​«Сатанизм стал новым символом либеральных ценностей» - бьёт тревогу публицист Сергей Худиев в газете «Взгляд». В США активисты организации «Сатанинский храм» предупредили власти Миссисипи, что подадут на них в суд, если на новом флаге штата появится надпись «На Бога уповаем». По мнению сатанистов, надпись является актом дискриминации по отношению к «атеистам, сатанистам и другим людям нетеистических исповеданий». Для таких требований настал удобный момент: штат Миссисипи разрабатывает новый флаг из-за того, что на старом был символ Конфедерации южных штатов (синий андреевский крест со звездами), который сейчас, на волне выступлений Black Lives Matter, объявлен нестерпимо расистским.

Это далеко не первый случай, когда «Сатанинский храм» публично заявляет о себе. Не так давно они отреагировали на стелу с десятью заповедями, которая была установлена у здания Капитолия в Оклахоме-сити. Сатанисты потребовали убрать стелу – или установить (ради «религиозного равноправия») изготовленную ими огромную статую Бафомета.

Члены «Сатанинского храма» говорят о том, что в их сообщество входит около 50 тысяч человек – трудно проверить, так ли это. Они проводят – в том числе публично, даже на ступенях административных зданий – «черные мессы», на которых, нарядившись в особые облачения, призывают сатану.

При этом они говорят, что не верят в сатану как в реальное духовное существо, а верят в «права человека и свободу», понимаемые, впрочем, несколько односторонне – «Сатанинский храм» энергично борется за аборты и права ЛГБТ, чем вызывает аплодисменты в либеральных медиа, для которых они славные ребята и безусловно свои.

В появлении этой сатанинской активности и реакции на нее – есть много глубоко символичного: в публичном призывании нечистого на ступенях Капитолия есть богатство смыслов, на которое стоит обратить внимание.

Это знак серьезного культурного сдвига.

+++

Существует конкретное действие (я отобрал у малыша конфетку) и обобщающая идея такого действия (так и нужно – отбирать у слабых всё вкусное). И с этой точки зрения экономическая практика глобализма находит в ветоши сатанизма свою обобщающую идею. Суть которой:

-Я отобрал у малыша конфетку не потому, что я подлец и люблю сладости, а потому что таков высший закон природы!

Личность прячется за таким «высшим законом», спихивая вину с себя на него. Потому личность и любит обобщать. Когда личность занята чем-то хорошим, то обобщения получаются в виде формул абстрактного Добра. На практике я накормил многих; в теории стремлюсь накормить всех.

СССР на практике не успел дать каждой семье отдельную бесплатную квартиру. Но в теории заявил, как о своей цели, именно о квартире для каждой семьи. А не только для тех, кто успел получить ордерок…

Но если личность занята плохими делами (грабежом, разбоем, мошенничеством, шантажом, террором – всеми этими слагаемыми быстрого личного обогащения) – то и её обобщающие идеи будут формулировками абстрактного Зла.

+++

Что утратило человечество к концу ХХ века? Способность видеть разницу между моральным выбором и технологической целесообразностью. Есть производственные показатели, которые растут или падают. Взятые сами по себе, вне контекста окружающих отношений, они приводят нас в очень странный мир.

-Как же ты, Раскольников, подлец, мог старушку за 20 копеек убить?!
-Так ведь пять старушек – уже, почитай, рубль!

В этом старом анекдоте сталкиваются моральный выбор и узкая технологическая целесообразность. Вопрошающий пытается внушить Раскольникову, что убивать старушек нехорошо, безнравственно.

Отвечающий – в иной системе координат. Если производимый мной предмет покупают за 20 копеек, то сколько предметов мне нужно сделать до рубля, до 10 рублей, до миллиона?

Технологическая целесообразность говорит о штуках и ценах, быстроте и удобстве, лёгкости и востребованности. Она не рассматривает моральную сторону того, что производит. Предполагается, что моральная ценность решена уровнем ранее. Мол, доказано, что хлеб хорош, и чем его больше вырастишь – тем больше ты молодец!

С хлебом это действительно так, а если с долларом? Если принять аксиомой, по умолчанию, что он хорош, и свести все вопросы к технологии его расширенного приобретения?

Вот и получится, как в современном мире: пять старушек, почитай уже целый рубль.

+++

Одно дело – ответственное, сыновье отношение к окружающим средам (социальной, природной, любой).

И совсем другое – эмансипация особи от среды, убеждённость в праве брать оттуда всё, что можно, и не думать, чем это там обернётся. Человек может «утолщать» свой личный доход за счёт «истончения» среды обитания своего вида.

И это в полной мере соответствует закону сохранения вещества и энергии. В одном месте убыло – в другом прибыло. Если скошенную траву собрать в стог, то на поле в целом травы не останется, а в локальной точке её зато будет очень много...

Может ли частное богатство произрастать на почве общественных бедствий и страданий? Не только может, но, чаще всего, именно так и произрастает.

И вопрос не в том, может оно или не может так расти (однозначно может), а в том, как мы к этому относимся? Нетерпимо? Терпимо? С одобрением?

+++

Технологической узкой (текущей) целесообразности (хрематистике) мешает рационально-моральная сторона (экономика). Можно сделать рагу из соседа, прямо сейчас, а мораль для того же самого рагу требует выращивать кабанчика, долго и нудно...

Рациональное адресовано будущему, высчитывая его из причинно-следственных связей. Моральное требует – «не навреди ближнему». Технологическая целесообразность в своей узости – касается только себя и только настоящего. Нет ни ближних людей, ни дальних времён. Пять старушек – рубль, десять – два. Следовательно, десять старушек лучше, чем пять.

Неудивительно, что в экономике и геополитике глобализма соединяются безумие (иррациональность) и аномия (утрата различения добра от зла).

Здесь машины по зарабатыванию денег делают всё, чтобы заработать побольше денег. Робот, копающий яму, не думает, зачем он копает яму. Его запрограммировали копать – и если оператор ушёл, забыв про робота, то робот будет копать всё глубже и глубже, пока не сломается.

Рынок – это робот, извлекающий прибыль из окружающих сред. Зачем – он не знает. Это знали те, кто его программировал, но они ушли (или спрятались в тайных заговорах). А сам он – безмозглый механизм: ему дали узкую задачу и он её решает, ни на что не оглядываясь. В детстве у меня была заводная игрушка – шагающий робот. Когда он упирался в стену, то всё равно перебирал ногами. И так, пока завод не кончится. Точно такое же случается и с рыночной экономикой.

Это автомат прибыли. Мозгов у автомата нет, совести тоже. Чёрта с два он будет думать об иррациональности или безнравственности наркоторговли, проституции, спаивания, дебилизации через СМИ, лжесвидетельств и т.п. У него есть топливо – деньги. И есть шаг. Заливаешь топливо – он начинает шагать. Робот не только не понимает, куда он идёт, он вообще не понимает, что он идёт.

В научном языке это называется объектом, лишённым субъектности.
Субъекты сами действуют. А объекты – только подвергаются воздействию.

И в этом смысле есть принципиальная разница между мироустроительной экономикой и рыночной хрематистикой:

- Если я решил выпечь хлеб, с пониманием причин и следствий, зная сам, как и для чего – то это одно.

- Если робота запрограммировали делать побольше деталей «Х», смысла и значений которых он не понимает – совсем другое.

Рыночный игрок производит:
-Не продукт, с целью потребления.
-А товар, с целью продажи.
Спросят – какая разница?
Очень большая.

Шило и мыло, как продукты – очевидно разные. Мылом моются, шилом колются, это и ребёнку понятно. Но если шило и мыло стоят одинаково, то как товары они – тождественны. Шило уже не шило, а рубль. И мыло уже не мыло, а тоже рубль.

Мыло-продукт ты делаешь, чтобы люди мылись, а мыло-товар делаешь, чтобы рубль получить. Значит, во втором случае, моющие свойства мыла тебя совершенно не волнуют. Тебе не важно, способствует ли твой рубль общественной гигиене или не способствует.

Отсюда менее полушага: тебе вообще не важно, за что получать свой рубль. За шило, за мыло, за убитых старушек, за строительство или поджоги… У денег нет качества, у них единственное качество – их количество.

+++

Узкая технологическая целесообразность добывания рублей или долларов не «заморачивается» пониманием того, кто и за что их даёт. Отсюда иррациональность рыночного «любой каприз за ваши деньги».

Над которым Ленин смеялся: «продадут ту верёвку, на которой их же и повесят!». А зачем они продают ту верёвку, на которой их вешать собрались? А потому что рынок иррационален. Он не рассматривает, кто, зачем и почему несёт деньги – у него задача все принесённые деньги бездумно принимать.

Отсюда же и аморализм, переходящий в аномию – потому что вся личность плательщика сводится к платежу. Кто он – неважно, важно «сколько» он.

Итог: хаотические метания особей в поисках личной прибыли в целом складываются в мир очень опасный и безумный. Автоматизированное действие рынка «платят – продавай», «заказали-делай» лишено понимания причин, последствий и общего контекста событий.

Видя, что в итоге наступает, как они говорят, «полная жопа» - волки рынка выдумали себе сказочку о «бегстве по итогам». Конечно – уговаривают они себя – тут, вокруг нас, полная жопа. Но мы же тут не навсегда, мы тут на работе, мы тут зарабатываем! А когда у нас будет много денег, то мы покинем эту глубокую жопу, и убежим в волшебный Китеж-град, в сказочное Беловодье, в мистический Диснейленд, ГДЕ ВСЁ НЕ ТАК, КАК ЗДЕСЬ!

С кем бы из рыночных волков я не беседовал – от каждого слышал эту предельно наивную, неприличную для опытных дельцов сказочку про какое-то воображаемое «там», где «всё не как здесь».

Потому что логика процесса зашибания денег одна, а логика человеческой личности, выглядывающей над процессом – обратная.

Потому, сколько бы они не ездили по Европам, сколько бы не видели, что там всё то же самое – они упорно и одержимо будут стоять на волшебном «там», противопоставленным «здесь».

Здесь можно всё – а там только хорошее… А что, там коммунизм, что-ли? Да нет, такой же капитализм... А тогда как?! А м верим... Абсурд нельзя доказать, но верить в него можно...

+++

А чем заменить заветное, волшебное «там» американцу? Наш-то хищный дурак думает, что в США рай. А жителю США, что, верить, что рай в России?!

Обобщение рыночных практик приводит к сатанизму столь же уверенно, сколь уверенно оно опрокинуло капитализм в биологию, в виде дарвинизма.

Если люди служат злу – то они же должны поклонятся злу. А поклонятся тому, чего не уважаешь – очень трудно. Психология требует уважать то, чему поклоняешься. Из чёрных практик рождается универсальное оправдание этих практик.

Почему не атеизм? – спросите вы.

Атеизм, конечно, мог бы оправдать что угодно – через «всё позволено» и «всё бессмысленно». Ни в чём нет никакой цены, потому что всё случайно возникло, и уходит в никуда. Ни причин, ни последствий. Конечно, противоречит закону сохранения вещества и энергии, закону причинно-следственной связи[1]– но когда атеистов это останавливало?

Дело в другом: классический атеизм настолько тосклив, что, хоть он всё дозволяет и разрешает, жить с ним совершенно невозможно, от ужаса полной бессмысленности удавишься. Американцы, как и мы, с атеизмом поиграли, наигрались…

С сатанизмом им… веселее, что ли…

---

[1] Человеческая личность появляется из ниоткуда – признанно, что раньше её ни в каком виде не было и не существовало. Биологическая жизнь в целом имеет причину в бродильном процессе выгребной ямы, а индивидуальность – нет.

Появившись из ниоткуда (раньше её не было), человеческая жизнь потом пропадает в никуда.

А как же быть с общим принципом, что всё существующее не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда? Всё, что есть – изменяется, но не исчезает совсем? Как может бесследно исчезнуть в ноль психическая энергия мысли – если никакая энергия бесследно не исчезает?

На такое атеисты обычно отвечают, что жизнь – обман, иллюзия, и на самом деле её нет. Потому она и может исчезнуть в никуда – раз никогда ниоткуда не появлялась. Это так странно: сидеть и думать, что тебя на самом деле нет… А кто тогда это думает?!

Источник - Дмитрий НИКОЛАЕВ .

• • 100
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5