Россия, независимо от её намерений, остаётся важной страной для Америки, и по одному самому важному критерию, самой важной страной: это единственная страна, способная физически уничтожить США. Это, конечно, кончилось бы разрушением России; но история даёт множество примеров лидеров, которые непреднамеренно создавали катастрофы, такие как Первая мировая война.

Как экономическая держава, Россия явно не в одной лиге с США и Китаем, но её возможности нельзя сбрасывать со счетов. Она занимает 11-е место в мире по номинальному ВВП. По покупательной способности, которую многие экономисты считают более надёжным показателем, она на шестом месте – впереди неё только Китай, США, Индия, Япония и Германия. И, хотя известна чрезмерная зависимость России от экспорта энергоносителей, её многочисленные достижения в военных технологиях, космической отрасли, кибер-технологиях и, самое последнее, в производстве вакцин от коронавируса, демонстрируют, что это передовая страна, – не говоря уж о её общепризнанной культуре и высокообразованной рабочей силе.   

Может быть, даже ещё более значительное – это роль Кремля как геополитического балансира в конкуренции между Китаем и Западом. На исход этого соперничества, вероятно, сильно повлияет выбор Москвы. Чувство Пекина, что Москва на его стороне, наверное, придаст Пекину смелости и сделает его более геополитически агрессивным по отношению к США.  

Однако, со времени окончания холодной войны Соединённые Штаты слишком часто засовывали свои аналитические способности во что-то вроде геополитического чулана – подходя к России со смесью полемического и обвинительного задора, обманутые иллюзорным представлением о новой, однополярной  эре Америки. Политиками и  общественными деятелями  овладело представление о неспровоцированной агрессии России. Согласно этому представлению, Москва стремится к подрыву демократических правительств в других странах. Отношения с дружественными демократиями, такими как Израиль, Индия, Сербия, для удобства игнорируются.   

После неудачных попыток Москвы в 1990-х годах стать младшим партнёром США, поведение России на международной арене в новом веке под руководством Владимира Путина  становилось всё более наступательным. Однако при развёртывании военных сил  Россия ограничивала свою активность, как, например, в Сирии или в пост-советских территориальных спорах в непосредственной близости от российских границ. В 2008 году действия России против Тбилиси были вызваны нападением Грузии на российских миротворцев в Южной Осетии.  На Украине Путин прибег к так называемой гибридной войне только после так называемой цветной революции 2014 года, когда Москва пришла к убеждению, что Запад пытается включить Украину в свою сферу влияния.  

Сегодня напряжённые отношения проистекают из политики обеих сторон. В самом деле, Россия зачастую действует жёстко и коварно. Коварство по отношению к противникам составляет неотъемлемую часть советской политической традиции: в отсутствие полноценного парламента или независимых СМИ, не проводилось различия между оправданным обманом врагов и повсеместной дезинформацией. Ещё в январе  1923 году Политбюро компартии решило создать орган, ответственный за дезинформацию – так называемое Дезинформбюро – «с целью систематической работы по  введению в заблуждение зарубежных стран в отношении внутренней и внешней политики СССР, с также потенциала её вооружённых сил и усилий в сфере обороны». Сегодня привычка Москвы постоянно всё отрицать часто вредит интересам России   больше , чем сами её действия. Даже если эти действия имеют логические объяснения, как в случае со сбитием малазийского самолёта – возможно, в результате того, что он был по ошибке принят за украинский военный самолёт – Кремль вместо этого привлекает международное внимание противоречивыми отрицаниями своей ответственности. 

Итак, каковы должны быть цели США в отношении России? Если Америка опять попытается добиться безоговорочной глобальной гегемонии, тогда Россия останётся тут преградой, несмотря ни на что – если, конечно, не потерпит поражения в войне или не рухнет. Как показывает саморазрушение Советского Союза, такой исход нельзя исключать, но было бы безрассудным делать это практической целью американской внешней политики. Это не только за пределами возможностей США, но и несёт риск гражданской войны в стране, имеющей несколько тысяч ядерных боеголовок. Более того, давление, которое такая политика окажет на Россию, скорее всего, вызовет ожесточённую реакцию со стороны Москвы. Российская военная доктрина допускает применение ядерного оружия первыми, если на карту поставлено существование государства и его вооружённых сил.

Если конфликт вспыхнет на территории стран Балтии или на востоке Украины, любое широкомасштабное вмешательство сил НАТО, вероятно, потребует подавления российских командных пунктов и систем ПВО вокруг Москвы и Санкт-Петербурга. Результат нетрудно представить. Даже в отсутствие подобного катастрофического сценария, если конфронтация будет углубляться, можно легко ожидать точно таких же зол, которые уже тревожат США – включая вмешательство в американскую политику, кибер-атаки, поддержку антиамериканских повстанческих движений по всему миру, а также гибридных военных действий против целей на Украине и в странах Балтии – и всё это в гораздо больших масштабах, чем сегодня.   

Распространённые ожидания того, что растущее присутствие НАТО в Балтийском регионе может служить прикрытием в стиле холодной войны, неубедительно и рискованно. Прикрытие было рассчитано на сдерживание неспровоцированного советского вторжения в Западный Берлин. Оно никогда не предназначалось для глобальной кампании по изоляции и ослаблению СССР, а также не предназначалось для размещения военных сил в непосредственной близости к Москве и Санкт-Петербургу, как это было бы в случае с Эстонией и Восточной Украиной.

Если США предпочтут действовать напористо, преследуя свои фундаментальные интересы, но с ограничениями, когда эти интересы не стоят на карте, это может сдержать любую потенциальную российскую агрессию. Вашингтон может установить климат, дающий возможность ограниченного партнёрства: во-первых и в главных, чтобы избежать военного конфликта, и во-вторых, чтобы не толкать Россию в объятия Китая. Такая стратегия решительной сдержанности будет включать усиление военного потенциала США и побуждение союзников вкладывать больше в самооборону. Это также будет включать чёткий сигнал Кремлю, что Статья 5, пункт о коллективной самообороне НАТО, является, как сказал недавно президент Джо Байден, «священной» – но с одним важным ограничением. Эта статья предназначалась для сдерживания неспровоцированной агрессии, а не для того, чтобы служить защитным щитом для небольших соседних с Россией стран, которые давно мечтают, как бы получить рычаг влияния на Москву за счёт риска и затрат США.      

Санкции в некоторых случаях инструмент полезный, но только если они не предназначены просто для изоляции и ослабления России, но для побуждения её к более гибкому поведению. Россия явно хотела бы снятия санкций или, по крайней мере, существенного их облегчения. Никто не может и не должен ожидать, что это облегчение произойдёт без искренней взаимности со стороны Москвы. Однако, чтобы это сработало, Москва не пойдёт ни на какие крупные уступки в тщетной надежде, что Запад проявит взаимность позже. Этот сценарий похож на то, что произошло в эпоху Горбачёва. Настаивать, чтобы Москва повторила то, что многие русские считают провальным и бессмысленным, значило бы путать желаемое с возможным. 

Однако проявив толику жёсткости и прагматизма, вполне возможно выработать формулу, по которой Донбасс может вернуться в состав  Украины в обмен на смягчение санкций, существенной автономии для региона, а  также отсрочки членства Украины в НАТО (чего и так не будет в ближайшем будущем во всяком случае).  Альтернативой может быть продолжение неопределённости сегодняшнего нестабильного статус-кво или – даже хуже, в случае его распада – включение Донбасса в состав России, эскалация конфликта и, как предсказывал Михаил Саакашвили, установление российского «сухопутного моста» в страдающий от недостатка воды Крым, что вызовет взрыв возмущения и беспорядки на Украине и повысит уровень конфронтации с Западом. 

Соединённые Штаты и их союзники должны признать, что для российского правительства и элиты нет более  чувствительной и более фундаментальной проблемы, чем их способность оставаться у власти  без иностранного вмешательства. Дело Навального обостряет чувствительность России к перспективе свежей цветной революции, поддерживаемой западом. Если правящая прослойка России будет уверена, что она находится под атакой Запада, никакой серьёзной договорённости о сотрудничестве достичь будет невозможно, не говоря уж о том, чтобы её поддерживать. Но Москва должна знать, что если она не будет пересекать «красные линии» Вашингтона, тогда с Америкой можно будет найти какой-то взаимоприемлемый образ действий. Необходимо чёткое разграничение между тем, чтобы давать понять недемократическим режимам, что из внутренняя политика вредит их возможности сотрудничать с США и поддерживать с ними отношения, и тем, что, независимо от того, насколько хорошо они работают с США на международной арене, Вашингтон всегда готов оспаривать их внутреннюю политику. 

В конце концов, ключевая проблема с автократическими элитами заключается в том, что они не отделяют своего состояния от фундаментального благосостояния своей страны. Наоборот, они чаще  нападают, когда загнаны в угол. Требуя, чтобы Россия освободила Навального и сделала другие уступки, Байден, возможно, даже оказал Путину нежданную услугу.  Подобные выговоры хорошо действовали в бытность Байдена вице-президентом в отношениях с коррумпированной, но находящейся под покровительством Запада Украиной. Однако в отношениях с Москвой это позволяет российскому лидеру облачаться в мантию патриотизма как защитника своей страны против внешнего диктата. Когда деятельность Навального одобряет всего 19% россиян, а Путина поддерживает 60% (данные «Левада-центра»), противостояние Байдену вполне может стать политическим преимуществом Путина.

Недавнее давление на российское правительство из-за Навального, похоже, только укрепило позиции Путина. Министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что если дело дойдет до конфликта, Россия готова разорвать отношения с Европейским союзом. Его заместитель Сергей Рябков заявил, что для предотвращения «агрессивного вмешательства в свои внутренние дела» Россия должна заняться «сдерживанием» Соединённых Штатов, включая военное сдерживание. Это самые жёсткие слова Кремля после распада Советского Союза.

Не может быть сомнений, что (невзирая на ядерное оружие) одного выживания недостаточно; в отношениях с таким противником, как Россия, страх перед ядерной войной не должен оказывать парализующего эффекта, лишая способности преследовать фундаментальные национальные интересы. Однако полностью отвергать возможность ядерной войны противоречило бы политическому здравому смыслу. Всё чаще американские официальные лица, конгрессмены и комментаторы толкуют любой подход,  за исключением окончательного замораживания отношений с Россией, как попытку умиротворения.

На Западе сейчас принято убеждение, что причины российской агрессии коренятся в самой природе репрессивного путинского режима, для которого требуется наличие внешнего врага. Однако в российском обществе, обществе потребления и с настроениями, присущими среднему классу, правительство больше выигрывает от того, что делает упор на процветание внутри страны и партнёрство с Западом. Вот почему, несмотря на очевидное отношение Запада к России как к противнику, Путин и его советники публично называют Америку и её союзников партнёрами и подчёркивают свою заинтересованность в возобновлении сотрудничества. С другой стороны, российская политическая элита, считает, что в прошлом была наивной в своём понимании намерений Запада, и полна решимости преследовать свои интересы внутри страны и за рубежом, невзирая на осуждение и давление извне.

Тем не менее, вызов со стороны возрождающейся России не следует слишком драматизировать или упрощать. Как и большинство вызовов в истории, эта проблема решается сочетанием силы и принуждения. Одного принуждения недостаточно, но сила и принуждение без побуждения к диалогу тоже вряд ли подействует – и могут привести к концу истории, причём не в виде триумфа, а в виде конца человеческой цивилизации.  

Дмитри Саймс

оригинал статьи: The National Interest, США