• ,
    Лента новостей
    09:47  Я - 300
    Опрос на портале
    Облако тегов
    crop circles (круги на полях) knz ufo ufo нло АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИСТОРИЯ Атомная энергия Борьба с ИГИЛ Вайманы Венесуэла Военная авиация Вооружение России ГМО Гравитационные волны Историческая миссия России История История возникновения Санкт-Петербурга История оружия Космология Крым Культура Культура. Археология. МН -17 Мировое правительство Наука Научная открытия Научные открытия Нибиру Новороссия Оппозиция Оружие России Песни нашего века Политология Птах Роль России в мире Романовы Российская экономика Россия Россия и Запад СССР США Синяя Луна Сирия Сирия. Курды. Старообрядчество Украина Украина - Россия Украина и ЕС Человек Юго-восток Украины артефакты Санкт-Петербурга босса-нова будущее джаз для души историософия история Санкт-Петербурга ковид лето музыка нло (ufo) оптимистическое саксофон сказки сказкиПтаха удача фальсификация истории философия черный рыцарь юмор
    Сейчас на сайте
    Шаблоны для DLEторрентом
    Всего на сайте: 245
    Пользователей: 0
    Гостей: 245
    Архив новостей
    «    Март 2024    »
    ПнВтСрЧтПтСбВс
     123
    45678910
    11121314151617
    18192021222324
    25262728293031
    Март 2024 (605)
    Февраль 2024 (931)
    Январь 2024 (924)
    Декабрь 2023 (762)
    Ноябрь 2023 (953)
    Октябрь 2023 (931)
    Гений и безумие: из истории идеи

    Гений и безумие: из истории идеи[1]

    Настоящим гимном безумным гениям заканчивается книга Мишеля Фуко «История безумия в эпоху классицизма». После того, как в восемнадцатом веке безумие было заключено в желтые дома и лишено своего голоса, всякой возможности выражения, оно, пишет Фуко, могло проявить себя только в работах великих безумцев – Гёльдерлина, де Нерваля, Ницше или Арто. «Нередуцируемое к диагнозам и приемам лечения, сопротивляющееся всей своей мощью той гигантской моральной тюрьме, которую принято называть … освобождением душевнобольных Пинелем и Тюком», безумие открыло миру такие экзистенциальные глубины, которые не может постичь разум.[2]

    В этом смысле книга Фуко – один из последних мощных отзвуков романтизма. Романтики конца восемнадцатого века противопоставили рациональному и упорядоченному гению классицизма «безумного гения» – воплощение неподконтрольной разуму творческой силы, родственной природной стихии. При этом романтики, в свою очередь, возродили более древнее понятие «божественной болезни», или «меланхолии», которую в античности считали благословением богов. С тех пор “Homo melancholicus”, который, в зависимости от определенного баланса гуморов – телесных жидкостей – мог быть либо безумцем, либо поэтом, стал предметом внимания философов и врачей.[3]  В девятнадцатом веке “Homo melancholicus” превратился в объект психиатрии и психологии, а в двадцатом его присутствие, хотя и более скрытое, обнаруживается даже в исследованиях одаренности и креативности. Добавить историческое измерение в область психологии и психиатрии, знакомую под названием «гений и безумие», призвана настоящая статья.

    Патографии

    Когда Сократа спрашивали, в чем секрет его мудрости, он отвечал, что мысли к нему приходят в разговоре с его личным божеством, которое называли «гением» или «демоном». В девятнадцатом веке французский врач Л.-Ф. Лелю (1804-1877) посчитал «демона» Сократа ничем иным, как галлюцинацией. Немногим позже он же написал книгу о галлюцинациях, якобы испытываемых Блезом Паскалем.[4]  Лелю положил начало целому жанру психиатрической литературы, который особенно расцвел в конце девятнадцатого и двадцатом веке. Его немецкий коллега, П.-Ю. Мебиус, дал этому жанру имя патографии – такого описания жизни выдающегося человека, центральное место в котором занимает история его или ее болезни.[5]  Его работы о Гёте, Шопенгауэре, Шумане, написанные на рубеже веков, задали образцы подобной литературы. Вслед за этими патографиями последовали исследования предполагаемых болезней Альфреда Мюссе, Ги де Мопассана, Эдгара По, Гюисманса, Флобера, Шатобриана.[6] 

    Жанр патографии приобрел особую популярность в странах, где влияние литературы на жизнь общества было традиционно сильным, как, например, во Франции и России. В России, где, по выражению Н. Г. Чернышевского, литература была подчас единственным общественным форумом и заменяла отсуствующие философию, социологию, науки о человеке, статус писателей был чрезвычайно высок.[7]  Их жизнь находилась в центре внимания самой широкой публики, поэтому, сделав писателей объектом своих исследований, психиатры немедленно получали читательскую аудиторию. Изучая реальные или предполагаемые болезни отечественных гениев, психиатры и психологи завоевывали авторитет у публики и повышали престиж своих профессий. Российские психиатры обратились к описанию болезней Достоевского, Гоголя, Гаршина – писателей, чье влияние в обществе было особенно велико.[8] 

    Своеобразный интерес к писателям и к великим людям вообще не угас и после революции. Авторы патографий получили в свое распоряжение целый журнал – Клинический архив гениальности и одаренности – который с 1925 по 1929 г. издавал на Урале психиатр Г. В. Сегалин (1878-1960). Он сам – конечно, заочно – диагностировал «аффективную эпилепсию» у Л. Н. Толстого, а его коллеги публиковали в журнале работы о психопатологии Леонида Андреева, Скрябина, Горького, Есенина.[9]  Самые радикальные и, как тогда одобрительно говорили, «задиристые», психиатры поднимали руку на тех, чье душевное здоровье было вне подозрений, более того, тех, кого считали идеалом человека – Христа и Пушкина.[10] 

    Как и более ранние патографии, работы «новых левых» психиатров вызвали критику. Вопрос о здоровье или болезни знаменитого человека всегда очень острый, и любые мнения по этому поводу, вне зависимости от того, насколько авторитетен и объективен их источник, оценочны и высоко полемичны. Психиатрам, утверждавшим, что Гоголь или Пушкин были душевно неуравновешенными, отвечали их же коллеги, настаивавшие на абсолютном здоровье признанных гениев.[11]  Один из критиков, Н. В. Попов, обвинил автора сатьи о психопатии Пушкина в желании «во что бы то ни стало произвести гениального поэта в душевно-ненормальные, с непониманием и искажением его светлого образа». Он же писал по поводу статьи психиатра о М. А. Врубеле, что после ее прочтения «остается какое-то тягостное, грустно-недоумевающее чувство, какой-то осадок грязного, нехорошего – не по отношению Врубелю, а по отношению к людям, которые так тщательно и кропотливо копаются в чужих несчастьях, хотя бы во имя науки”.[12] 

    Критика патографий, однако, постоянно наталкивалась на аргумент о том, что моральные оценки в науке неуместны. Один из лидеров советской психиатрии, П. М. Зиновьев, считал, что при оценке психического состояния Пушкина, как и других великих, «надо … отрешиться от элементов морального осуждения, которые, к сожалению, вкладываются в понятие психопатии не только лицами, несведующими в психиатрии, но и некоторыми психиатрами».[13]  Но отрешиться было трудно. Поэтому даже врачи, обсуждая недуги выдающихся людей, пытались смягчить грозно звучавшие диагнозы, заменяя «эпилепсию» или «психопатию» на более приемлемые для общественного мнения «неврозы» в их позднем, фрейдовском понимании.[14] 

    Так, в отличие от Сегалина, который, как было сказано выше, поставил Льву Толстому диагноз «аффективная эпилепсия», психиатр и психоаналитик Н.Е. Осипов (1877-1934) приписывал ему «невроз боязни». Их коллега, М.О. Вульф, приветствовал более правильный, с его точки зрения, диагноз Осипова. В описанных Осиповым «симптомах» Вульф предпочитал видеть не признаки болезни, а свидетельства пережитых Толстым душевных кризисов. «Для гениев, – писал Вульф, – должна быть особая мера». Конфликты Толстого – «особого разряда, лежат в другой плоскости, являются результатом не неудавше­гося приспособления к действительности, а невозможности для его я, для всей личности примириться с этой действительностью». «Я чувствую, – заключал он, – какую-то ложь в этой вечной патографии гениев на основании внешнего сходства только симптомов.»[15] 

    Несмотря на критику, популярные у читателей, патографии продолжали и продолжают выходить, как за рубежом, так и в России.[16]  На Урале переиздали некоторые работы Сегалина и других авторов Клинического архива.[17]  Психиатров, как и прежде, привлекает возможность в патографиях обращаться к более широкой аудитории, обсуждать вопросы, имеющие публичный, а не только узкопрофессиональный интерес. Вряд ли мы ошибемся, если скажем, что попытки психиатров и психологов практиковать свои знания на знаменитостях будут продолжаться, пока существуют психиатрия и психология. Но в наше время читатель вправе ожидать от авторов патографий осознания проблем и противоречий этого имеющего долгую историю жанра.[18]  

    Гений и болезнь

    Авторы патографий свою задачу видели в описании «истории болезни» знаменитости, анализе индивидуального случая, скорее чем в доказании существования причинной связи между талантом и болезнью. И действительно, в патографиях могли встречаться случаи как положительного, так и отрицательного влияния душевной болезни на жизнь и творчество героев. Вопрос о том, как болезнь сказывается на творчестве и способна ли она вызывать к жизни выдающиеся достижения в науке или искусстве, оставался за пределами патографии.[19]  Тем не менее, этот вопрос имел долгую историю. Еще  Платон говорил об “энтузиазмосе” – мистическом духе, которого боги посылают избранникам; боговдохновенный безумец становился пророком или поэтом. Когда романтики периода «бури и натиска» называли себя «безумцами», они хотели сказать, что в них живет упоминаемый древними «божественный огонь», что их творчество питается интуитивными, иррациональными силами. Как замечает английский историк Рой Портер, романтики при этом не ведали, что творят. Их “божест­венную болезнь” в девятнадцатом веке психиатры превратили в медицинский диагноз.[20]

    Романтики пробудили у философов, а затем у естествоиспытателей чувствительность к проблемам творчества – как к творческим личностям, так и к тем состояниям, которые ему способствуют. Возможно, с этим был связан  интерес врачей к действию «наркотиков» – чая, кофе и, конечно, привозимого с таинственного Востока гашиша, который вызывал странные, подобные безумию состояния.[21]  В середине девятнадцатого века французский психиатр Ж.-Ж. Моро (1804-1884), сопровождая своего богатого пациента, побывал в Палестине и Сирии. Вскоре он издал во Франции работу о применении гашиша в медицине, а затем написал труд о других «измененных состояниях» – неврозах и их якобы положительном влиянии на интеллектуальные способности.[22]  Именно эта книга положила начало дискуссии о «безумных гениях» в научном сообществе: ответ на нее написал физиолог Пьер Флуранс, известный своими работами по коре мозга. Он категорически отрицал, что гений – результат психической патологии.[23] 

    Итальянский профессор психиатрии Цезарь Ломброзо (1835-1909) знал, что в древнейших языках мира – иврите и санскрите – слово «безумец» синонимично слову «пророк».[24]  Пять лет спустя после выхода книги Моро, он опубликовал собственное исследование вопроса о «гении и безумии».[25]  Эта книга вызвала еще большую сенсацию, чем книга Моро, выдержала множество изданий и была переведена на многие языки. Увлеченный только что входившей в моду теорией эволюции, Ломброзо спекулировал об обратном развитии и о «низшем» типе, к которому принадлежат такие «аномалии», как гений, преступник и душевно-больной.[26]  Этот тип якобы отмечен особой ямкой на черепе и предрасположен к эпилепсии. Эпатирующая фраза Ломброзо –  «гений – это эпилепсия» – стала известна всему западному миру.

    Уравняв гений с эпилепсией, Моро и Ломброзо шокировали большинство своих коллег, не говоря о широкой публике. В девятнадцатом веке эпилепсия считалась симптомом глубокого физического и психического вырождения. Но и те психиатры, которые отвергали возможность поставить гениям диагноз «эпилепсия», не отказывались от мысли, что гений отличается «специальной психической организацией», представляет своего рода биологическую «аномалию». Они лишь не решались сбрасывать гения с возведенного человечеством пьедестала, говоря, что, тогда как «умалишенный стоит ниже остального человечества, … гениальный человек – выше его».[27] 

    Эти психиатры пытались подобрать другой, менее компрометирующий, диагноз на роль якобы провоцирующей творчество болезни. Так поступил, например, Н. Н. Баженов (1857-1923), который связал подъем творческой активности не с эпилепсией, а с «функциональными психозами».[28]  Он настаивал на том, что только при ее легком течении эта болезнь может стимулировать творчество, при более тяжелых формах она его разрушает. Одними наиболее растространенных «психопатологических состояний, способствующих возникновению талантов» (название его доклада), Баженов и другие психиатры считали маниакальную фазу так назывемой «периодической меланхолии». Немногим позже немецкий психиатр Эмиль Крепелин выделил эту болезнь под именем маниакально-депрес­сивного психоза, ничего, однако, не сказав о ее возможной связи с творчеством. Тем не менее, уже в наши дни появились работы с аргументами в пользу того, что МДП близок темпераменту, лежащему в основе любой творческой деятельности.[29]

    Как отмечает исследователь творчества душевно-больных Дж. Мак Грегор, тот факт, что, несмотря на критику, идея о болезни как источнике творчества не умерла, говорит о глубоко сидящем в душе современного человека романтизме.[30] Успех книги американского исследователя Кей Джеймисон с романтическим заглавием «Опаленные огнем: маниакально-депрессивная болезнь и артистический темперамент» определяется отчасти тем, что в ней эксплуатируется стереотип поэта-безумца, человека не от мира сего, существа странного, но возвышенного.[31] Не последнюю роль играет личность самого автора, которой в свое время был поставлен диагноз МДП. Несмотря на это, Джеймисон смогла стать врачом-психиатром и сейчас утверждает, что болезнь пробудила в ней творческие способности. Ее пример дает надежду страдающим психическими болезнями, и с этим связаны как популярность ее книги, как и частое присутствие автора на экране телевизоров и в прессе.

    Несмотря на то, что с написания работ Ломброзо прошло более века, современные авторы добавили мало нового как к его гипотезам, так и к методологии исследования. Как пишет сама Джеймисон, ее целью было показать существование «связи, или даже области пересечения, между двумя темпераментами – артистическим и маниакально-депрессивным, – а также их соотношение с природными ритмами и циклами ».[32]  Исследовательница считает, что диагноз «МДП» – это ярлык, который психиатры считают наиболее подходящим для тех переживаний и меняющихся настроений, которые обычно в нашем представлении связаны с художественным и литературным творчеством. Она тщательно подбирает примеры, ища в художественном творчестве и мемуарах писателей и художников описания частых перемен настроения, навязчивых идей, боязни сойти с ума, мыслей о самоубийстве, пристрастия к алкоголю и наркотикам, мотовства – тех особенностей, которые считаются симптомами МДП.  Кроме того, она видит сходство между артистическим темпераментом и МДП в сезонных колебаниях настроения. Обе гипотезы Джеймисон берется доказать путем анализа биографий, а также опроса современных художников и литераторов.

    Эти работы, однако, не убеждают тех, кто считает, что талант никак не связан с болезнью. Возражая зачинателю жанра патографии П.-Ю. Мебиусу, немецкий психотерапевт Леопольд Левенфельд еще в начале века писал, что причинной зависимости между гением и болезнью не существует, и приводил списки тех гениев, в здоровье которых трудно усомниться.[33]  Методология исследований в духе Ломброзо часто подвергалась критике. Вызывала сомне­ния, во-первых практика постановки диагноза давно умершим людям, а во-вторых, организация исследования и анализ данных. Критики упрекают тех, кто берется эмпирически доказать связь между гением и болезнью в том, что их выборки недостаточно велики, что вместо статистического анализа применяется простой подсчет случаев, а в экспериментальных исследованиях отсутствуют контрольные группы. Заявляя, что методоло­гия таких исследований отстает от современных требований науки, критики утверждают, что их авторами руководит изначальная уверенность в связи таланта и болезни.[34]  Несдающиеся сторонники гипотезы Ломброзо пытались и пытаются защищаться. Так, в начале века, вместе с развитием биологии и проникновением в нее статистических методов, встал вопрос о том, чтобы проверить предположение о связи таланта и болезни анализом наследственности, полевыми исследованиями и более изощренной статистикой.

    Психопатическая наследственность гения

    Когда психиатры в девятнадцатом веке назвали гений болезнью, вопрос о том, является ли эта болезнь наследственной, они оставили в стороне. Только Ломброзо высказался более определенно: он верил в наследственность того патологического типа, к которому принадлежат гении, преступники и душевнобольные. Но лишь с распространением идей Георга Менделя и возникновением генетики вопрос о наследственности качеств приобрел научную респектабельность. За его исследование взялись биологи и врачи, в особенности сторонники евгенического движения – те, кому знания о наследуемости были нужны в практических целях улучшения человеческого рода. Как утверждал один из основателей евгеники в Англии К. В. Саллеби, «производить потомство должны гений и святой, спортсмен и художник, а не преступник, слабоумный, немощный человек и обыватель».[35]  Многие, в том числе среди врачебной профессии, склонялись к мнению, что гений, хотя бы и больной, лучше здоровой посредственности, призывая «культивировать» гениев – и в смысле их «выращивания», и – «культа».[36]  Движение за евгенику было очень широким и породило лавину исследований наследственности.

    В начале века немецкий психиатр Вильгельм Стромайер начал исследование психической патологии с помощью статистического анализа семейных родословных, а вскоре к исследованию подключился один из активистов впоследствие печально знаменитого Общество расовой гигиены, психиатр Эрнест Рюдин. Его интересовало наследование как «отрицательных», так и «положительных» качеств – в том числе таланта. Так, по просьбе Рюдина, его российские коллеги составили генеалогические таблицы для Леонарда Эйлера, знаменитого немецкого математика, который долгое время работал в России.[37]  У российских психиатров и биологов были и свои проекты исследования родословных – ими были составлены таблицы с упоминанием появления наследуемых признаков, включая выдающиеся способности и душевную болезнь для семей Толстых, Пушкиных, Волконских, Трубецких, Достоевских, Серовых, Фигнер, Скрябиных и мн. др.[38] 

    Не удовлетворяясь реконструкцией генеалогий старинных родов, евгеники наметили программу обследования своих современников. В заседаниях Русского евгенического общества (1920-1930) обсуждались собранные его членами материалы анкетирования музыкантов и ученых.[39]  Следуя гипотезе Ломброзо, в своих исследования евгеники обращали особое внимание на случаи душевной болезни в считавшихся талантливыми семьях. Психиатры Т. И. Юдин, А. Г. Галачьян изучили относительно свежий случай Вс. М. Гаршина, в семье которого они нашли как вспышки таланта, так и душевной болезни.[40]  А основатель Петроградского Бюро по евгенике Ю. А. Филипченко заключил, что у талантли­вых людей больше душевнобольной родни, чем у обыкновенных, особенно с материнской стороны. Подкрепленный статистикой, этот вывод зазвучал особенно авторитетно.[41]

    Именно на исследование Филипченко ссылался Сегалин, когда он сформулировал свой «био-генетический закон». Согласно ему, гений – это результат скрещения двух линий, одна из которых несет потенциальный талант, а другая, материнская линия, – наследственный психотизм и душевную ненормальность.[42]  Механизм такой наследственности Сегалин не уточнял, но позже, познакомившисъ с работами генетиков, стал говорить о «сцеплении генов». И хотя сами генетики критиковали Сегалина за непонимание законов наследственности и неграмотное употребление терминологии,[43] он настаивал на том, что тезис о душевной болезни как обратной стороне гения получил, наконец, подтверждение со стороны генетики. 

    В своем понимании положительной, «творческой» роли болезни Сегалин диаметрально расходился с евгеникой. Ее сторонники соглашались, что связь таланта и душевной болезни существует, но смотрели на нее как на необходимое зло. Вызывая к жизни понятие об античном «демоне», Эрнест Кречмер писал, что, хотя психическая болезнь может пробудить в человеке «искру гениальности», она же ведет семью к вырождению.[44] Гения сравнивали с «закатным солнцем, а не с утренней зарей», так как считалось, что выдающиеся люди редко оставляют потомство, а немногие родившиеся дети не талантливы.[45]  Швейцарский психиатр Огюст Форель видел выход в том, чтобы «нормализировать … патологических гениев… при помощи евгеники».[46] 

    Сегалин, напротив, был уверен в том, что душевная болезнь может помочь рождению таланта.[47] Проектом своей жизни он выбрал создание Института гениальности как центра исследований творчества. В прошлом, утверждал Сегалин, общество плохо обращалось со своими гениями, либо чрезмерно эксплуатируя их, либо давая погибнуь талантливым, но неприспособленным людям. Между тем, гении – самое большое достояние общества, и при социализме дожны быть окружены заботой. Но, чтобы правильно рапоряжаться талантами, считал Сегалин, социалистическое государство нуждается в экспертизе ученых. Так как вопрос о творчестве, интуиции, вдохновении «весьма запутан», то определять, «что есть талантливо, что нет», должны специалисты. Сегалин предлагал создать новые науки – ингениологию – для всестороннего изучения творчества – и эвропатологию («хорошую патологию») – для исследования роли болезни в творчестве. Он  также призывал развернуть практические меры по стимулированию творчества и помощи больным талантам под шапкой «эстетико-творческой медицины».[48]

    Институт гениальности должен был быть организован на широкую ногу. Поскольку, писал Сегалин, «мозг и труп умершего даровитого человека не был объектом систематического изучения… Институту в первую очередь предстоит законодательным порядком декретировать обязательное вскрытие мозга всех без исключения выдающихся людей, а при надобности также вскрытие трупа с оставлением его в анатомическом музее гениального человека для посмертного изучения».[49]  Научную программу изучения гениев Сегалин предлагал дополнить социальной, которая должна была включить открытие лечебниц и санаториев для талантливых людей, а также «собесов гениального безумца».[50] 

    Проект Сегалина его современникам отнюдь не казался нереальным, о чем говорит тот факт, что московский невролог Г. И. Россолимо (1860-1928), директор основанного им Института детской неврологии, в 1921 г. организовал доклад Сегалина в Москве и помог образовать комиссию, готовую рассматривать проект.[51] Не были замыслы Сегалина из ряда вон выходящими и по сравнению с зарубежными научными проектами. Члены немецкого общества расовой гигиены, например, призывали к созданию базы данных о наследственности населения, в которую заносились бы все случаи психических болезней и исключительного здоровья, способностей к лидерству и других проявлений таланта. В том же 1921 г., когда Сегалин докладывал план Института гениальности, Э. Рюдин, возглавивший генеалогический отдел, начал с этими целями составлять «полный список населения» страны, а еще пять лет спустя его отдел получил от Министерства внутренних дел Германии официальный статус и право пользоваться государственными и уголовными документами. В 1930 г. в руках немецких психиатров и государства были накоплены данные на 800 тысяч человек, и они приступили к задаче составления «психо-биограммы» на каждого жителя Германии, чтобы затем расклассифицировать всех по типологии Кречмера.[52]

    Судьба евгеники хорошо известна – эта наука была подвергнута критике и моральному осуждению за расизм после Второй мировой войны.[53] В Советском Союзе идеологические противоречия вокруг евгеники проявились и привели к официальному запрету еще раньше. В 1930 г. «Клинический архив одаренности и гениальности» прекратил существование, тогда же были закрыты Русское евгеническое общество и его журнал.[54] Вкупе с евгеникой, теории Ломброзо о наследственном преступном типе и больном гении могли упоминаться только критически. Психиатры сами отказались от ставшей политически опасной темы.[55]

    Ломброзо, когда его однажды упрекнули в том, что он своими диагноза­ми компрометирует выдающихся людей, в свою защиту писал: «не производит ли природа из похожих семян, на том же куске земли, крапиву и жасмин, аконит и розу?  В таком совпадении нельзя обвинять ботаника.»[56] В 1930-е гг. миф о политической нейтральности исследователей, изучающих гения «объективно», как ботаник цветок, перестал существовать. Осознание идеологической подоплеки исследований и противоречий в постановке проблемы повлияли на то, что современные исследования генетической основы, общей для психичес­кой болезни и таланта, ведутся в гораздо более скромных масштабах.[57]  

    Психологический анализ гениальности

    Еще в 1871 г. английский психиатр Генри Модсли в президентской речи Королевской медико-психологической ассоциации говорил, что, благодаря отличающей их оригинальности мышления, многие душевно-больные внесли вклад в культуру. По словам Модсли, «они часто избирали боковые ответвления мысли, которые люди с более стабильным интеллектом не замечали, и, настойчиво следуя этими путями, открывали новые соотношения вещей.»[58] В этой похвале психиатра душевно-больным сказалось постепенное изменение взгляда на душевную болезнь: если в первой половине девятнадцатого века ее определяли только негативно, как потерю разума, то на рубеже веков пробудился интерес к душевной болезни как особому состоянию, которое может быть охарактеризовано в положительных терминах. Этот интерес отразился во внимании к продуктам творчества душевнобольных.

    Неудивительно, что Ломброзо, считавший талант сродни душевной болезни, одним из первых начал собирать образцы художественного творчества своих пациентов. Существовали такие коллекции и в старейшей психиатрической больнице Лондона – Бедламе, и в Париже у доктора Огюста Мари, и в Москве – собранные неврологом Г. И. Россолимо и врачом университетской психиатрической клиники Ф. Е. Рыбаковым. Нашлись исследователи, которые подошли к продукции душевнобольных серьезно, с методами искусствоведческой критики, вскрывая стоящие за этими работами особый язык, особую систему символизации. Ломброзо, например, отмечал общую для психиатрических пациентов и для художников «оригинальность ассоциаций» – причудливые сравнения и метафоры – и символизм – передачу чувств и настроений с помощью аллегорий и символов.[59] 

    «Инаковость» искусства душевнобольных была подчеркнута сравнением, которое сделал Ломброзо, с искусством так называемых «примитивных» народов Африки и Азии. Это хорошо соответствовало его гипотезе, согласно которой художники и душевнобольные были представителями одного и того же, более примитивного, чем современный человек, типа. Подобно Ломброзо, французский критик Марсель Режа (предполагают, что это псевдоним врача Поля Менье) искал в работах душевнобольных «элементарных» форм искусства, надеясь проследить постепенное усложнение этих форм в произведениях гениев.[60] И в художественной продукции, и в мышлении душевнобольных стали замечать особенности, свойственные описанному антропологами «архаическому» типу мышления, который якобы отличается от рационального игнорированием логических правил и непониманием абстракций. Согласно российскому психиатру П. И. Карпову, «гению присуща возможность заключения по недостаточному количеству признаков, и этот механизм мышления обогащает науку, искусство и технику.»  Этот же освобождающий от рамок обыденности тип мышления, считал Карпов, свойственен душевно-больным.[61]

    Со времени выделения Е. Блейлером диагноза «шизофрения», описанную «оригинальность мышления» душевнобольных стали считать особенностью именно этого заболевания.[62]Психологи и психиатры пытались выделить и охарактеризовать «шизоидный» тип мышления, а также найти следы его присутствия в произведениях искусства. Карл Ясперс заметил, что, начиная с девятнадцатого века, «великие безумцы» чаще всего оказывались больными именно шизофренией. Гельдерлин, Жерар де Нерваль, Вацлав Нижинский, Антонен Арто, Ван Гог и Август Стринберга – все они, предположительно страдавшие шизофренией, были зачинателями новых направлений в искусстве.[63]  Все более обрастая мифологией, шизофрения в двадцатом веке становится синонимом безумия вообще и принимает на себя функции, которые понятие безумия выполняло в культуре прошлых веков. Некоторые авторы даже считают шизофрению и приписываемые ей когнитивные и эмоциональные особенности моделью всего современного общества – общества изолированных друг от друга, эмоционально холодных индивидов с изощренной рефлексией.[64]

    Наряду с этим, обратная точка зрения – что гений не имеет ничего общего с патологией – сохраняет свои позиции. «Между наиболее успешным и здоровым типом мышления – творческим – и наиболее обедненным патологическим типом – психотическими процессами, – пишет психиатр Альберт Ротенберг, – пролегает тонкая, но совершенно определенная граница». Считая идею о гении и безумии устаревшим предрассудком, Ротенберг говорит о том, что творческого мышление опирается на абсолютно здоровые процессы, которые он называет «янусовыми». «Янусовы процессы» – это способность посмотреть на вещи с разных сторон, видеть обе стороны медали. В своих экспериментах с нобелевскими лауреатами, творческими и нетворческими студентами и душевнобольными Ротенберг нашел, что «янусово» мышление отмечается только у первых двух групп и отсутствует у двух последних. Так как Ротенберг считает «янусовы процессы» сугубо рациональными, он полагает, что ему удалось опровергнуть романтический стереотип об иррациональной природе гения, сближающей его с душевнобольным.[65] 

    Вечная проблема
    Хотя ей уже полтора столетия, проблема о родстве или хотя бы внешнем сходстве гения и душевнобольного до сих пор не разрешена. От патографий, исследований патологической наследствености гениев и поиска психологичес­ких черт, якобы общих для гения и душевнобольного, остается впечатление замкнутого круга. Как это было пятьдесят и сто лет тому назад, и в наши дни борются два диаметрально противоположных взгляда на связь между гением и болезнью. Конечно, сами категории, о которых идет речь, поменялись, модернизировались. Вместо гения теперь говорят об одаренности, творческих способностях или креативности, вместо безумия вообще – уточняют диагноз. Однако, как и прежде, точки зрения в дискуссии определяются романтическими или рационалистическими склонностями участников. «Романтики», подобно Фуко, объединяют гений и безумие как две стороны глубинной правды жизни, триумфующей над разумом.[66] Другие, отстаивая позиции разума, отвергают связь гения и болезни на том основании, что она компрометирует достижения цивилизации и разум.

    Но дилемма «больной/здоровый гений» сохраняется лишь в тех областях, где проблема ставится в одной – медицинской или психологической – плоскости, исключая социальное и историческое измерения. Исследователи, которым удается выйти за пределы медицинско-психологического анализа, предлагают совсем иной взгляд на проблему. Карл Ясперс, например, считал, что связь гения и безумия возникает исторически, как часть ролевых ожиданий, которые общество предъявляет художникам и поэтам. Эти ролевые ожидания впервые сложились в античности и получили новый импульс в эпоху романтизма, когда гению было дано новое по сравнению с классицизмом определение. Ясперс пишет о том, что, в то время как современные ученые, бухгалтеры и инженеры должны проявлять качества объективности, разума и эмоциональной стабильности, от художников и поэтов ожидают других качеств – интуиции, игры воображения, чувствительности, темпераментности и экспрессивности – иными словами, проявлений «безумия». «Безумные гении», по Ясперсу, – те, кто лучше всего отвечает этим ожиданиям; их общество награждает за это славой. Перефразируя Дж. Оруэлла, можно сказать, что этим людям «розданы маски, и их лица вырастают под размер». Поэтому, как пишет Дж. Беккер, посвятившей дилемме «гений и безумие» специальную книгу, исследователи гения/одаренности/креативности только выиграют, если больше внимания станут уделять небиологическим детерминантам, отвечающим за ассоциацию гения и болезни.[67]  

    Ирина Сироткина

    [1] Институт истории естествознания и техники РАН, Москва 103012, Старопанский пер., 1/5. Статья написана при поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Код проекта 97-06-08088.
    [2] Michel Foucault. Histoire de la folie à l’age classique (Paris: Gallimard, 1972). P. 530.
    [3] George Becker. The Mad Genius Controversy: A Study in the Sociology of Deviance (Beverly Hills: Sage, 1978).
    [4] Louis-François Lélut. L’Amulette de Pascal pour servir à l’histoire des hallucinations (Paris: Baillière, 1846).
    [5] Забывая о более ранней истории, наши современники приписывают создание жанра З. Фрейду, ошибочно считая первой патографией его работу о Леонардо да Винчи. См., напр., Anne Hawkins. The two pathographies: A study in illness and literature // Journal of Medicine and Philosophy. 1984. № 9. P. 231-52.
    [6] Raoul Odinot. Etude médico-psychologique sur Alfred de Musset (докт. дисс., Лион, 1906); Zacharie Lacassagne. La folie de Maupassant (докт. дисс., Тулуза, 1907); B. Carrère. Dégénérescence et dipsomanie d’Edgar Poe (докт. дисс., Тулуза, 1906); G. Lavaleé. Essai sur la psychologie morbide de Huysmans (докт. дисс., Париж, 1917); Paul Michaut. La mort de Flaubert; Un livre à écrire sur Gustave Flaubert // La chronique médicale, 7 (1900), 703-4; 771-76; Tim. Segaloff. Die Krankheit Dostojewskys (Munich, 1907) (Grenzfragen der Literatur und Medizin, vol. 5, ed. S. Ramer, MD); N. Bajenoff. Gui de Maupassant et Dostoiewsky: Etude de psychologie comparée (Lyon: A. Storck, 1904);  H.-A. Potiquet. Chateaubriand et l’hystérie: Essai de psychologie (Paris: Laisney, 1911).
    [7] Цит. по: Richard Pipes. Russia under the Old Regime (New York: Charles Scribner’s Sons, 1974). Pp. 278-279.
    [8] Tim. Segaloff. Die Krankheit Dostojewskys (Munich, 1907) (Grenzfragen der Literatur und Medizin, vol. 5, ed. S. Ramer, MD); В. Ф. Чиж. Болезнь Н. В. Гоголя (М.: Кушнерев, 1904); Н. Н. Баженов. Болезнь и смерть Гоголя (М.: Кушнерев, 1902); он же. Душевная болезнь Гаршина (М., 1904).
    [9] И. Б. Галант. К суицидологии Максима Горького» и «Pseudologia phantastica у Максима Горького. // Клинический архив гениальности и одаренности. 1926. № 3. C. 207-208 и 211-217; он же. Психопатологический образ Леонида Андреева. // Клинич. архив. 1927. № 2. C. 147-165;  В. С. Гриневич. К патографии Сергея Есенина. // Клинич. архив. 1927. № 1. C. 82-94;  Г. В. Сегалин. Европатология личности и творчества Льва Толстого // Клинич. архив. 1929. № 3-4. C. 5-148.
    [10] Я. В. Минц. Иисус Христос – как тип душевнобольного. // Клинич. архив. 1927. № 3. C. 243-252. Он же. К патографии А. С. Пушкина. // Клинич. архив. 1925. № 2. C. 29-46. И. Б. Галант. Эвроэндокринология великих русских писателей и поэтов. Ч. 2. Пушкин. // Клинич. архив. 1927. № 1. C. 19-65.
    [11] Г. Я. Трошин. Гений и здоровье Н. В. Гоголя. // Вопр. философии и психол. 1905. № 1. C. 37-82; № 2. C. 187-249; № 3. C. 333-83. В. Ф. Чиж. Пушкин как идеал душевного здоровья. Отд. оттиск из Ученых записок Императорского Юрьевского университета (Юрьев: Маттисен, 1899). О дискуссии между соронниками и противниками психиатрической оценки псиателей см. И. Е. Сироткина, «Здоровье и болезнь Пушкина. Страницы из истории российской психологии и психиатрии» // Вопр. психол. (в печати)
    [12] Н. В. Попов К вопросу о связи одаренности с душевной болезнья (по поводу работ доктора Сегалина и других). // Русский евгенический журнал. 1927. № 3-4. С. 133-151 (149-150).
    [13] П. М. Зиновьев О задачах патографической работы. // Памяти П. Б. Ганнушкина. Труды психиатрической клиники 1-го Московского медицинского института. Вып. 4. (М.-Л.: Гос. изд. биол. и мед. лит-ры, 1934). С. 411-416 (413).
    [14] Из-за небольшого объема, в статье не будет рассматриваться вопрос о психоаналитической интерпретации творчества как сублимированного невроза. Замечу только, что современники Фрейда ясно видели преемcnвенность между психоаналитическим взглядом на творчество и гипотезой Ломброзо. См., напр., А. Ф. Лазурский. Классификация личностей. Под ред. М. Я. Басова и В. Н. Мясищева (Петроград: Гос. изд-во, 1922). С. 224.
    [15] О работах Осипова и его переписке с Вульфом см. И. Е. Сироткина. Из истории русской психотерапии: Н.Е. Осипов в Москве и Праге. // Вопр. психол. 1995. № 1. С. 69-81.
    [16] Только между 1960 и 1984 гг. были опубликованы десятки сотен работ о болезнях выдающихся людей. См. Johan Schioldann-Nielsen. Famous and Very Important Persons. Medical, Psychological, Psychiatric Bibliography, 1960-1984 (Odense University Press, 1986).
    [17] См. В. Н. Южаков. Патография как забытый аспект социокультурных исследований в психиатрии. // Независимый психиатрический журнал 1994. № 3. С. 55-63.
    [18] В. И. Лернер, Э. Вицтум, Г. М. Котиков. Болезнь Н. В. Гоголя и гео путешествие к святым местам. // Независ. психиатр. журн. 1996. № 1. С. 63-71. А. В. Шувалов. Патографический очерк о Данииле Хармсе // Независ. психиатр. журн. 1996. № 2. С. 74-78.
    [19] См. И. Е. Сироткина. Понятие «творческая болезнь» в работах Н. Н. Баженова. // Вопр. психол. 1997. № 4. С. 104-117.
    [20] R.S. Porter. A Social History of Madness: Stories of the Insane. (London: Routhledge, 1987).
    [21] Virginia Berridge and Griffith Edwards. Opium and the People: Opiate Use in Nineteenth-Century England (London: Allen Lane/St Martin Press, 1981).
    [22] J.-J. Moreau (de Tours). La psychologie morbide dans ses rapports avec la philosophie de l’histoire, ou de l’influence des névropathies sur le dynamisme intellectuel (Paris: Masson, 1859).
    [23] Pierre Flourens. De la raison, du génie et de la folie (Paris: Garnier Frères, 1861).
    [24] Cesare Lombroso. The Man of Genius (London: Walter Scott, 1891). P. xi.
    [25] Cesare Lombroso. Genio e folia (1864). В 1888 г. вышло переработанное издание под названием L’uomo di genio. На русский язык книга была как Гениальность и помешательство. Параллель между великими людьми и помешанными. Пер. К. Тетюшиновой. (С.-Пб.: Ф. Павленков, 1892).
    [26] О Ломброзо и криминальной антропологии см. S. J. Gould. The Mismeasure of Man (New York and London: W. W. Norton, 1981).
    [27] Шарль Рише. Гениальность и помешательство. Пер. И. Юровского. (Одесса: Исакович, 1893). С. 32.
    [28] N. Bajenoff. Les éléments psychopathologiques de l’imagination créatrice. Второй международный конгресс по призрению душевнобольных. Москва, 26-29.12.1913 // Вопросы психиатрии и неврологии. 1914. № 1. С. 13-25.
    [29] G. Robert DeLong and Ann L. Aldershof. An Association of special abilities with juvenile manic-depressive illness. // Loraine K. Obler and Deborah Fein. The Exceptional Brain: Neurophysiology of Talent and Special Abilities (New York: Guilford Press, 1988). Pp. 387-395;  Nancy C. Andreasen and Ira D. Glick. Bipolar affective disorder and creativity. Implications and Clinical Management. // Contemporary Psychiatry. 1988. Vol. 29. Pp. 207-217.
    [30] John M. Mac Gregor. The Discovery of the Art of the Insane (Princeton: Princeton University Press, 1989). P. 175.
    [31] Kay R. Jamison. Touched with Fire: Manic-Depressive Illness and the Artistic Temperament (New York: Free Press, 1993).
    [32] Там же, с. 5.
    [33] Л. Левенфельд. О духовной деятельности гениальных людей вообще, и великих художников – в частности. Пер. Э. М. Зиновьевой, под ред. А. А. Крогиуса. (СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1904). С. 122.
    [34] Albert Rothenberg, MD. Creativity and Madness: New Findings and Old Stereotypes (Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 1990). P. 150. См также George Becker. Review of Kay Redfield Jamison, “Touched with Fire: Manic-Depressive Illness and the Artistic Temperament”. // Journal of the History of the Behavioral Sciences. 1996. Vol. 32 (January). Pp. 147-151.
    [35] Цит по: Richard A. Soloway. Demography and Degeneration: Eugenics and the Declining Birthrate in Twentieth-Century Britain (Chapel Hill: The University of North Carolina Press, 1990). P. 57.
    [36] Kurt Hildebrandt. Norm und Entartung der Menschen (Dresden: Sibyllenverlag, 1923). Рец. Т. И. Юдина // Русский евгенический журнал. 1924. № 1. С. 72.
    [37] Евгенический отдел Института экспериментальной биологии. Генеалогические таблицы // Архив РАН. Ф. 450. Оп. 4. Ед. хран. 26. Л. 115-116.
    [38] Родословные // Архив РАН. Ф. 450. Оп. 4/1001. Ед. хран. 26. Евгенические заметки. Русское евгеническое общество в 1923 г. // Русск. евгенич. журн. 1924. № 1. С. 60-66.
    [39] В. В. Сахаров. Разбор музыкальных генеалогий, собранных на евгеническом семинарии профессора Кольцова. // Русск. евгенич. журн. 1924. № 2-3. С. 117-125. Ю. А. Филипченко. Наши выдающиеся ученые. // Известия Бюро по евгенике. 1922. № 1. С. 22-38. Он же. Результаты обследования ленинградских представителей искусства. // Известия Бюро по евгенике. 1924. № 2. С. 5-28.
    [40] А. Г. Галачьян, Т. И. Юдин. Опыт наследственно-биологического анализа одной маниакально-депрессивной семьи. // Русск. евгенич. журн. 1924. № 3-4. С. 321-342.
    [41] Ю. А. Филипченко. Статистические результаты анкеты по наследственности среди ученых Петербурга. // Известия Бюро по евгенике. 1922. № 1. С. 5-22.   Д. М. Дьяконов и Я. Я. Лус. Распределение и наследование специальных способностей. // Известия Бюро по евгенике. 1922. № 1. С. 72-104.
    [42] Г. В. Сегалин. Патогенез и биогенез великих людей. // Клинич. архив. 1925. № 1. С. 24-90 (28-29).
    [43] Н. В. Попов. К вопросу о связи одаренности...
    [44] Ernst Kretschmer. The Psychology of Men of Genius. Transl. by R. B. Cattell (London: Kegan Paul, 1931). P. 16.
    [45] Л. С. Выготский и П. М. Зиновьев. Гениальность. // Большая медицинская энциклопедия. Т. 6 (Москва: Сов. энциклопедия, 1929). С. 612-615 (614).
    [46] Огюст Форель. Эвропатология и евгеника. // Клинич. архив. 1928. № 1. С. 51.
    [47] Биографический очерк о Сегалине см. в: Ю. Соркин. Поливалентный человек. // Наука Урала. 1992. № 12. С. 4-5.
    [48] Г. В. Сегалин. Институт гениального творчества. Проект организации международного института по изучению гениального творчества. // Клинич. архив. 1928. № 1. С. 53-60.
    [49] Там же. С. 55-56.
    [50] Сегалин перефразировал неологизм того времени – «собесы» – то есть, отделы социального обеспечения. Там же. C. 58.
    [51] В комиссию вошли уважаемые имена – художник Василий Кандинский, литературовед Ю. И. Айхенвальд, психолог Н. А. Рыбников, психиатр и психоаналитик И. Д. Ермаков. Но, вероятно, из-за тягот послереволюционного времени и из-за того, что Сегалин жил далеко от Москвы, работать комиссия так и не начала. См. Б. А. Вольфсон. “Пантеон мозга” Бехтерева и “Институт гениального творчества” Сегалина // Клинич. архив. 1928. № 1. С. 52.
    [52] Paul Weindling. Health, Race and German Politics Between National Unification and Nazism, 1870-1945 (Cambridge University Press, 1989). Pp. 384-385.
    [53] Об истории евгеники см. Daniel J. Kevles. In the Name of Eugenics: Genetics and the Uses of Human Heredity (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1995).
    [54] О евгенике в России см. Mark B. Adams. Eugenics in Russia, 1900-1940 // M. B. Adams (ed.). The Wellborn Science: Eugenics in Germany, France, Brazil and Russia (New York: Oxford University Press, 1990). Pp. 153-216.
    [55] См. И. Е. Сироткина. Гений и политика: взгляд историка на дискуссию об «интеллекте будущего» (в печати).
    [56] Cesare Lombroso. The Man of Genius (London: Walter Scott, 1891). P. ix.
    [57] Из немногих исследований отметим J. L. Karlsson. Genetic association of giftedness and creativity with schizophrenia // Hereditas. 1970. Vol. 66. Pp. 172-182.
    [58] Henry Maudsley, цит. в: Peter Barham. Schizophrenia and Human Value: Chronic Schizophrenia, Science and Society (London: Free Association Books, 1993). P. 17.
    [59] См. Mac Gregor, оp. cit.; Сироткина. Понятие «творческая болезнь»…
    [60] Marcel Réja. L’Art chez les Fous (Paris: 1907).
    [61] П. И. Карпов. Творчество душевно-больных и его влияние на развитие науки, искусства и техники (М.-Л.: Госиздат, 1926). С. 116.
    [62] N. Hasenfus and P. A. Magaro. Creativity and schizophrenia: An equality of empirical constructs. // British Journal of Psychiatry. 1976. Vol. 129. Pp. 346-349; J. A. Keefe and P. A. Magaro. Creativity and schizophrenia: An equivalence of cognitive processing. // Journal of Abnormal Psychology. 1980. Vol. 89. Pp. 390-398.
    [63] Karl Jaspers. Strindberg and Van Gogh, transl. O. Grunow and D. Woloshin (Tucson: University of Arizona Press, 1977).
    [64] Louis A. Sass. Madness and Modernism: Insanity in the Light of Modern Art, Literature, and Thought (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1992).
    [65] Rotenberg. Op. cit. Pp. 15-23.
    [66] Последние слова Фуко в “Истории безумия” – о «новом и хитроумном триумфе безумия» над тем миром, который верит в возможность измерить с безумие с помощью психологии, но на деле сам измеряется работами великих безумцев – Ницще, Ван Гога, Арто. Foucault, op. cit., p. 557.
    [67] George Becker. Review...

    Источник - medpsy.ru .

    Комментарии:
    • #13 написан 5 февраля 2019 15:40
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Администраторы
    • Зарегистрирован 17.11.2013
    Главный редактор Gopman | Комментариев: 1 931 | Публикаций: 12 227

    Цитата: АН-2
    Это как с доказательством существования бога. Не помню кто

    Иммануил Кант!



    --------------------
    Ubi nihil vales, ibi nihil velis!
    +1
    • #12 написан 4 февраля 2019 21:19
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Посетители
    • Зарегистрирован 6.01.2017
    АН-2 | Комментариев: 1 211 | Публикаций: 0

    Цитата: bereginy
    знаю из своего эзотерического прошлого

    Эзотерическое прошлое... У кого его не было. Был у меня период увлечения, лет десять назад. Зеланд, Кехо, "Секрет", испаноязычные хитрованы и тп. Заглохло и прошло. Хотя многое - реально работает. То ли эзотерика, то ли психология... У меня это перешло в теорию обретения бессмертия, воскресения и тп. Поток сознания, так сказать. Естественно, научного там ничего нет близко. Но, взгляд на религию под странным углом может быть интересен странным людям, типа меня. Ученые скажут, прочитав: Глупость несусветная. А! Имею право поразвлекаться. 

    Здесь: <https://ahx2.livejournal.com/7730.html> 

    и здесь <https://rusforus.ru/viewtopic.php?t=10716>

    Необработано и на пол дороге. Естественно, намек на рецепт бессмертия, собранный по крупицам в Евангелиях, останется только намеком по ряду причин.

    Чтиво на пол часа. Чтоб спалось.

    +1
    • #11 написан 4 февраля 2019 20:44
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Pедакторы
    • Зарегистрирован 12.12.2013
    bereginy | Комментариев: 652 | Публикаций: 59

    Цитата: редактор damkin
    Логика - это "правильное мышление".

    Именно это я и имею в виду. А математический язык - это абсолют точности правильного мышления. А свое мнение о физике как точной науке я высказала СВОИМИ словами, допускаю, что звучит не точно.



    --------------------
    А еще просил казак правды для народа, будет правда у людей - будет и свобода!

    Человек должен обрести себя и убедиться, что ничто не может его спасти от себя самого, даже достоверное доказательство существования Бога. Жан - Поль Сартр, 1946.
    0
    • #10 написан 4 февраля 2019 20:41
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Pедакторы
    • Зарегистрирован 12.12.2013
    bereginy | Комментариев: 652 | Публикаций: 59

    Цитата: Главный редактор Gopman
    А те самые факты, о которых Вы пишете и которые в этой ветке сейчас демонстрирует уважаемый АН-2 банальная пена, о которой и говорить-то не стоит, поскольку не заслуживает оно того.

    Имеете полное право так думать. 

    А на счет божетсва Сократа - я тоже о нем хорошо знаю из своего эзотерического прошлого, и тоже отношусь к нему не просто с сомнением, а с сарказмом)) Но статья не о нем.



    --------------------
    А еще просил казак правды для народа, будет правда у людей - будет и свобода!

    Человек должен обрести себя и убедиться, что ничто не может его спасти от себя самого, даже достоверное доказательство существования Бога. Жан - Поль Сартр, 1946.
    -1
    • #9 написан 4 февраля 2019 16:11
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Посетители
    • Зарегистрирован 6.01.2017
    АН-2 | Комментариев: 1 211 | Публикаций: 0

    Цитата: Главный редактор Gopman
    Цитата: АН-2 Не путать физиков с инженерами, которые познают реальность обжигая пальцы о сталь. Ну да, ну да. Инженеры, по Вашему мнению, это сплошные "ползучие эмпирики", наплевавшие на известную теорию тех или иных явлений. А ведь любая конструкция требует своего тщательнейшего просчета, без которого ей просто не бывать. Не обижайте славную когорту инженеров. Они этого явно не заслуживают.

    Что было раньше, курица или петух  ийцо? Формулы откуда взялись? Всеми ли формулами пользуются инженеры? Какими расчетами пользуются на космодромах? Почему в расчетах для запуска ракеты в космос не используются поправки на релятивистские эффекты? (а с ними спутники на орбиту не выходють!!!)

    Такшта... точная наука точной науке - рознь. 

    Цитата: Главный редактор Gopman
    А каким макаром собираетесь определять эту самую полезность? Но то пустое. Я понимаю глупость сморозили. Бывает. Ничего страшного не произойдет от оной. Так? Да, и насчет черных дыр, гравитации электричества и прочего

    Глупость нас не пугает, ни своя, ни чужая. )))

    Вы расставляете свои акценты в моей фразе вместо моих. 

    Здесь: "Главное в науке - не точность, а полезность. Или, хотя бы безвредность. По мне, так психология менее вредна, чем физика. Во всяком случае, психологи убили меньше людей, чем физики. " -

    я сказал лишь о моральной ответственности деятелей науки. Создание генномодифицированных детей в Китае - это Вам как? Это МОООООЖЕТ быть через ТРИСТА лет пригодится? Так, что ли? 

    Про "Боюсь, что научно достоверных явлений нет совсем. Черные дыры. Струны. Тёмная материя. Большой взрыв. Разбегание галактик. Гравитация. Поле. Электричество, в конц концов! А микро-мир? Что толку от адронных коллайдеров и тонн бумаги, исписанных формулами, если не работает логика? Частицу бога они ищут. Ага. Дайте денех. " - что не так? Или Вы считаете, что приведенные мной примеры научных "открытий" достоверны? Недавно узнал, что, оказывается физические КОНСТАНТЫ!!! не являются постоянными. О какой точности вообще можно говорить? Какой смысл в измерении расстояний до квазаров, когда скорость света подвергается сомнению, плотность среды подвергается сомнению, причина красного смещения подвергается сомнению? Это Вы называете наукой?

    А, ну да... Какая уж есть, такой и пользуются. Кушать все хотят.

    Почему Перельман от премии отказался? Потому, что честный человек и знает, что у всего всегда есть альтернатива и что теорию нельзя опровергнуть другой теорией, но только экспериментом. А раз нельзя провести эксперимент, значит это религия, а не наука, типа СТО Эйнштейна.. Это как с доказательством существования бога. Не помню кто. Сделал девять безупречных доказательств. А когда все обрадовались, сделал еще одно, все опровергающее. 

    Ладно, философия пошла...

     

    0
    • #8 написан 4 февраля 2019 14:03
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Администраторы
    • Зарегистрирован 17.11.2013
    Главный редактор Gopman | Комментариев: 1 931 | Публикаций: 12 227

    Цитата: bereginy
    Так что некоторый "физический пафос" научная спесь в данном случае не уместны )

    Полноте, о какой "научной спеси" Вы говорите? Не ищите того, чего нет на самом деле. Все гораздо проще. Просто мне довелось пообщаться с тем самым "личным божеством", по словам Сократа, и я эти моменты отлично помню. А те самые факты, о которых Вы пишете и которые в этой ветке сейчас демонстрирует уважаемый АН-2 банальная пена, о которой и говорить-то не стоит, поскольку не заслуживает оно того.

    Цитата: АН-2
    Не путать физиков с инженерами, которые познают реальность обжигая пальцы о сталь.

    Ну да, ну да. Инженеры, по Вашему мнению, это сплошные "ползучие эмпирики", наплевавшие на известную теорию тех или иных явлений. А ведь любая конструкция требует своего тщательнейшего просчета, без которого ей просто не бывать. Не обижайте славную когорту инженеров. Они этого явно не заслуживают.

    Цитата: АН-2
    Главное в науке - не точность, а полезность.

    А каким макаром собираетесь определять эту самую полезность? Но то пустое. Я понимаю глупость сморозили. Бывает. Ничего страшного не произойдет от оной. Так? Да, и насчет черных дыр, гравитации электричества и прочего. Стоит напомнить, что когда Луиджи Гальвани, граф Алессандро Вольта и другие ученые возились с опытами по гальванике в начале 18 века, "полезность" электричества в то время была под бо-о-ольшим сомнением! А оно вишь как повернулось-то... wink



    --------------------
    Ubi nihil vales, ibi nihil velis!
    0
    • #7 написан 4 февраля 2019 13:40
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Администраторы
    • Зарегистрирован 15.11.2013
    редактор damkin | Комментариев: 1 952 | Публикаций: 281

    Цитата: bereginy
    Именно это и отличает физиков от психологов: Точность математических выкладок их безупречность и делает физику научно достоверным знанием о физических явлениях. Ведь даже эмпирическая доступность физических явлений должна быть теоретизирована и в сухом остатке математически сформулирована. Иначе знание не достоверное.

    Очень плохо, когда излагают свое субъективное представление, выдавая его за истинное, в то время как  в обществе давным-давно определено, какие науки относятся к точным, а какие к гуманитраным.

    Мерилом отнесения наук к точным является возможность повторения экспериментальных данных многократно, которые приводят к одним и тем же результатам с заданной точностью. Если существует повторяемая закономерность, то она может быть выражена в математических выражениях, как наиболее кратких, не  допускающих  неопределенности толкований в используемых математических выражениях.

    Матиматическое описание является концентрированныым по степени достоверности языком, устраняющим двоякие толкования и расплывчатость гуманитарных определений. Но математика является всего лишь разновидностью языка. Можно одно и то же явление описать на разных языках с множеством оттенков истинности тех закономерностей, которые лежат в основе явления. 

    Для Татьяны - большинство технических специалистов во всем мире считают, что электрический ток - это "направленное движение электронов" и данная формулировка худо-бедно работает для создания новых гаджетов в электронике. Однако, что такое электрический ток мало кто понимает, как и ту частицу, что назвали электроном. 

    Как правильно, подметил АН-2, существует множество понятий в физике - от кварков до темной материи с большим взрывом, которые нельзя проверить опытом и практикой и которыые точно также являются такими же не подверждаемые опытом, утверждениями в физике, как и многие положения в психологии.

    Цитата: bereginy
    Уровень логической способности формулировать знание разумом на сегодня такая, какая она есть - по мере совершентсва эмпирических интсрунентов познания, совершенствуется логика.

    Фраза, которая полностью говорит о том, что человек не понимает, что такое логика. Логика не имеет отношения к империческим данным ( имперический инструмент - я не знаю, что это такое)
    Логика - это "правильное мышление". Правильное мышление - способ построения мысленных утверждений, которые отсекает от истинных - ложные. 

    Все бабочки появляются из личинок и все бабочки - летают. Все самолеты летают, значит самолеты также появляяются из личинок. Так понятно, что такое - логика!!!  

    Цитата: bereginy
    При чем само требование неопровержимости в науке существует не однозначно. Я в этом твердо убеждена. 

    Еще один перл. Если "само требование неопровержимости в науке  знаниях существует не однозначно, то такое знание нельзя относить к научному. Как так, Татьяна!!!

    0
    • #6 написан 4 февраля 2019 07:07
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Посетители
    • Зарегистрирован 6.01.2017
    АН-2 | Комментариев: 1 211 | Публикаций: 0

    Цитата: bereginy
    Точность математических выкладок, их безупречность и делает физику научно достоверным знанием о физических явлениях.

    Боюсь, что научно достоверных явлений нет совсем. Черные дыры. Струны. Тёмная материя. Большой взрыв. Разбегание галактик. Гравитация. Поле. Электричество, в конц концов! А микро-мир? Что толку от адронных коллайдеров и тонн бумаги, исписанных формулами, если не работает логика? Частицу бога они ищут. Ага. Дайте денех. 

    Главное в науке - не точность, а полезность. Или, хотя бы безвредность. По мне, так психология менее вредна, чем физика. Во всяком случае, психологи убили меньше людей, чем физики. 

    +2
    • #5 написан 4 февраля 2019 03:58
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Посетители
    • Зарегистрирован 12.08.2017
    Алик Кантор | Комментариев: 2 226 | Публикаций: 11

    Цитата: bereginy
    Ведь даже эмпирическая доступность физических явлений должна быть теоретизирована и в сухом остатке математически сформулирована. Иначе знание не достоверное.

     

    Говорить о достоверности можно только в том случае, если теория поверена практикой. А уж с чего началось, с практики - эмпирическое выведение закона, или с теории - теоретический вывод - это без разницы. А еще, даже верная теория без практики является "мертвой". Напримиер "если статистика говорит о том, что шрифт, выкинутый из окна пятого этажа, с какой-то долей вероятности может сложиться в "Илиаду", я никогда не пойду проверять, если мне об этом скажут"(с).

    -1
    • #4 написан 3 февраля 2019 23:32
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Pедакторы
    • Зарегистрирован 12.12.2013
    bereginy | Комментариев: 652 | Публикаций: 59

    Цитата: АН-2
    Поэтому, если даже математические выкладки, описывающие предполагаемую реальность, безупречны, это не делает эти гуманитарные фантазии физиков неопровержимыми научными фактами и существующей независимо от физиков реальностью. То есть, физики без математического аппарата ничем не отличаются от психологов. 

    Именно это и отличает физиков от психологов: Точность математических выкладок их безупречность и делает физику научно достоверным знанием о физических явлениях. Ведь даже эмпирическая доступность физических явлений должна быть теоретизирована и в сухом остатке математически сформулирована. Иначе знание не достоверное. В пределах нашего разума в настоящий момент другого инструмента оценки знания нет. А разум - это прежде всего логика - логика так же эволюционирует как и любой инструмент познания. Уровень логической способности формулировать знание разумом на сегодня такая, какая она есть - по мере совершентсва эмпирических интсрунентов познания, совершенствуется логика. Это взаимообусловленный процесс ... Он движется вместе с человеком ..

    психология в этом смысле от физики далека очень: Из всего объектного пространства психологии эмпирически доступных психическихъ явлений мало, а возможность математической формулировки вообще отсутсвует. Но это не значит, что психология - не наука. Просто она на этапе того, что называлось в естествознании как нарофилософия и механика, в самом общем смысле. Она может выдавать идеи, которые на каком-то уровне эмпирически оправданы доступны для теоретизации, но до абсолюта математизации на уровне физических явлений ей далеко, потому то нет данных о физической природе исследуемого явления.. При чем само требование неопровержимости в науке существует не однозначно. Я в этом твердо убеждена. 

    А инженер - он молодец, но без теории ... Другое дело, что инженер теории проверяет практикой применения и потому может создаваться такое впечатление ... Хоть мне и хочеться с вами согласиться, но истина дороже )



    --------------------
    А еще просил казак правды для народа, будет правда у людей - будет и свобода!

    Человек должен обрести себя и убедиться, что ничто не может его спасти от себя самого, даже достоверное доказательство существования Бога. Жан - Поль Сартр, 1946.
    0
    • #3 написан 3 февраля 2019 21:09
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Посетители
    • Зарегистрирован 6.01.2017
    АН-2 | Комментариев: 1 211 | Публикаций: 0

    Цитата: bereginy
    физики ... ... ... она стала очень точной и фундаментальной наукой

    Это - оценочное мнение.

    Физика - субъективные представления человека об объективно существующем мире, выраженные с помощью математических обозначений. Поэтому, если даже математические выкладки, описывающие предполагаемую реальность, безупречны, это не делает эти гуманитарные фантазии физиков неопровержимыми научными фактами и существующей независимо от физиков реальностью. То есть, физики без математического аппарата ничем не отличаются от психологов. 

    Не путать физиков с инженерами, которые познают реальность обжигая пальцы о сталь.

    0
    • #2 написан 3 февраля 2019 18:51
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Pедакторы
    • Зарегистрирован 12.12.2013
    bereginy | Комментариев: 652 | Публикаций: 59

    Цитата: Главный редактор Gopman
    Право, не стоило бы воспринимать моменты озарения при решении научной проблемы столь буквально. И мало того, еще и на этом превратном понимании конструировать целое "научное" направление в психологии. После такого как-то не тянет именовать оную (психологию) наукой вообще. Но чего не бывает в подлунном мире...

    Статья называется ИЗ ИСТОРИИ ВОПРОСА. И некий сарказм автора в первой половине статьи ощущается, с учетом того, что статья научпоп...

    Из истории физики например, тоже не уберешь неких фактов, прежде, чем она стала очень точной и фундаментальной наукой по отношению ко всей Большой науке. Так что некоторый "физический пафос" научная спесь в данном случае не уместны )



    --------------------
    А еще просил казак правды для народа, будет правда у людей - будет и свобода!

    Человек должен обрести себя и убедиться, что ничто не может его спасти от себя самого, даже достоверное доказательство существования Бога. Жан - Поль Сартр, 1946.
    -2
    • #1 написан 3 февраля 2019 18:36
    • Статус: Пользователь offline
    • Группа: Администраторы
    • Зарегистрирован 17.11.2013
    Главный редактор Gopman | Комментариев: 1 931 | Публикаций: 12 227
    Когда Сократа спрашивали, в чем секрет его мудрости, он отвечал, что мысли к нему приходят в разговоре с его личным божеством, которое называли «гением» или «демоном». В девятнадцатом веке французский врач Л.-Ф. Лелю (1804-1877) посчитал «демона» Сократа ничем иным, как галлюцинацией.

    Представляю себе, как бы повеселился Сократ, дабы ему удалось познакомиться с подобным утверждением. lol

    Право, не стоило бы воспринимать моменты озарения при решении научной проблемы столь буквально. И мало того, еще и на этом превратном понимании конструировать целое "научное" направление в психологии. После такого как-то не тянет именовать оную (психологию) наукой вообще. Но чего не бывает в подлунном мире...



    --------------------
    Ubi nihil vales, ibi nihil velis!
    +4
    Информация!
    Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
    Наверх Вниз