Архитектор холодной войны сыграл в политической истории XX столетия одну из ключевых ролей. Он прошел путь длиною в 101 год. И это был не просто продолжительный по земным меркам век, а жизнь в большой политике, в которую молодой дипломат ворвался «Длинной телеграммой» (1946 год), а спустя несколько месяцев – «Истоками советского поведения». Оба документа в значительной степени определили политику США не только по отношению к СССР, а потом России, но и на международной арене в целом.

Странная строчка из дневника

Большинству из нас Кеннан известен печально знаменитой фразой из дневника от 9 мая 1945-го, когда он, советник американского посла в СССР, понаблюдав за искренней радостью москвичей, записал: «Ликуют… Они думают, что война кончилась. А настоящая война только начинается».

Мечтал увидеть Советский Союз поверженным, подобно нацистской Германии? Вряд ли. Кеннан отдавал себе отчет в неспособности англо-американских войск разгромить Красную армию. До испытания атомной бомбы оставалось два месяца, до разгрома Японии – почти четыре. Да и желал ли дипломат войны? Какой смысл вложил в данную фразу? Попробуем разобраться.

Советские дипломаты сообщали об угрозе польского вторжения, что не казалось преувеличением на фоне постоянных провокаций на границе

Первый из упомянутых документов начинается с констатации очевидного факта: «Внутренние конфликты капитализма неизбежно ведут к войнам. И такие войны могут быть только двух видов: внутренние войны между капиталистическими государствами и вмешательство в социалистический мир. Рассудительные капиталисты, тщетно ищущие выход из внутренних конфликтов капитализма, склонятся к последнему».

Предшествующий началу Второй мировой период европейской истории подтверждает верность приведенных выше оценок. Напомню, что с апреля по август 1939-го велись англо-франко-советские переговоры с целью формирования чего-то вроде новой Антанты. Завершись они успехом, войны не случилось бы, ведь совокупный военно-экономический и демографический потенциал союзников не оставлял нацистам шансов на победу. Причем нужно учитывать, что в апреле названного года военно-политические меры против Третьего рейха следовало принимать оперативно, к тому времени Германия оккупировала Чехословакию, а Польша отказалась передать Гитлеру Данциг. Только реальная перспектива войны на два фронта остановила бы фашистов.

Но «рассудительные капиталисты» тянули резину на переговорах в Москве, Берлин же не сидел сложа рука, заключив договоры о ненападении с Эстонией и Латвией, тем самым ухудшив для СССР стратегическую ситуацию на его северо-западных рубежах. В конце концов переговоры зашли в тупик, во многом из-за стремления Парижа и Лондона перенацелить агрессивные замыслы немцев с запада на восток, то есть «вмешаться в социалистический мир» всей мощью германского оружия.

В этой связи уже невозможно согласиться с утверждением Кеннана: «Капиталистические страны в отличие от членов Оси не проявляли желания преодолеть свои разногласия и организовать крестовый поход против СССР». Скорее они не имели такой возможности, потрясенные Первой мировой, хотя англо-французское командование и планировало нанесение авиаудара по нашим нефтепромыслам в Баку. Принес бы он ощутимый военно-экономический эффект союзникам – другой вопрос. В данном случае важна демонстрация их намерений, заставляющая говорить об ошибочности приведенного выше суждения дипломата.

Сама идея крестового похода против СССР витала в воздухе десятилетием раньше рассматриваемых событий. В «Истоках советского поведения» сказано о якобы призрачности антагонизма между социалистическим и капиталистическим миром, и внешнюю угрозу СССР со стороны Запада (имеются в виду Франция, Англия и Польша) дипломат прямо назвал полумифом. Однако множество примеров свидетельствует об обратном. Так, «Военная тревога» 1927 года оказалась в значительной степени инициирована именно Великобританией, поскольку Кремль отказался выполнять ноту Чемберлена. Напомню, что Лондон разорвал дипломатические отношения с Москвой, восстановленные только спустя пару лет.

На исходе 20-х работавшие в Варшаве советские дипломаты сообщали об угрозе польского вторжения в СССР, что не казалось преувеличением на фоне постоянных провокаций на границе. Польша располагала тогда второй по мощи армией в Европе после французской. Кроме того, польская и французская разведки сотрудничали с РОВСом (кутеповская организация), осуществлявшим подрывную работу в Советском Союзе.

Вернемся к «Длинной телеграмме». Кеннан дает в целом верный анализ относительно советского мировоззрения после Второй мировой войны, касающегося желания Москвы укрепить «позиции СССР в мире… и не упускать ни малейшей возможности для ослабления силы и влияния капиталистических держав посредством коллективных и индивидуальных действий». Только представляется, дипломат отнюдь не был уверен в эффективной способности США противостоять советским устремлениям, ибо порою трезвый анализ он подменяет довольно экспрессивными рассуждениями: «У истоков маниакальной точки зрения Кремля на международные отношения лежит традиционное и инстинктивное для России чувство незащищенности».

Впрочем, если оставить за скобками полемический тезис о маниакальности, с утверждением о вековом чувстве незащищенности, присущем нашим предкам по меньшей мере вплоть до покорения Крымского ханства, трудно не согласиться. Именно поэтому, а отнюдь не вследствие «маниакальной агрессивности», СССР выстраивал соцлагерь в Восточной Европе и жестко реагировал на попытку выхода из него. Нужно также принимать во внимание, что травма 1941 года в рассматриваемый период не была преодолена и в Москве прекрасно помнили, как вместе с гитлеровцами сражались румыны, словаки, австрийцы, хорваты, венгры; болгары являлись союзниками Берлина, Турция занимала двусмысленную позицию, заставляя нас держать значительные силы на границе с ней, а Польша вплоть до своего падения была враждебным СССР государством.

Послевоенная стратегия Кремля на доминирование в Восточной Европе представлялась единственно приемлемой, поскольку капиталистические страны делали ставку именно на силовое укрепление собственных позиций в мире. Вспомним разработанный по приказу Уинстона Черчилля план «Немыслимое» (Unthinkable). Правда, не верится, что кто-то в американских и британских военно-политических кругах всерьез думал о его осуществлении. Хотя бы в силу политической обстановки и колоссальной популярности Советского Союза на Западе.

Гораздо серьезнее с точки зрения практического осуществления были планы, рожденные в Пентагоне: к тому времени, когда Кеннан составил «Длинную телеграмму», последовательно появились на свет «Тоталити» (Totality, относительно него ведутся дискуссии на предмет возможности применения ядерного оружия), «Пинчер» (Pincher) и «Бройлер» (Broiler). Наиболее внушительный план был разработан в 1949-м – «Дропшот» (Dropshot). Им бы восхитились нацисты, и он как раз стал следствием маниакальной агрессивности трумэновской администрации.

Осмысление небылиц

Кеннан упрекает советское руководство в фальсификации информации, касающейся международных дел: «Наконец, мы имеем неразгаданную тайну относительно того, кто на этой великой земле получает точную и объективную информацию о внешнем мире. В атмосфере секретности и конспирации, царящей в правительстве, существуют безграничные возможности к искажению и фальсификации информации. Недоверие русских к объективной правде, а точнее, отсутствие веры в ее существование приводит к тому, что они расценивают представленные факты как орудие для поддержания той или иной тайной цели».

Разрушением «американского образа жизни», весьма отвратительного, больше занимался Мартин Лютер Кинг, чем СССР

Но где страна с иным положением дел? Абсолютно везде и СМИ, и властные структуры преподносят происходящие события под определенным углом зрения, следовательно, в субъективном формате. И США не исключение. А если говорить об объективной правде, она очевидна: капиталистические страны продолжат вести борьбу за сырьевые ресурсы, рынки сбыта и дешевой рабочей силы, и Советский Союз в годы холодной войны был лакомым куском, который, правда, до самого конца оказывался не по зубам капиталистическим хищникам.

В общем, давая верную оценку геополитическим устремлениям СССР на международной арене (расширить и укрепить создаваемый под патронатом Кремля социалистический лагерь, в значительной мере сделав ставку на эрозию колониальной системы в целом, равно как и на популярность социалистической модели общественного строя), дипломат рисует неверную картину якобы незаинтересованности капиталистического мира в силовом осуществлении своих агрессивных замыслов. Они просто не могли не существовать вне зависимости от несколько наивных вильсоновских идей.

Примечательны рассуждения дипломата об агрессивной природе власти в СССР, диссонирующей с общим настроением советских людей: «В большинстве своем русский народ был настроен дружелюбно по отношению к внешнему миру, заинтересован исследовать его, раскрывать имеющиеся у него таланты и больше всего желал жить в мире и пользоваться плодами собственного труда. Политический курс представляет собой лишь тезис, который официальный пропагандистский аппарат настойчиво выдвигает перед общественностью, зачастую оказывающей сопротивление. Но политический курс базируется на взглядах и поведении людей, составляющих аппарат власти, – это партия, тайная полиция и правительство, и именно с ними нам приходится иметь дело».

Казалось бы, необычное утверждение американского политика, тем паче архитектора холодной войны. Но по существу оно верно, однако требует уточнения. Миролюбив любой народ, точнее, та его часть, которая не оболванена пропагандой и находится вне властных структур. В той же Российской империи (да и не только в ней) отнюдь не народ, а именно правящие круги ради узкокорыстных целей жертвовали жизнями подданных. США не исключение. Как абсолютно верно сказано в начале старого фильма «Фанфан-тюльпан»: «Война – это единственное развлечение королей, в котором мог принимать участие народ».

Думаю, эта цитата представляет собой ключ к разгадке подлинного смысла фразы из кеннановского дневника: мол, советский народ добрый и хороший, фашизм одолел, но беспринципная власть толкает в пропасть очередной войны, и, ликуя по случаю Великой Победы, люди не понимают, что новая беда на пороге, и именно по вине Кремля.

Другое дело: о какой советской агрессивности могла идти речь, когда спустя месяц после составления «Длинной телеграммы» СССР вывел по требованию США войска из Ирана. Позже он не оказал поддержки коммунистам Греции в ходе гражданской войны, ибо эта страна не входила в число государств, призванных обеспечить безопасность наших западных границ. Где здесь агрессивность?

Формулируя глобальные цели советской внешней политики, Кеннан пишет: «В итоге мы имеем политическую силу, которая фанатично верит в то, что с Соединенными Штатами невозможно неизменное сосуществование, что разрушение внутренней гармонии нашего общества желательно и обязательно, что наш традиционный образ жизни должен быть уничтожен… авторитет нашего государства должен быть подорван, и все это ради безопасности советской власти».

Несколько забавно читать рассуждения дипломата, местами носящие далеко не пропагандистский характер и не предназначенные для широкой огласки. Например, о «внутренней гармонии» американского общества в условиях, когда до отмены расовой сегрегации еще оставалось 18 лет. Так что над разрушением «традиционного образа жизни», весьма отвратительного во многих проявлениях, больше потрудился Мартин Лютер Кинг, нежели СССР. А что касается международного авторитета, его растоптали сами США чудовищной по жесткости агрессией против Вьетнама. Впрочем, на исходе 40-х в мире существовал иной образ Америки, более привлекательный.

«Истоки советского поведения» демонстрируют слишком общее понимание автором движущих механизмов исторических процессов, а также слабое знание перипетий советской истории, особенно когда это касается внутрипартийной борьбы, развернувшейся еще при жизни Ленина и сразу после его смерти. Замечу здесь, что высказанные в документе оценки не просто достояние истории. Они актуальны и сегодня, ибо разделяются современной псевдолиберальной общественностью, мыслящей категориями «эта страна» и пр.

Познакомимся с некоторыми тезисами: «Сталин и те, кого он возглавлял… не желали мириться с конкурирующими силами в сфере политической власти, которой они домогались». Подобные рассуждения – свидетельство, повторю, слишком поверхностного взгляда на прошлое главного геополитического противника США в холодной войне, в их основе лежат причины скорее психологические, нежели основанные на анализе фактов. В противном случае автор без труда убедился бы в очевидной истине: именно оппозиция в лице сторонников неугомонного демона революции Льва Троцкого, равно как и его самого, выступила инициатором борьбы за власть. Я имею в виду знаменитое «Письмо 46-ти», опубликованное за год до смерти Ленина. Не вдаваясь в подробности этого документа и прочих инициатив оппозиции, замечу, что хотела она в сущности трех вещей: власти для себя, мировой революции и бесконечных дискуссий. Единственное, что не входило в ее планы – созидательная работа по восстановлению разрушенного войной государства. Зачем, ежели не сегодня-завтра вновь разгорится мировой пожар и наша задача его поскорее разжечь?

А в 30-е начались рецидивы еще сравнительно недавно отгремевшей братоубийственной смуты, обусловленные непреодоленными классовыми противоречиями во многих сферах бытия советского общества. Сводить все эти процессы только к властолюбию Сталина или к его параноидальности, как делает Киссинджер, до крайности нелепо. Именно в неверном понимании сути внутренних перипетий, происходивших во властных структурах правящей партии, кроются ошибки в анализе и советского общества, и механизмов принятия решения наверху.

Далее Кеннан рассматривает тезис «О непогрешимости Кремля», его сутью выступает утверждение, согласно которому советское руководство считает себя всегда и низменно правым. С этим можно согласиться отчасти, ибо если бы Кремль в полной мере придерживался изложенного принципа, то, например, Константин Рокоссовский не стал бы великим полководцем Великой Отечественной, а был бы расстрелян. Кстати, освобожден он был по ходатайству маршалов Семена Буденного и Семена Тимошенко (как это они нарушили дисциплину, вступившись за «врага народа»?), ежовщина же не подверглась бы осуждению, равно как и проекты еще одного демона революции Михаила Тухачевского, направленные на развал с таким трудом создаваемого военно-промышленного комплекса страны.

Следующая любопытная сентенция: «Кремль доказал способность достигать своих целей, совершенно не считаясь с интересами народов России». Но дипломат, живший в СССР, не мог не знать о преодолении, причем в кратчайшие сроки, вековой неграмотности, о налаживании работы социальных лифтов в обществе (та же система ныне забытых рабфаков например) и пр. Все это как раз-таки свидетельствует об обратном.

Кеннан считал: «Советская индустрия создавалась за счет колоссальных потерь человеческих жизней, судеб и надежд». Если не знать время написания статьи, можно решить, что автор начитался лживых солженицынских опусов. Но, согласитесь, приятнее писать небылицы о других, нежели задумываться о том, что собственная страна создавалась путем геноцида коренного населения, посредством рабства и к тому времени все еще господствовавшей сегрегации.

Другой вопрос: данная Кеннаном местами неверная оценка советского общества в целом и его властных структур (якобы по природе своей агрессивных) привела ли две сверхдержавы к холодной войне с сопутствующей ей гонкой вооружений? Думаю, нет. Уже в тот период изоляционисты в американском политическом истеблишменте оказываются в меньшинстве, а с командой Гарри Трумэна пришли к власти те, кто пребывал в убеждении: США должны доминировать в мире, а их единственного соперника следует уничтожить если и не военным способом, то путем внутренних потрясений и дезорганизации общества. И «Длинная телеграмма» Кеннана лишь структурировала гулявшие в коридорах Белого дома идеи.

На исходе своего земного пути дипломат, уже бывший, выступал в отличие от Бжезинского против расширения НАТО на восток, справедливо полагая, что это даст только новый виток холодной войне. Так, в одном из интервью 20-летней давности Кеннан отметил: «Я считаю это трагической ошибкой. Думаю, со временем русские отреагируют довольно враждебно».

Увы, на этот раз к нему не прислушались и, к сожалению, в нынешней заокеанской политической элите людей с подобными взглядами слишком мало. Будь жив Кеннан сейчас, кто знает, может, составил бы еще одну «Длинную телеграмму», но уже о стратегии сдерживания агрессивных намерений администрации США на международной арене, слишком опасных для самого существования нашей цивилизации.

Игорь Ходаков,
кандидат исторических наук