– Столько важных людей в одном месте…

– Да. Крысы обычно бегут с тонущего корабля,

но в моём случае они теснятся на палубе!

Из к/ф «Однажды в Америке»

Оговорюсь сразу: в демократию я не верю. Поэтому речь не о выборах и нарушениях подсчёта голосов. Нарушений хватает, как при победе Кеннеди, а выбора нет. Поворот оверштаг завершён, наклон солнечных лучей выверен, время по Гринвичу. Возврат к образу сияющего соблазнами и обольщающего перспективами храма на холме невозможен. Америка сегодня – авианосец.

Никакого реванша глобалистов и поражения националистов тоже нет (есть нюансы). Это вторая ошибка (ложный репер) при оценке происходящего в Америке. Сутевым содержанием американских выборов и отправной точкой для их анализа является тот факт, что экономика США функционально нежизнеспособна.

В структуре ВВП США 80 процентов занимают услуги, а 20 процентов – промышленность и сельское хозяйство.

Если рассматривать американскую экономику как самодостаточную в рамках национального контура равновесную модель, то перед нами – предельно неэффективная система управления (сервисный аппарат). Расти органически такая модель не способна.

Общий рост модели требует пятикратного роста в производящем секторе. Последние 20 лет экономика США росла в среднем на 2–3 процента в год. Следовательно, производство должно было расти на 10–15 процентов в год, что относится к абсолютной фантастике, то есть к периоду индустриализации СССР.

Каким образом экономика США сохраняет равновесие, растёт и производит впечатление (больше она сегодня почти ничего не производит) великой? Это правильный вопрос для понимания сути происходящего в Америке…

Проклятие

Объяснение будет долгим, поэтому начну с вывода. Американская экономика принципиально не национальная и не равновесная. Фокус в том, что 80 процентов услуг в структуре ВВП США – это не внутренний сервис, не механизм обслуживания внутреннего роста (миф о постиндустриальном обществе). В этих процентах «сидит» институциональное сопровождение (обслуживание) глобальной цепочки производства стоимости.

США – мировой офис: плановый отдел, отдел продаж, бухгалтерия и касса выдачи зарплаты. Без рабочих окраин (индустриальная периферия) такая модель – фантом. Отсюда вывод: никакой национальной Америки нет. Точнее, национальным проектом Америки является проект господства над другими национальными проектами.

Выбор Америки продиктован не противостоянием национализма и глобализма, а их оттенками. Перед США (Трамп или Байден, демократы или республиканцы) стоит одна задача: сохранить «волшебную машинку», которая «превращает» внутренний долг Америки в источник инвестиций для всех остальных стран мира. Здесь подробней.

В мотивировочной части я сознательно смешивал неконгруэнтные понятия (ВВП и экономика). Например, устранение разлива нефти в Мексиканском заливе, война в Сирии, сфера услуг женщин с пониженной социальной ответственностью, оборот наркотиков (как минимум, в Голландии) увеличивают ВВП, а возделывание приусадебного участка и воспитание детей на дому – снижают. С экономикой всё ровно наоборот.

 

Трамп или Байден – Америке всё равно. Главная задача – удержать статус мирового офиса.

Фото: Rajanish Kakade/AP/TASS

Скорость оборота денег не может служить эквивалентом человеческого труда и его товарных (физических) результатов. Не может, но служит. Сегодня ни одно правительство ни одной страны мира не рискует игнорировать виртуальный показатель ВВП при принятии далеко идущих политических решений (формирование будущего).

Финансовый эквивалент целесообразности усилий человека и эффективности устройства общества (смысл и прогресс) игнорирует природный фактор – источник жизни и общественного уклада. Природная рента в цену конечного продукта экономически входит как обременение – она снижает прибавочную стоимость и трудовые доходы.

Проблема семиотики (идентификация тёплого и пушистого) вскрывает системный дефект современной экономической, шире – общественной модели. Смешивая понятия, пользуясь неадекватным языком описания (учёта) хозяйственной деятельности человека, мы формируем дефективное – античеловеческое – будущее.

Фукидид называл понятийный беспредел «коррупцией языка» (целенаправленное действие). Бодрийяр определял как отчуждение человека от возможности осмысливать действительность (стихия). Кейнс его обсчитал: «не присвоенное великолепие природы не имеет экономической ценности, мы готовы отключить солнце и звёзды, потому что они не платят дивиденды».

Регрессивный характер природной ренты породил специальный термин – «ресурсное проклятие» (resource curse). Термину придали статус экономической аксиомы, объяснив «проклятием» разность в благосостоянии технологически развитых и развивающихся стран (чтобы разбогатеть, надо отказаться от благ природы).

Нивелирование природного фактора и абсолютизация финансового – сутевое содержание проекта глобализации (унификация социальных проектов) и одновременно механизм обеспечения господства США. Модель – не слепая игра природы («невидимая рука рынка»), она сформирована людьми, в интересах людей и для людей. Люди разные.

Секретариат конференции ООН по торговле и развитию (UNCTAD) в своём докладе от 2014 года констатировал, что превосходство стран Запада создавалось не механизмом рынка, а целевым перераспределением мировых ресурсов в свою пользу (политически).

Глобальное неравенство и системный кризис были названы следствием этой модели.

В основе глобализации лежит игра с нулевой суммой. ВВП – не про эффективность устройства общества. Экономика не может расти как совокупность разных секторов, только как единое целое. Финансовая модель роста ВВП в одной части Земли (информатизация) оборачивается нехваткой жизненно необходимых ресурсов (кров и еда) в другой.

Счёт насчёт счёта

Лидером модели могут быть только США, роль эту они не собираются уступать никому. Это не вопрос выбора – это вопрос выживания. Драйвером глобализации является замена внутреннего долга других стран американским долгом, а вслед за американскими кредитными билетами идут американские канонерки и американская юрисдикция.

Долг нуждается в гарантиях возвратности. Гарантии бывают двух видов: балансовые активы (залог) и правовое обеспечение (сила). Активов в США не хватает для покрытия даже внутреннего долга. Официально – 22 трлн долларов (по оценкам бывшего главы Счётной палаты США Дэйва Уолкера, – более 65 трлн долларов). Это без учёта мировой долларовой массы.

Для США отказ от глобального лидерства означает экономический и политический коллапс.

Условием выживания модели является взлом национальных (контролируют активы на своей территории) институтов и их перепрограммирование на обслуживание экспортных потоков стоимости в ущерб внутренним.

Именно этот сюжет заложен в основу цветных революций и ближневосточных войн. Однако решить вопрос с наскока на волне демократизации (пока остальные не разобрались) не вышло. Попытка закрепить «право на взлом» в межгосударственных соглашениях (TTP, TTIP, TISA, CETA, NAFTA и др.) тоже провалилась.

Глобализация забуксовала, модель дала сбой. «Грейтэгейнст» Трампа – это переход к новой проектности (политика сдерживания стратегических конкурентов вместо открытой экспансии). Трамп – националист, но не больший, чем Байден. Национальный интерес США и наднациональный статус американской экономики синонимичны.

В ходе первых президентских выборов Трамп обещал за два срока выплатить долги США, то есть наполнить доллар реальными активами. В контуре национальной экономики задача решается резким (учитывая размер долга, катастрофическим) ростом доходов и падением заимствований. Темпы роста производительности труда – невозможные.

Значит ли это, что заявление Трампа ничтожно? За время действия Бреттон-Вудских соглашений США несколько раз доказывали, что в рамках существующей долговой модели невозможного для них не существует.

 

13 августа 1971 года президент США Ричард Никсон провёл в Кэмп-Дэвиде секретное совещание, на котором присутствовали 15 советников. Среди них были директор административно-бюджетного управления Джордж Шульц, министр финансов Джон Конналли, его заместитель Пол Волкер и глава ФРС США Артур Бёрнс.

Фото: PhotoQuest/Getty Images

Первым был отказ Ричарда Никсона в 1971 году от золотого стандарта. Общая долларовая масса на тот моменту достигала 132 млрд при внутреннем обороте в 52 млрд. Две подряд (1972–1973 годы) девальвации доллара на 25 процентов привели к пятикратному скачку нефтяных цен. Нефть наполнила вздувшийся пузырь американских долгов.

Оплатили маневр Европа и Япония, не имевшие собственных источников нефти. Американские компании, концессионеры Ирана и Саудовской Аравии показали рост прибыли в 60 процентов. Позже конспирологи выдвинут версию, что США спровоцировали войну Судного дня и эмбарго для изъятия средств у своих союзников под видом форс-мажора.

Следующим стал валютный сговор, закончивший эпоху рыночного формирования курсовых разниц. Дефицит бюджета США к середине 80-х достиг 200 млрд долларов (сравните с долларовой массой в 1971 году), а торговый – 150 млрд. Германия и Япония были профицитны. США объявили крестовый поход против «Империи зла» и объяснили партнёрам, что платить придётся всем.

В 1985 году в Нью-Йорке главы ЦБ и министры финансов Франции, Германии, Японии, Англии и США заключили «соглашение Плаза». Европа и Япония согласились увеличить курсы своих валют по отношению к доллару. США покрыли дефицит, Германия обнулилась, «пузырь» переехал в Японию (йена за пару месяцев выросла на 60 процентов), ввергнув экономику страны в пике, из которого она до сих пор выйти не может.

За 2,5 года денежная масса США выросла в три раза, а общемировая за 10 лет – на 40 процентов. Воронка американского долга втянула в себя все мировые активы, включая будущие стоимости, которые с их помощью будут произведены, минимум, на 50 лет вперёд.

Новая ликвидность девальвировала мировые накопления. Сначала были ограблены сберегающие Китай, Индия, Иран, Индонезия, Вьетнам, Россия… Следом, как и ранее, мировой эмиссионный центр вывернул карманы ближайших союзников/сателлитов.

Объявляя налоговую реформу, Трамп сделал ставку не на внутреннее производство, он предложил транснациональным компаниям (ТНК) вернуть центры прибыли на родину. После реформы объём мировых инвестиций упал (2017 год – 23 процента; 2018 год – 19 процентов), а приток капитала в США вырос на 40 процентов. Сильнее всех пострадала Европа. Объём инвестиций в европейскую экономику в 2018 году снизился на 73 процента (с 372 до 100 млрд долларов, уровень 1990 года).

 

За 2,5 года денежная масса США выросла в три раза, а общемировая за 10 лет – на 40 процентов. Воронка американского долга втянула в себя все мировые активы минимум на 50 лет вперёд.

Фото: Mark Wilson/Getty Images

Американский долг (инвестиционное оформление будущего) достиг колоссальных размеров. Назад обязательства не отмотаешь, проект не заморозишь, долги не спишешь. В этой игре ставки сделаны не Трампом. И менять их не Трампу и не Байдену.

Мои долги – моё богатство

Американский экономист, автор концепции «полного мира» Герман Дейли доказал, что модель стала неработоспособна в конце 70-х годов прошлого века. Доказал он это через корреляцию ВВП и GPI (индекс благосостояния). До 1980 года ВВП США и GPI росли параллельно, после GPI застыл, а ВВП продолжил свой рост.

Иными словами, 40 лет назад модель достигла сущностных пределов.

Рост в центре системы стал социально бессмысленным (финансовая симуляция). Ты каждый год меняешь автомобиль, но в твоей жизни ничего не меняется (потеря мотивации).

Выкладки Дейли многое объясняют в трансформации модели, начавшейся с отказа от золотого стандарта. Капитализация (финансовое освоение) советского наследства, включая Восточную Европу, жизнь модели продлила, но равновесной она её не сделала.

Тезисно перечислю объём обязательств и сложившиеся практики, характеризующие сегодняшнее состояние модели:

• Офшорная система дезавуирована. Водопой («нейтральная полоса» между национальными экономиками) уничтожен.
• «Переговорный» канал элит через ТНК (рывок российских, китайских, арабских олигархов в мировой истеблишмент) перекрыли.
• Мажоритарный принцип принятия решений в публичных компаниях заменили на миноритарный (власть «меньшинств»).
• Конфискацию депозитов (кипрский прецедент) провели. Вину за промахи руководства (менеджмент глобального проекта) возложили на вкладчиков;
• Регулирование на основе правил, заменили принципами (реформа МВФ, финансирование Украины, независимо от суверенного дефолта).
• Установили коллективную ответственность, обнулив международное право и мандат ООН (авиаудары по Афганистану, Югославии, Ираку, Ливии и Сирии, Олимпийские игры).
• Арестовали авуары конкурентов, установив политическую систему допуска к финансовому рынку, которая состоит из множества не объективируемых показателей (кредитные рейтинги, «зелёные финансы», закон Магнитского и т.д.).
• Ввели транснациональную ответственность для субъектов глобальной экономики (пересмотр основ конституционного строя), судопроизводство вне национального законодательства на прецедентной основе (иски против Volkswagen, Deutsche Bank, Exxon и так далее).

Все практики вошли в норму (легитимизированы). Представить себе, что изменение любого из этих форматов не затронет всю систему, невозможно. Как невозможно представить, что США откажутся от глобального лидерства и начнут реально (пожизненно) платить долги.

Выборы в США не про национализм и глобализм. Настоящий (экзистенциональный) выбор Америки заключён в вопросе: сможет ли модель существовать без активов – трудовых и природных ресурсов Китая, Индии и России? Наполнит ли финансовый пузырь капитализация неторгуемых ранее активов (экология, образование, госуслуги, цифра и т.д.) или развивающиеся страны всё-таки придётся ломать?

 

Выборы в США не про национализм и глобализм.

Фото: ERIK S. LESSER/EPA/TASS

Модель упёрлась в субъектность разных секторов единой, с точки зрения финансов (не права), цепочки производства стоимости. Условием выживания проекта глобализации стал отказ производящих и ресурсных стран от политического суверенитета (передача на аутсорсинг эмитенту мировой валюты).

Долг США де-факто обеспечен странами с «природным проклятием». Сбережения генерирует периферия модели, а гарантии (условия и объём инвестиций) определяет центр. В этой логике конфликт развивающихся (отсталых) и развитых (высокотехнологичных) стран видится как противостояние доноров и реципиентов мировой финансовой системы.

По объёму валовых национальных сбережений первые три места в мире занимают ресурсные страны: Суринам – 54,2 процента от ВВП (бокситы, золото, нефть); Бруней – 48,8 процента (нефть, газ); Катар – 48,6 процента (нефть, газ). Вверху списка также Иран, Индонезия, Саудовская Аравия, Россия и «трудовые» страны – Китай, Вьетнам, Индия.

В хвосте списка стоят развитые страны. Евросоюз занимает 76-е место (22,7 процента), США – 113-е (17,5 процента) – выше Ямайки, ниже Антигуа и Барбуды, Великобритания – 137-е (12,8 процента) – между Джибути и Мали.

Взгляд на модель мировой экономики под углом взаимосвязи долгов с их обеспечением кардинально меняет картину. Источником богатства развитых стран представляется не отсутствие природных ресурсов, а их распределение в свою пользу с помощью силы. Вместо сельской пасторали о протестантской этике, трудолюбии и бережливости мы видим костры кальвинистов, «Ост-Индскую компанию», опиумные войны и геноцид североамериканских индейцев.

Сила есть – залог не нужен

Долговая модель роста носит дефляционный характер (экспорт нищеты). Пикетти доказал, что в условиях свободного рынка доход на капитал (процент) всегда выше роста экономики. Иными словами, рынок находится в вечном поиске дешёвых природных и трудовых ресурсов. Модель растёт за счёт освоения новых пространств.

Базовая догма либерализма о конкурентности капитала как способе справедливого (по заслугам) перераспределения совокупного общественного продукта оказалась мантрой. Дешёвый труд (раскрестьянивание) был основой индустриализации Англии XVIII-XIX веков, России прошлого века и современного Китая. В США – рабство и мигранты.

По факту Пикетти доказал, что эгалитарная природа демократии – больший миф, чем народовластие социализма.

Капитализм не уничтожил сословность, а скрыл её за витриной выборов, заменив природную ренту в цепочке социально-экономических отношений денежной. На смену иерархии земли (феодалы) пришла иерархия капитала (буржуа).

Рента была и остаётся основой организации общества (перераспределение эффектов роста, их фиксация, реинвестирование). С социальной точки зрения рента – не что иное, как преимущество. Природа ренты – правовая (неэкономическая), её источником является право собственности (общественный договор). Без силового обеспечения рента есть фикция.

Можно сколько угодно говорить, что государственный долг США в 22 трлн долларов не обеспечен внутренними активами, и что погасить его Америка не в состоянии. Но факт состоит в том, что модель продолжает работать, наращивая долг. Следовательно, существует механизм, позволяющий обменивать этот долг на внешние активы.

Экспорт американского долга уравновешивается импортом капитала (доступ к сбережениям других стран). Модель работает, пока развивающиеся страны сберегают в долларах, а стоимость глобального кредита превосходит стоимость депозита.

Существовать модель может либо при взаимном доверии её участников (Nation State), либо при тотальном военно-политическом господстве эмитента долга. Первое уже разрушено. Второе (авианосные группировки и военные базы) находится в стадии полевых испытаний, исход которых определит судьбу модели.

 

Одно из условий успешного существования такой модели – тоталитарное военное господство.

Фото: Jakub Kaczmarczyk/EPA/TASS

Статус доллара как мировой валюты – это сценарная рамка, за пределы которой не может выйти ни одна администрация США. Сегодня Америка находится в ситуации начала 70-х – середины 80-х и второй половины «нулевых» годов одновременно. Долг, обеспеченный «чужими» активами, достиг беспрецедентных размеров, конструкция нуждается в силовом обеспечении. Отсюда русская угроза в Европе и китайская в Азии.

Накачав мировую экономику долгами, США отрезали себе пути к отступлению. Деньги рвутся к активам.

Навес из «пустой» ликвидности нуждается в трудовых и природных ресурсах, которые находятся в странах, выступивших против существующего порядка. Ликвидность на время связали IT-рынком, капитализацией знаний (стартапы) и дестабилизацией взбунтовавшихся стран (цена инвестиционного страха).

Искусственное торможение модели, а оно искусственное, проблему не решает. Деньги нуждаются в активах сильнее, чем активы в деньгах. Если не взять под контроль источник мировых инвестиций (сберегающие страны), то количественное смягчение грозит стать бессрочным.

Как заметила в своё время заместитель главы Банка Англии, ныне директор Лондонской школы экономики и политических наук Минах Шафик, эмиссия из локальной антикризисной меры может превратиться в инструмент глобальной ребалансировки.

По факту мы наблюдаем эту самую ребалансировку. От ответа на вопрос, на каких (чьих) условиях произойдёт воссоединение долгов и активов (если произойдёт), зависят не просто параметры трансформации модели, а её выживание. Относительно мирным путём (демократизация, цветные революции, санкции) взять «чужую» собственность под контроль США не смогли. С Ближним Востоком вопрос кое-как решили, а с Китаем, Россией и Индией не получается.

Внешняя проблематика проломила американский изоляционизм. Экспортируемые за периметр издержки глобализации опрокинулись внутрь метрополии. Настало время для нового крестового похода. Эмитенту мирового долга необходимо консолидировать максимум ресурсов под своим началом и вернуть операционный контроль над мировой экономикой, как это происходило в 70-х и 80-х годах прошлого столетия.

Мирного решения вопроса не существует. Мирное решение означает конец глобального лидерства США и слом модели.

* * *

Особенности жанра требуют ответить на вопрос, каким образом сегодняшний выбор между Байденом и Трампом вписывается в сценарный план большой игры? Вариантов ответа может быть несколько – мне нравится аналогия с Кеннеди, который победил Никсона на выборах 1960 года с огромным числом нарушений.

Тогда за кандидата от демократов голосовали даже американские погосты. Историю с кладбищенским электоратом принесли Никсону и сказали, что Верховный суд обязан будет аннулировать итоги. Никсон ответил, что день, когда судьба поста президента США будет решаться в суде, станет последним днём Америки.

 

Каким образом сегодняшний выбор между Байденом и Трампом вписывается в сценарный план большой игры? Мне нравится аналогия с Кеннеди, который победил Никсона на выборах 1960 года с огромным числом нарушений.

Фото: Nicole Glass/Shutterstock

Президентство Кеннеди продлилось всего три года, но потребовалось ещё пять лет президентства Линдона Джонсона, чтобы в итоге пришёл Никсон (действительно великий политик) и запустил долговую модель, отказавшись от золотого стандарта доллара. Модель, стрессоустойчивость которой сегодня тестируется в очередной раз.

Наступит ли последний день Америки? Подаст ли Трамп в суд? Будут ли в судебном порядке пересмотрены итоги выборов? Коллизия.

Мир вступает в очередную жёсткую конфронтацию. Экономику погрузили в «искусственную кому». Модель подвергается глубокой реконфигурации, её последствия оценить в старой логике невозможно. Как будет выглядеть модель после признания «чужих» сбережений «общими» и отказа якобы общей финансовой системы обслуживать этих самых «чужих»?

Логика свободного рынка отправлена в утиль. Все программы развития рушатся, все «методички» идут прахом. Старые маркеры (республиканцы – демократы, промышленный и финансовый капитал, Рокфеллеры – Ротшильды) не работают. Бессмысленно говорить о нестыковках с рынком в его неолиберальной трактовке. Нестыковки свидетельствуют: процесс всё ещё, слава богу, управляем, не вышел из-под контроля.

В чём особенность эпохи, в которую вкатывается мир? Прежде всего, это новая регионализация (не географическое объединение различных промышленных контуров, а создание новых общественных систем). Регион здесь как действующий субъект международной политики с чёткой идентификацией.

Мир возвращается к идеологии роста в рамках политически оформленных субъектов конкуренции.

Отступлю от своего правила не давать прогнозы, основанные на интуиции, и рискну предположить, что Трамп, возможно, подаст в суд, но судебного пересмотра итогов выборов не будет. Слишком высоки ставки. Слишком много сделано для победы Байдена.

По большому счёту, вопрос о сегодняшних выборах в США, вынесенный в начало этой главы, надо переформулировать. Если Байден всё-таки будет объявлен победителем, то правильный вопрос звучит следующим образом: «Чего такого способен сделать Байден, что не под силу Трампу со всей его эксцентричностью?».

Повторюсь, в демократию я не верю. Поэтому если вернуться к аналогии с Кеннеди, то встаёт вопрос, почему ему была обеспечена победа? Что такого Кеннеди сделал, чего не мог сделать Никсон? Кеннеди сохранил мир во время Карибского кризиса. Иными словами, он не смог начать войну…

Автор – доцент Финансового университета при Правительстве Российской Федерации

Леонид Крутаков

Источник - octagon.media .

• • 20
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5