• ,
    Лента новостей
    Опрос на портале
    Облако тегов
    crop circles (круги на полях) knz ufo ufo нло АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИСТОРИЯ Атомная энергия Борьба с ИГИЛ Вайманы Венесуэла Военная авиация Вооружение России ГМО Гравитационные волны Историческая миссия России История История возникновения Санкт-Петербурга История оружия Космология Крым Культура Культура. Археология. МН -17 Мировое правительство Наука Научная открытия Научные открытия Нибиру Новороссия Оппозиция Оружие России Песни нашего века Политология Птах Роль России в мире Романовы Российская экономика Россия Россия и Запад СССР США Синяя Луна Сирия Сирия. Курды. Старообрядчество Украина Украина - Россия Украина и ЕС Человек Юго-восток Украины артефакты Санкт-Петербурга босса-нова будущее джаз для души историософия история Санкт-Петербурга ковид лето музыка нло (ufo) оптимистическое саксофон сказки сказкиПтаха удача фальсификация истории философия черный рыцарь юмор
    Сейчас на сайте
    Шаблоны для DLEторрентом
    Всего на сайте: 72
    Пользователей: 0
    Гостей: 72
    Архив новостей
    «    Март 2024    »
    ПнВтСрЧтПтСбВс
     123
    45678910
    11121314151617
    18192021222324
    25262728293031
    Март 2024 (898)
    Февраль 2024 (931)
    Январь 2024 (924)
    Декабрь 2023 (762)
    Ноябрь 2023 (953)
    Октябрь 2023 (931)
    О прибыли и видимости прибыли…
    И ещё один отрывок из текста, художественность которого и диалоговое построение помогают понять больше, чем сухость научной статьи. Мне понравилось, возможно, и вам будет интересным (В.Авагян)

    Отрывок из романа «Иго человеческое», автор А. Леонидов

    (…)

    -… Когда прибыль человека связана со злом – объяснял ей супруг позже, в самолёте, летевшем через Атлантику – с тем злом, которое он причиняет окружающим – это страшно. Это превращает злодейства из бессмысленного хулиганства в высокооплачиваемую профессию. Неужели только я один это понимаю?! Это очень страшно, когда пекарю тесно с десятью другими успешными пекарями, гораздо просторнее, если их останется только трое, и совсем прекрасно – если он останется единственным пекарем!

    Советская власть призвана была избавать человека не только от беды, но и от хищности. С бедой всё ясно – голодного корми, холодного грей, с этим, в общем-то, и справились… С хищностью куда сложнее! Есть хищность, которая родная сестра беды, злость и ненависть к людям в обмен на источаемое ими равнодушие и наплевательство. А есть ведь и другая хищность, которая к человеческой беде не имеет никакого отношения…

    В положении миллиардера никакой беды, скудости или нехватки нет уже и в помине, а вот хищности – больше, чем у босяка с кистенём на ночной дороге. С этой хищностью советская власть не справилась, да и не могла, если подумать, потому что была напичкана французским материализмом, английским дарвинизмом, всем тем, что подвыпивший муж Тани Совенко в шутку называл «учебником для маньяков».

    Советская власть была фашрирована бреднями Фейербаха, о необходимости замены идеи Бога на идею Родовой Сущности человека. Мол, нравственность возьмём, она обществу полезна, Бога выкинем…

    -Это каким образом?! – размахивал руками Совенко, уронив на скатерть коническую рюмку «рябиновой» со звёздами в хрустале, и даже не заметив этого – Дедушка Бог, как к нему не относись – способен вызвать хоть в ком-то любовь или страх… А Родовая Сущность человека – это что? Нечто, связывающее меня с утробой моей матери? Так пуповина обрезана и давно сгнила где-то на свалке медицинских отходов! Вот тебя – всем корпусом оборачивался Совенко к кому-нибудь из съёживающихся собеседников – сильно волнует, что стало с твоей пуповиной?

    -Нет… - пишал робко, опасаясь разгневать ответом, Лёха Мушной или Степанов-старший.

    -Вот и меня совершенно не волнует! Конечно, где-то сгнила, да и чёрт бы с ней, кто про неё или свою плаценту думает? А вот теперь скажи мне, как можно обосновать нравственность человека апелляцией к гнилой старой кишке, к какому-то рудименту наследственности?

    Алексей Мушной, прекрасно разбиравшийся в разведении крабов и прочих ракообразных в промышленных масштабах, конечно, не умел обосновать нравственности на старой гнилой кишке. Не умела и Таня, да и никто, наверное, не сумел бы…

    А советская власть – пыталась. Конечно, снизить бытовую озлобленность голодного кормами она ещё могла – всё одно как бодливого быка утомить обжорством, чтобы лёг и вставать с пережору ленился… А вот взяться за инфернальную хищность советской власти было нечем, соответствующих хватательных конечностей она была генетически, ещё внутриутробно, во чреве марксизма, лишена…

    Инфернальную хищность сытостью не уговоришь – как огня не уговоришь угаснуть дровами! Вырываясь пламенным протуберанцем преисподней изнутри человека, она жадно пожирает всё, а главным и первым образом, конечно, других людей.

    -Вот как вы себе представляете демократию? – пытался «перестроить» гоношливых депутатов-межрегионалов Совенко - Приходит хороший человек и начинает делать хорошие дела, так?

    -Да. – заносчиво отвечал квадратный и нелепый Гаврила Попов, ставивший себе в мемуарную заслугу, что в бытность мэром не заморозил и не заморил голодом Москву, что много говорит о его умственной недостаточности.

    -Ну, так… А плохие люди в это время что делают? Они-то ведь считают плохими не себя, а его?

    И дальше, наступательно, впрочем, бесплодно, настаивал:

    -Хороший человек, чтобы делать хорошие дела - должен сперва защитить себя от плохих людей. И если они не очень плохие - тогда ещё можно туда-сюда, полумерами... А если они очень плохие, тогда как? Тут уж одно противоречие, по аграрному вопросу: или ты их закопаешь, или они тебя...

    Но, но, но…

    Мир противоположностей «или-или» уже подвергся омылению трупным воском «всё-ничего»…

    Танатоморфоз – это последняя, окончательная перестройка организма под влиянием смерти. Тело менялось из эмбриона в ребёнка, из ребёнка во взрослого, из взрослого в старика… Всякий раз оно перестраивалось, и вот, когда человек умер – происходит последняя из перестроек всей органической ткани и клеточной структуры…

    Так говорил Совенко – конечно, не на массовую аудиторию, а кулуарно, лишь тем, кому стоит услышать.

    -К чему вы клоните?! –вопил собеседник обычно с нервностью, ибо чаще всего догадывался, о чём речь.

    -Наша «перестройка» - это танатоморфоз человечества. В сознании людей под воздействием «перестройки»… Или наоборот, в «перестройке» под воздействием сознания людей… Трудно сказать, что причина, что следствие… Но происходят необратимые мутации мозга. Все нормы и категории человеческого мышления становятся «обновленцам» непостижимы, как непостижимы они коту или корове, хоть они и живут веками в мире людей.

    Всё интересное для человека – становится неинтересным. Всё, что для человека было страшно – нестрашным. Всё, что считалось у людей важным – новым существам представляется неважным. Угасание интеллектуальных способностей человека, сжатие его духовного мира приводит к зацикливанию на нескольких примитивных, но навязчивых идейках. Например, идее денег, средства, ставшего целью, механизма, ставшего святыней! Если в прежнем мире люди придумали деньги, то в этом мире деньги придумывают людей. Хозяин и инструмент поменялись местами…

    - Но это же безумие одержимости!

    - А я о чём говорю?! – даже обижался порой Виталий Терентьевич – Если говорить более научным языком, то это «заклинивающая психопатия». Она же – зацикленная одержимость.

    -Вы можете это остановить?!

    -Я многое могу… Но остановить процесс одичания человечества в масштабах планеты – такое и мне не под силу…

    Зловеще подтверждая диагноз, на окраинах СССР - бесчувственного, выделяющего из гигантской туши трупный воск кликушествующего полоумия - уже начиналась резня русских: то там, то здесь. Это были не пустые слова, в том смысле, что они опирались на практику. Но это были пустые слова – потому что фанатично верующию интеллигентщину было уже не пронять, до неё было не докричаться…

    Да уже и не только до традиционно-слепорожденной интеллигентщины! Поднимались слои, считавшиеся более практичными и зрячими…

    ***

    11 июля 1989 года в далёком Междуреченске на Богом забытом Кузбассе вдруг полыхнула забастовка шахтеров. Чумазые умники вывели менее пронырливых коллег, наивных после забоя (и до забоя в другом, мясническом, смысле), как дети, на центральную площадь и, избрав там забастовочный комитет, начали круглосуточный митинг.

    После того, как завязались переговоры с министром угольной промышленности СССР – осознав, что это безопасно и выгодно, к забастовке похотливо прильнуло большинство угольных предприятий Кузбасса. Сработал выработанный советской властью рефлекс:

    - Там дефицит дают, занимай очередь, а то в хвосте будем! – так мыслило большинство участников, решивших отстоять свои права «жить вперёд других».

    17 июля 1989 г. шахтерами был сформирован Кемеровский областной стачечный комитет. Комиссия ЦК КПСС, Правительство СССР и ВЦСПС была вынуждена садиться за стол переговоров с этим комитетом, потому что Горбачёв вёл свою, как ему казалось, очень хитрую аппаратную игру. Прямо с трибуны Верховного Совета вдруг бабахнул в прямом эфире телетрансляции:

    - Считаю требования бастующих справедливыми…

    Если твой бунт поддержан сверху, чего ж не бунтовать?! Бунтуют ведь не когда тяжело жить, а когда безопасно выступать. Найдёшь ли такого дурака, который признает свою жизнь удовлетворительной, если само правительство подначивает его требовать большего?

    Очевидно, что речь шла именно о бытовых требованиях — и вскоре они были частично удовлетворены, но протест уже развивался по-нарастающей.

    23 июля транслировалось интервью генерального секретаря ЦК КПСС , председателя президиума Верховного Совета Горбачёва центральному телевидению, в котором шла речь об обострении ситуации, к которой привели забастовки шахтёров в угольных бассейнах страны.

    - Народ имеет право… - бредил Михаил Сергеевич в три упирающихся в него микрофона – Люди, так сказать. Собрались… Моё глубокое, так сказать, убеждение – не для того, чтобы митинговать, как некоторые подбрасывают…А чтобы обсудить свои насущные проблемы… Никому не хочется запускать государство "в трубу". Это же наше общенародное государство, я думаю! Тут вот некоторые представители неформалов будируют, можно говорить, недоверие к Советской власти, призывали "разогнать" горкомы и исполкомы… Не верю, на митингах шахтеры в спецовках - это ихняя гордость и рабочая честь. Она дисциплинирует… Я считаю это акцией в поддержку перестройки всерьёз и надолго!

    И повернулся, ища поддержки к сидевшую ошую Совенко:

    -А вы как считаете, Виталий Терентьевич?

    -У современной науки есть и возможности, и пределы. – грустно сказал Совенко - Например, экономические недуги она научилась лечить неплохо. А идиотизм пока не лечится, увы!

    -Что вы имеете в виду? – подозрительно отстранился генсек.

    Совенко пояснил:

    - По нашим данным, данным ЦК, еще до забастовки в целом по Кузбассу на складах скопилось 12 млн. тонн угля. Он там горит и портится, а его не берут… Получается, что он не нужен потребителю… Если выполнить буквально требования стачкома о полном хозрасчёте, всплывёт только одно: что, кроме угля, не нужны и сами шахтёры…

    -Да как вы такое… можете говорить? – ужаснулся генсек.

    -Я не говорю, что они не нужны – смягчился Совенко – Я говорю, что они не нужны в рыночной экономике. В нашей нужны, а в рыночной – нет. Они готовы самоликвидироваться, чтобы в магазинах всё появилось, и не требовалось бы ничего доставать "по блату", из-под прилавка?

    Горбачёв обиделся на младшего соратника, надулся, как мышь на крупу, и хотел отключить ему микрофон. Но в обстановке всеобщего развала и уже никем не останавливаемой горячечной говорильни – не посмел и этого. А может – по известному аппаратному правилу – хотел, чтобы горькие вещи говорили именно заместители, оставляя высшему начальству только сладкие для падкой на лесть толпы, слова?

    Никем не останавливаемый, в оторопевшией от неслыханного стране, слыхавшей перед этим, казалось бы, всё, Совенко преспокойно и даже будто в шутку продолжал:

    -Если говорить языком экономической логики, то всякая потребность требует выучиться ждать – или воровать. Допустим, вам нужны калоши. И мы пошли вам навстречу, начали строить завод. Но ведь начали – не кончили! Пока ваша потребность будет удовлетворена, пройдёт несколько лет, прежде чем завод выйдет на проектные мощности. За эти несколько лет у вас появится ещё одна потребность, и её удовлетворения тоже придётся ждать несколько лет – в самом благоприятном случае. Достать любое из материальных благ моментально можно только одним способом: если ты его в готовом виде отберёшь у других людей. Тогда да: это может уложиться в несколько секунд…

    -По ряду требований шахтёры готовы ждать – ввернул сбоку министр угольной промышленности, словно бы заискивая.

    -Теперь об идиотизме. – не обратил на него внимания Виталий Терентьевич - Люди хотят моментальных решений. Бастующие врачи кричат нам: «отберите зарплату у этих проклятых шахтёров, и дайте нам, скорее, скорее». Бастующие шахтёры кричат наоборот: «отберите зарплату у этих проклятых врачей, и дайте нам, скорее, скорее». В этом – основной нерв и содержание современной эпохи: может быть, напрямую не формулируя этого, люди подсознательно уже готовы жрать друг друга заживо. «Выбери меня! Выбери меня! Птица счастья завтрашнего дня!».

    -А как в Америке?! – ударили сбоку аргументом – Там-то как-то справляются…

    - Я многократно бывал в США, и вот что я вам скажу: психологически американцы самодостаточны и заграницей обычно не интересуются. Они прекрасно поняли главное: «моё» и без похвалы моё. А чужое – сколько не восхищайся, всё равно чужое. Изучать свои возможности, а не чужие прелести – самое лучшее, чему мы могли бы у них научиться…

    Молчание вокруг него сгущалось. Волны недовольства начальства и аудитории схлопывались друг о друга, как встречный пал…

    -Знаете, что самое страшное в коммунистической идее? – мрачно поинтересовался Совенко у присутствующих, которые напряглись, предчувствуя одно из многочисленных в последние месяцы разоблачений – Самое страшное в социализме то, что люди дикие и глупые, недоразвитые – имеют от него абсолютный иммунитет. Чтобы понять коммунистическую пропаганду – даже не согласится с ней, а просто понять, о чём она говорит – уже требуется определённый, и немалый уровень образования. А вот для усвоения либерализма не требуется никакого уровня, он без всякой адаптации понятен и волку, и хомячку!

    ***

    Хомячок возник в его речи не случайно. Виталий Терентьевич вспомнил, как несколько лет тому назад, в игривой обстановке будуара уже вёл разговор на эту тему с Алинкой Очепловой.

    Алина заигрывала с шефом – а играла при этом с домашним джунгарским хомячком.

    -Как он у тебя с кошкой уживается – не понимаю! – качал головой биолог Совенко. – Убей – не понимаю!

    -Они дружат… - загадочно ответила Алина. Играла дальше, демонстрируя гибкость запястий, как и принято у опытных соблазнительниц. То пускала грызуна к себе на плечо, давая обежать тонкую девичью шейку, то ловила рукой:

    -Знакомься, это американский шпион – хомяк Хома…

    -Почему американский шпион? – удивился Совенко.

    -А потому что к нам его заслал свободный мир! – улыбнулась Очеплова соблазнительно, как только она умела. – Чтобы Хома был агентом влияния среди Хомо Сапиенс!

    И дальше она со смехом, и чисто дамским кокетством, с ужимками, изложила очень глубокую, с точки зрения Совенко, мысль. Точнее – наблюдение «юной натуралистки»:

    - Мой Хома прекрасно понимает, что такое свобода: если в клетке найдёт дырочку, непременно сбежит, даже если его в клетке хорошо кормят. Да что там мой Хома! Любой хомяк в поле прекрасно понимает, что такое частная собственность: у него есть нора, и он туда таскает зерно, порой по много вёдер зерна, чем больше, тем лучше!

    -Хватательно-поглотительный рефлекс! – хохоча, загнул себе палец Виталий Терентьевич

    -Угу! – Алинка свела губки бантиком, и сдвинула бантик набок, как бы капризничая:

    - Хомяк с рождения прекрасно понимает угрозы конкурентного мира и борьбы за выживание – его не нужно учить прятаться от хищников. У хомяка нет ни начальства, ни государства, ни партии – он индивидуалист и атомарная личность, рыночный идеал…

    -За исключением планирования семьи!

    -Ну уж нет, товарищ академик! Хомячиха очень даже планирует семью, как и бабы на Западе: если ей кажется, что она голодна – она жрёт собственных хомячат.

    Смех счастливой парочки стих: жутковатой аналогия показалась. Да и аналогия ли это, если учесть все препараты и косметику, которую делают из абортированных младенцев?

    Очеплова взяла ноту повеселее:

    - А ещё: хомяки не признают цензуры и стеснения свободы: они срут и трахаются, где им приспичит, и не понимают, почему этого нельзя делать при посторонних… Хомяк не умеет ни читать, ни писать, ни даже членораздельной речи, но хомяк – образцовый либерал и рыночник! Идеи коммунизма он не поймёт никаким боком, как его не верти – а вот свободный рынок он понимает врождённо!

    -Следовательно… - Совенко по привычке хотел оставить последнее слово за собой. Но Алинка в этот раз не дала:

    -Следовательно, Италь-Тренич, для усвоения европейских ценностей не нужно быть Хомо Сапиенс. Достаточно быть просто Хомой!

    8.

    После демарша на совместной с «первым лицом» пресс-конференции в Верховном Совете не оправдавший надежд и ранее считавшийся «либеральным» крепкий хозяйственник Совенко прочно попал в незавидный статус «консервативного представителя ЦК»…

    А генсек, обиженно, разочарованно, «прогэкал» в кулуарах какими-то подозрительно-чужими, где-то уже слышанными Совенкой словами:

    -Ты, знаешь ли, пролетарьята не любишь!

    -Я очень люблю пролетариат! – возмутился Совенко таким необоснованным, да и просто опасным для членка КПСС подозрениям. – Именно потому, что я люблю пролетариат, я хочу приучить его к горьким пилюлям реализма. Тот, кто ненавидит пролетариат – будет ему льстить, подлизывать, уверять, что пролетариат «искушён в политике», о жизни знает больше всякого книжника! Он будет больному дитю вместо уколов и таблеток прописывать шоколад и мармелад – к великой радости больного дитяти, и наплевав, что в итоге такого «лечения» пациент умрёт…

    -Хорошо, Алик, что ты говоришь это мне… - смягчился генсек, приняв роль отеческую, коря неразумного болтуна-недоросля. – Потому что в другой аудитории ты бы уже с партбилетом расстался! Коммунист, который должен учиться у пролетариата, предлагает учить пролетариат жить, где это видано?

    -Предложил и предлагать буду! – кипятился Виталий Терентьевич – Чего вы сделали из увечья орден? Это ведь его несчастье, что он родился пролетарием! А вы сделали из этого достоинство! Не с этого, ох, не с этого, Михал Сергеич, наша партия начиналась… Первые коммунисты недалеко ушли от церковно-приходской школы, и они-то понимали, что пролетарий – прежде всего дурачок!

    -Да как так можно говорить о гегемоне?!

    -Ну, они же говорили! А ещё они говорили, что грешно обманывать дурачка, грешно наживаться на дурачке, используя его глупость и невежство – вот о чём они говорили… А вы о чём говорите? О том, что раз пролетарий прост, как трёхрублёвка – так и всем надобно под него упроститься… Не шахтёра до себя поднять, а самому до шахтёра опуститься… Это же прямо противоположно тому, чему учили первые коммунисты! Вы, капитаны Партии с академическими степенями, ради образования которых народ принёс такие большие жертвы, должны вести за собой шахтёров… А вы хотите, чтобы шахтёры вас вели? Ну и куда они вас приведут дальше рюмочной?!

    -Ну, знаешь, Виталя! У тебя, академиком сделанного, руки-то вон белые, как у пианиста! Ты сперва на их руки посмотри, на их лица после смены, прежде, чем их учить!

    - У них действительно адский, и адски необходимый труд, и им нужно давать побольше денег, новые льготы, это всё я понимаю! Но вы же не об этом сегодня! Вы собрались их детскому лепету потакать! Учиться у тех, у кого мозги семилетнего ребёнка! Что думает о жизни семилетний ребёнок? Я вам сразу скажу, записывайте: школа «стрём», читать ненавижу, хочу больше гулять и стать пиратом… А есть ещё дети с садистскими наклонностями, они любят мучить животных и сверстников, но мозгов им это тоже не прибавляет. О какой жизни вы собрались с ними говорить?!

    Лицо Горбачёва потеряло обычно-телевизионную оладушкину благообразность, приобрело крысиное выражение. Словно бы маска стала прозрачной, и за кожей недотёпы выглянуло нечто зловещее:

    -«Перестройка», Виталий, освободила и раскрепостила людей, так… Разных людей, если говорить вообще, разных… И не все из них конструктивны, да… Есть и такие, которые взяли на себя вседозволенность! Но ты имей, пожалуйста, в виду, что она освободила и тебя! Если бы ты, Виталий, болтал бы в восьмидесятом году то, чего ты сейчас болтаешь, тебя бы здесь давно не было…

    -В восьмидесятом я этого не болтал – кивнул Совенко – И потому я здесь.

    -Мне, значит, в лицо не стесняешься?

    -Считайте это признаком особого доверия подчинённого к руководителю… - соврал Виталий Терентьевич.

    Горбачёв немного смягчился. Тёмная кошка между ними с Совенко пробежала уже давно, хотя их сотрудничество началось ещё раньше. Горбачёв делал так, как умеют делать только аппаратные люди: Алика недолюбливал, но берёг. Это «принцип привязи», который в КПСС называли «не далеко и не близко». Вроде как лодка на верёвке: уплыть не может, и на сушу забраться - тоже ног нет.

    Совенко курировал зверофермы, на которых тушки ободранных зверей раньше, конечно, просто выбрасывали – кто будет есть мерзкое мясо мелких хищников? Совенко придумал эти тушки – «освобождённые» от меха, перевозить на крабоводческие фермы, которые тоже он курировал. Там их по специальной технологии «подгнаивали», а потом использовали как корм для любящих тухлятинку ракообразных. И в качестве бесплатной для «народного хозяйства» наживки в крабовые ловушки.

    -Какая мерзость! – поморщился Горбачёв, когда ему доложили о промышленных масштабах этого безобразия – Законченный живодёр, понимаете ли, и с мы́шленьем живодёра…

    Думали, что он Совенко снимет. Пользуясь, и умело пользуясь, репутацией рохли и прекраснодушного идеалиста, Горбачёв проводил «чистки» масштабнее, чем Сталин, разве что бескровные. Только за два первых года своей властти он на две трети обновил состав Политбюро, сменил 60 процентов секретарей обкомов, 40 процентов членов ЦК.

    А Совенко оттуда не только не «вывел», но и наоборот, «ввёл». Объяснение просто: генсеку нужны были и меха, и крабы. А иногда и для людей он считал полезным применить «человека с мы́шленьем живодёра». Но не везде – а только там, где сам полагал нужным… Не в случае с шахтёрами, например…

    Которым «живодёр» в итоге заявил ни разу не политкорректно:

    -Вам рассказали, что в Америке есть успешные люди – и это правда. Эти успешные люди очень многое имеют – это тоже правда. Их не так уж и мало – и тут не солгали. Но эти успешные люди успешны не потому, что помогают другим жить, а потому что, наоборот, мешают. Для того, чтобы в лотерее были выигравшие – в ней необходимы проигрывающие, неужели непонятно?

    Разве можно в здравом уме и в 89-м году такое говорить?!

    ***

    Некоторых из таких людей – «которые многого достигли» - Совенко знал лично, и они даже относились к нему по дружески, устраивали камерные домашние приёмы…

    В Лондоне один из таких, баронет, ведущий родословие ещё «от норманнов», Оливер Квирсайд, считая Совенко вполне своим парнем, весьма откровенно давал ему «мастер-класс» комфортной жизни правящего заговора:

    -Вы зря мучаетесь! Вы возьмите нашу систему, чего изобретать велосипед! У вас зарплаты нищенские, это раздражает людей. Вы сделайте, как у нас, три тысячи фунтов, или пять тысяч долларов, как в США!

    -А откуда их взять? У себя из кармана, или вы, сэр Оливер, ззаймёте?

    -А мы откуда берём? – с тёплым, чисто-человеческим отношением симпатии к начинающим коллегам мягко иронизировал лорд.

    -Ну, это вам лучше знать… - пробормотал Совенко. Он смутился, потому что не любил, когда его ловят на незнании – даже отвлечённом, никак не относящимся к его профессиональной деятельности.

    И сделал вид, что его очень заинтересовала загадочная конструкция стенных бра в четыре рожка, дающая магию рассеянного света в гостиной Квирасайдов, лёгкость полумрака, который, как говорят, очень любят английские «тори».

    -Это раньше были газовые рожки! – пояснил сэр Оливер – Потом их переделали под электрические…

    Гостиная была не только полутёмной, но и глуховатой: звуки давили тяжелые бархатные ткани, гобелены, дамаст, мебельные жаккарды шотландской клетки.

    Камин пылал - и этот камин, в отличие от рожков, никогда не был газовым. Настоящий, пламенный, как революционеры, он был сложен из дикого камня, того, что называют скальником-пластуном. И конечно, зев камина, как короля свита окружали геральдические украшения пэра и гроссмейстера ложи. Пространство возле разверзтой огненной пасти сперва казалось ковром со сложным орнаментом, и лишь приглядевшись, вы заметили бы, что это сделанная под азиатские ковры изразцовая огнеупорная плитка.

    Хозяин и гость сидели в «ушастых», как их зовут англичане, креслах, обитых натуральной кожей оттенка темного шоколада на бронзовых гвоздочках-звёздочках. Круглые валики подлокотников напомнили Виталию Терентьевичу букли судейского парика. Редчайшие, но многочисленные старинные книги робко, по-стариковски, выглядывали из стенных шкафов с мелкой расстекловкой.

    Витиеватый графин меж собеседниками хранил в пузатом чреве драгоценной выдержки коньяк, готовый отдать своё кофейных тонов, от возраста сокровище, что называется, «по первому требованию».

    Совенко понимал, что его «удостоили»: пустили за кулисы, куда далеко не всякого допустят. У европейских демократий помпезные фасады, жуткие застенки в подвалах и уютный, игрушечный, как кукольные домики, задник, подстроенный под стариковское кряхтение хозяев жизни. Виталий Терентьевич находился в задней части всего государственного механизма…

    -На самом деле это проще, чем кажется! – скалился Квирсайд вставными, и потому безупречными и белоснежными, великолепно протезированными зубами – Мы, англосаксы, изобретательны…

    -У нас даже народная песня об этом сложена – кивнул Алик, припомнив «Дубинушку» в исполнении Шаляпина[1]. – Только теперь мне уже кажется, что и она – продукт вашего изобретательного внедрения…

    -Просвещения! – мягко поправил масонский гранд. – Мы старая колониальная нация, мы придумываем не только народных раджей, но и народные песни…

    -Управляете мыслями…

    - Мы нация изобретателей – приязненно улыбался лорд – И мы изобрели систему. Такую, что бы после уплаты обязательных поборов на жильё и транспорт у виллана осталось только на скромно покушать и простенько одеться. Когда ваш автолюбитель заправляется бензином, при ваших ценах на топливо, он разоряет ваш бюджет каждым галлоном! А когда заправляется наш – он пополняет нам бюджет. У вас слишком дёшево первичное сырьё, мой друг. Научитесь больше брать с людей – и тогда сможете без проблем им больше платить! Расходы у вас будут те же самые, а картинка другая! У нас система отлажена, наша статистика может нарисовать любые цифры. Хотите, мы завтра же сделаем своим вилланам 5 тысяч фунтов среднего заработка? Да хоть десять! Система такова, что при любом раскладе обычный человек будет отдавать всё через налоги, обязательные поборы, и через оплату жилья. Которая, по сути, просто налог за право жить под крышей…

    - А если они будут спать в лесу? – поинтересовался Совенко для общего, так сказать, развития и расширения в понятиях.

    - А и в лесу, и под под кустом им тоже никто не даст спать бесплатно! Наши люди, в отличие от ваших, получают на руки великие тысячи. Но если вы сравните уровень накопления в ваших сберкассах и у нас, то обнаружите странную вещь: у большинства европейцев вообще нет никаких накоплений! Куда же делись их «огромные» зарплаты?

    -Сгорели на газовой конфорке? – показал себя Совенко догадливым учеником.

    -Совершенно верно. Это у вас в СССР газ по абонентской плате и без лимита, хоть весь день жги! Мне рассказали смешной случай: на днях ваших советских евреев напугал слух о погромах, и они днём и ночью кипятили воду в кастрюлях, чтобы – ежели чего – ошпарить погромщиков! My friends, у нас таким экзотическим способом не смог бы готовится к штурму даже миллионер, а ведь ваши евреи, в отличие от наших, совсем небогаты…

    Он мечтательно прикрыл левый глаз, видимо, сопереживая теме, как-то внутренне сочувствуя Гитлеру и Мосли[2]. Но потом встрепенулся, и более деловито выдал:

    - But it's all humour… Друг мой, если вы будете больше брать с населения, то ничего не потеряете, если будете ему больше платить! Такова мудрая система - and now – он интонационно выделил, словно бы выдавил это «now» - and now this is not humor! В мире меняются формы, но не меняется суть. Я никогда не скажу этого публично, но Вам… Коллеге, в частной искренней беседе… Я, думаю, что могу сказать: меняются формы жизни, но не её суть! Большинство людей всегда - это нищие рабы и гвоздики в фанере (он сказал красивее, чем в переводе, более образно – «the nails in the plywood»).

    Молчаливый лакей в полосатой, как пижама, жилетке, один из помянутых всуе «nails in the plywood» разливал коньяк лорду и его русскому гостю. Лакеем он был, впрочем, по убогим русским понятиям, в которых всякая прислуга – прислуга и только.

    А по английски он назывался «бартендером», отвечал за винные погреба семейства Квирсайдов, составлял к званным раутам барные и коктейльные карты, которые, имея на этот счёт, специальное образование, постоянно обновлял «по науке».

    Вот попробуйте объяснить советскому человеку, дремучему, кондовому и посконному, что на прислугу учат в университетах! Советский «заслуженный лаптеносец» ещё представляет себе кое-как, что существует «обслуга» - естественно, без образования, ибо что образованным делать в обслуге? Но дипломированный высшей школой лакей – такое для советского человека непостижимо.

    Однако как, скажите, без университетского образования вы сможете различить, сколько процентов кефесии[3] в красном вине из бастардо? Даю подсказку: кефессия – это не «жена кефира», как подумал бы советский человек… Как, без диплома винного критика вы отличите моносепаж от ассамляжных вин–блендов?

    Словом, странная прислуга у лорда, тем более, что и лорд колхознику показался бы каким-то ненастоящим, кукольным, ибо совершенно был лишён брутальности предков-норманнов, весь превратился в свёрток болезненных от своей утончённости роскошеств.

    У него же не просто рубашка, когда он снимает дома пиджак за снифтером коньячку: у него «сорочка su misura» - то есть «посаженная» индивидуальным портным в точности по его фигуре. Советский человек иной раз шил на заказ в ателье пальто или пиджаки… Но чтобы в режиме «индпошива», как это называлось в СССР, делать рубашки?! Оттого и слово su misura не имеет аналогов в советской версии великого и могучего русского языка, в целом значительно превсохощящего богатством оттенков деловой технократический английский language, не говоря уж о народном плоском «кокни».

    Сорочкка по индивидуальным меркам? Может, вы ещё и зубную щётку будете тачать индивидуально, по карте стоматолога?! Бред! А ведь делают…

    - При расчете размера манжета учитывается величина корпуса часов заказчика… - объяснил лорд Совенке. То есть рубашку заказывают не только по фигуре, но и по «ролексу».

    - Наши сорочки делают только из египетского хлопка Giza 45 или Sea Island. Любой noble, даже в этих Штатах (лорд скорчил брезгливую гримасу в адрес американских выскочек) легко отличит его от дешёвого индийского хлопка. Впрочем ваш, узбекский, поставит его в тупик: это какая-то unbelievable[4]…

    У лордов только для сорочек 5 тысяч оттенков тканей разных цветов и фактур, 28 типов воротников, десять типов манжет, шесть стилей карманов. Классические пуговицы - перламутровые, но встречаются золотые или инкрустированные рубинами, бриллиантами. Экзотические пуговицы, подчёркивая респектабельную оригинальность, делают «строенными[5]».

    Настоящий лорд не обойдётся без монограмм на любом своём белье. Да и вообще, если говорить о людях, владеющих всеми деньгами мира, любой вопрос у них превращается в кроличью нору из английской сказки про девочку Алису. В том смысле, что никогда не поймёшь, как далеко уходит кроличья нора!

    Бесконечность особенностей носков или трусов лорда кажется им самим бесконечностью просвещения и цивилизованности. Впрочем, Совенко, как медик, имел другую версию на этот счёт: шизофреники очень внимательны к мелочам и бывают феноменально кропотливыми в деталях. Клинический шизофреник, взявшись рисовать дом на стандартном листке бумаги, может прорисовать тысячу(!) окон, и в каждом крошечном окошечке ещё и умудрится врисовать форточку!

    Лорд Оливер, конечно, многоквартирных домов не рисовал – да ему и по рангу не положено думать о многоквартирных кондоминиумах. Но лорд с таким же тщетным тщанием рисовал собственную жизнь, жизнь человека, решившего все главные вопросы, и потому безнадёжно увязшего в мелочах…

    Революцией в его родовом поместье, в островном и угловатом замке с эркерными окнами, от которых разбегаются летние террасы и гольф-площадки, модерном на грани фола – считалось подать к столу запеченного в духовке фаршированного карпа с медовым хлебом и вишневым соусом. Тем самым лорд хотел показать гостю уровень своей современности, демократичности, и свободы от предрассудков «этих чёртовых богачей». Ведь каждый богач почему-то считает именно себя особенным, а всех себе подобных – надутыми снобами…

    Карповая революция британского застолься свершилась в комфортных условиях: среди лиможского фарфора с хрустальными бокалами и серебряными подсвечниками, украшенных литыми розами, традиционным для лорда плетеным орнаментом «каннаж» и мотивами toile de jouy, из пышного XVIII века.

    В этих тонких рельефах на фарфоре животные с пасторальных сценок, колониальные тигры и обезьянки, мягко отсылавшие к колониальному величию «правительницы морей» порой выходили из плоскости, превращаясь в миниатюрные скульптуры. О связи древнего рода с Меровингами призваны были напомнить объемные пчелы на столовых приборах. А ещё пчёлы почти что кружили на вышивке льняных столовых тканей, словно бы собирая нектар с золотых «стежек» на стекле и росписях посуды.

    Всё это как встарь, но посреди, извольте сами видеть, духовой карп, да ещё и под плебейским вишнёвым соусом! Неслабо лорд Оливер шагнул к народу, правда?

    Полный гражданской ответственности, лорд за чаем осуждал идущих не в ногу со временем грандов, которые вместо борьбы с голодом – заказывают себе бриллиантовую прошивку кресел в «бентли». Это, по мнению лорда, ненужная и аляпистая роскошь, выдающая в своём носителе парвеню. Сам-то лорд более прогрессивен взглядами, как он поведал Виталию Терентьевичу, он поддерживает культуру… Финансирует биеннале...

    Какая связь между биеннале и культурой, Совенко не понял, да и не о том речь. Речь о том, что бентли – хороший автомобиль, и прошивать бриллиантами сидения в нём – только портить его.

    -Теоретически говоря, нужно бы это запретить в пользу голодающих… - сетовал лорд Оливер - Но, с другой стороны, любое ограничение доступных человеку доходов - это уже будет социализм...

    - А отказ от любого ограничения доступных человеку доходов – это бандитизм - парировал Совенко.

    -Ну вот мы и определили пропасть между двумя мирами – засмеялся Квирсайд.

    Он любил жизнь («чем дальше, тем больше» - говорил он про старость) и пил коньяк «вкусно», маленькими глотками, на миг задерживая его во рту. Он ловил то, что англичане зовут «хвостом павлина» – когда послевкусие медленно растекается по языку и гортани, смягчая осязательные тона. Ещё, как у них принято, лорд умело грел бокал теплом ладони.

    Совенко тоже «поднял» за здоровье гостеприимных хозяев Острова крупный тюльпановидный бокал с тёмной, выдержаной, похожей на жидкую карамель, «питейной парфюмерией»…

    - Поймите – снисходительно учил лорд Квирсайд - деньги не делают на мебели или штанах, деньги надо делать на жилищах, парковках, свете, газе и воде. Не продукт труда должен быть дорогим, а то необходимое, что нельзя сделать трудом! Поставьте счётчики-драконы на газ, воду и отопление, перестаньте раздавать билдинги бесплатно – и ваш бюджет лопнет от денег! И вы сможете каждому «asshole’у» платить по три тысячи рублей, а хотите – то и наших фунтов… Мы были бы совсем не против, идеальный вариант – когда ты печатаешь деньги для другого народа…

    Когда позднее, в ЦК, Совенко попросили поделиться впечатлениями от общения с лордами, он сказал только об одном:

    -Роскошь паршива своей безразмерностью… - и погладил царапину на щеке, полученную при утреннем бритье: брился он всегда очень гладко и основательно – Сколько бы денег ты не украл у окружающих… Пардон, не сконцентрировал в своих руках! Так вот, сколько бы их ни было – для полноты роскоши этого всегда будет мало…

    --------------------------------------------------------

    [1] Англичанин-мудрец, чтоб работе помочь,
    Изобрел за машиной машину.
    А наш русский мужик,
    коль работать невмочь,
    Так затянет родную «Дубину»…
    [2] Мосли, Освальд (умер в 1980 году) — британский лоорд, политик, баронет, основатель Британского союза фашистов.
    [3] Сорт винограда, выведеныный виноделами в царской России, и получивший признание во многих винодельческих регионах мира.
    [4] Англ. Аналог русским наречиям «Небывальщина-неслыхальщина».
    [5]Т.е. рубашка застегивается на пуговицы, расположенные группами по три.
    Источник - Газета "Экономика и Мы" (резервная копия) .

    Комментарии:
    Информация!
    Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
    Наверх Вниз