на чехословацкой границе войск НАТО и с подготовкой спецопераций внутри страны.

Вдобавок «пражские реформаторы» сами распахнули двери перед откровенно антисоциалистическими силами, и страну заполонили, по данным 1968 г., около 300 тыс. западных «туристов», преимущественно с военной выправкой.

В таких условиях вполне оправданным стало стремление Советского Союза (в условиях обострения противостояния с НАТО, эмбарго на поставку труб большого диаметра и обращения правительства Западной Германии к крупным сталелитейным компаниям с просьбой аннулировать заключенные с СССР контракты) упрочить свои позиции в Центральной Европе, разместив в ЧССР воинский контингент.

Присутствие советских войск было бы гарантией не только реализации газового проекта, но и европейской стабильности. Что впоследствии и нашло свое подтверждение.

Ставка для конкурирующих сторон в то время была поистине историческая. Но блестящее планирование и осуществление военно-стратегической операции «Дунай», мужество, выдержка и профессионализм военнослужащих сорвали враждебные планы. Советские танки в Праге стали реальностью. И уже 10 сентября 1968 г. в Москве было подписано соглашение о поставках природного газа из СССР в ЧССР и о сотрудничестве в 1969 г.

Как только контуры взаимодействия с руководством ЧССР по газовому проекту определились, войска были выведены из чехословацкой столицы, однако в Чехословакии создана Центральная группа войск.

После просмотра фотографий Праги 1968 г. замечаешь аналогичные постановочные кадры, сделанные в ходе недавних событий в Тунисе, Ливии, Сирии и других «демократизируемых» Америкой стран.

До недавнего времени зарубежная и отечественная официальная наука также вполне удовлетворялись стандартным набором штампов, характерных для эпохи холодной войны, хотя прямая связь ввода войск в Чехословакию с реализацией газовых проектов СССР вопреки американским планам противодействия всегда лежала на поверхности.

Пожалуй, впервые о военном обеспечении организации крупномасштабного энергетического экспорта в Западную Европу заявил известный чешский экономист и публицист Вратислав Людвиг.

Он отметил, что совсем не ради борьбы с «социализмом с человеческим лицом», а ради контроля над территорией, необходимой для подготавливаемой Советским Союзом «большой сделки», был осуществлен ввод и дальнейшее пребывание в Чехословакии советских войск, что военный контроль над этой страной был гораздо важнее контроля политико-идеологического.

В российской литературе подобная попытка осмысления была предпринята в 2015 г. в статье одного из авторов данного материала А. Байлова «Еще раз о "Пражской весне", операции "Дунай" и угрозе большой войны в Европе в 1968-м», вызвавшей одобрение такого авторитетного исследователя, как В.П. Сунцев, разместившего ее на собственном популярном сайте.

Получив широкую известность, статья не встретила принципиальных возражений и была поддержана как военными специалистами, так и ветеранами «Дуная».

Россия, кстати, в долгу перед ветеранами операции «Дунай», так как до сих пор не решен вопрос о признании их участниками боевых действий. Сегодня это уже нужно больше государству, чем ветеранам.

Изменение исторической оценки военно-стратегической операции «Дунай» только подтвердит готовность России решительно и даже жестко отстаивать свои геоэкономические интересы, что, кстати, весьма наглядно продемонстрировали сирийские события.

Однако в условиях, когда источники событий 1968 г. в Чехословакии до сих пор остаются засекреченными, окончательно подтвердить или опровергнуть эту точку зрения невозможно. Тем не менее она вполне вписывается в логику эпохи, позволяя ответить на вопрос: зачем понадобилось одновременно задействовать до 500 тыс. солдат и до 5000 единиц бронетехники стран Варшавского Договора?

Казалось бы, защита социализма в ЧССР не требовала сосредоточения огромной войсковой группировки, превратившей «Дунай» в самую крупную операцию в Европе после Второй мировой войны.

Но именно после 1968 г., несмотря на усиление антисоветской риторики, отношения с Европой улучшились настолько, что можно было говорить о ее прямой преемственности с Большой Европой де Голля.

Впрочем, тогда инициатива перешла к Германии, и сделка «газ — трубы» стала предтечей восточной политики Вилли Брандта. Затем последовала серия исторических соглашений, изменивших Европу, и разрядка международной напряженности, кульминацией которой стало подписание в 1975 г. Хельсинкского акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Сотрудничество в энергетической сфере стало свершившимся фактом.

За два последующих десятилетия Советский Союз стал ведущим производителем и экспортером природного газа.

В конце 1960-х советский газ пришел в Чехословакию, в 1968-м — в Австрию, в 1972—1973 гг. — в Германию и Италию, в 1975-м — в Венгрию, чуть позже — во Францию и Финляндию. Было положено начало газоснабжения практически всей Европы.

Основные потоки газа шли через Чехословакию в Австрию, Германию, Италию. Мощный импульс последовал с началом промышленного освоения уникальных ресурсов Западной Сибири.

И по мере того как расширялись объемы экспорта «красного газа», все отчетливее обозначался главный итог военно-стратегической операции «Дунай» - решение в пользу нашей страны вопроса о том, кто будет продавать газ в Европу, в каких объемах и по какой цене.

Подлинное значение событий 1968 г. в Чехословакии только начинает проявляться. Вероятно, пятьдесят лет - это тот минимальный срок, который позволяет избежать искажений, связанных с близостью события: большое видится на расстоянии.

И еще один важный аспект темы. В 1960-е на политическую арену после долгого перерыва вышла интеллигенция. От своей дореволюционной предшественницы она отличалась уже не революционными, а либеральными настроениями и жаждала трансформации советского общества в «нечто» более гуманное и менее жестокое по отношению преимущественно к самой интеллигенции.

Её невнятная, ещё стыдливо скрываемая буржуазность оказалась весьма созвучна лозунгам «Пражской весны», в которой она увидела либеральную альтернативу сталинизму, способную вдохнуть «вторую жизнь» в социалистический идеал и потому вполне приемлемую в Советском Союзе.

Причем интеллигенция перестала бы быть интеллигенцией, если бы не сумела собственные проблемы поднять до уровня общенародного масштаба, заявив о крахе народных надежд и «новом издании» сталинизма.

Происшедшее было представлено исключительно в качестве мирной «Пражской весны», направленной на «очеловечивание» социализма, но прерванной советской агрессией, хоть и не встретившей организованного военного отпора, но столкнувшейся с сопротивлением народа коммунистическому тоталитаризму.

Призывы «выйти на площадь» показались слишком рискованными, и либеральная интеллигенция предпочла своего рода «внутреннюю эмиграцию», превратив «Пражскую весну» в большой миф, ставший для диссидентствующей «прослойки» примерно тем же, чем была идея «святой борьбы с самовластьем ради служения народу» для интеллигенции дореволюционной.

С маниакальным упорством в последующие 20 лет она продолжала абсолютизировать чехословацкий опыт, повторив его в конце 1980-х и закономерно закончив развалом СССР и деградацией постсоветского пространства.

«Лихие» (бандитские!) 1990-е больно ударили, прежде всего, по самой интеллигенции. Но даже сегодня либеральные иллюзии продолжают оцениваться ею как «идеализм высокой пробы», способный служить историческим оправданием собственной интеллектуальной несостоятельности.

Внимательное изучение событий 1968 г. в Чехословакии приводит к выводу о повторяемости их существенных черт (пусть и на новом уровне) в актуальной действительности.

Можно смело констатировать все то же, пусть и с некоторыми корректировками, противостояние газовых проектов, что делает события полувековой давности чрезвычайно любопытными, с точки зрения извлечения исторических уроков.

Но уже сейчас очевидно, что стремление к сохранению контроля над европейским газовым рынком требует государственной способности и гражданской готовности к масштабному противоборству с заморскими оппонентами, в ходе которого неизбежно растворятся границы между экономической, политической, идеологической и силовой составляющими.

Следует готовиться к традиционному балансированию европейских потребителей между финансовой выгодой и давлением в пользу «трансатлантического партнерства», усиливаемому утратой современной Европой собственной политической субъектности, к закономерной ненадежности транзитеров как слабого звена в цепи поставок газа.

Сохраняющиеся в настоящее время претензии российской интеллигенции на особую роль в обществе, укрепившиеся в связи с противоречивой внутренней политикой, толкают ее в ряды либеральной «пятой колонны».

Учет данных факторов особенно необходим в условиях, когда переживаемый в настоящий момент глобальный кризис, соединив в себе разбалансированность пиратствующей финансовой системы при исчерпании модели экономического роста на основе кредитного стимулирования потребления, подвел страны Запада во главе с США к черте стратегического ресурсного голода, существенно увеличив риск военного разрешения конкурентных противоречий.

Нечистоплотная игра, которую сегодня ведут против строительства «Северного потока-2» Соединенные Штаты, еще раз показывает, что одним из ведущих факторов мирового экономического развития выступает борьба за европейский энергетический рынок.

Ради наращивания объемов экспорта углеводородов, среди которых самым перспективным признается природный газ, ведущие поставщики, изначально отказавшись от «чистой» конкуренции, готовы использовать не только политическую, но и силовую составляющую.

Недавно президент США Дональд Трамп даже пригрозил канцлеру Германии Ангеле Меркель трансатлантической торговой войной в случае, если Берлин продолжит поддерживать проект газопровода «Северный поток-2». А чем, по сути своей, эта война отличается от ввода войск стран Варшавского Договора в ЧССР в 1968-м?

Авторы:

Алексей Байлов - кандидат исторических наук, доцент Южного федерального университета, координатор Ростовской региональной общественной организации воинов-интернационалистов «Дунай-68»

Валерий Панов ­- обозреватель интернет-газеты «Столетие», участник военно-стратегической операции «Дунай» 1968 г.