Китайское влияние на внутриполитические процессы в Белоруссии

В период острого политического кризиса в российских СМИ появилась дикая конспирологическая теория. Нам сообщили о попытке Китая установить полный контроль над теряющим политическое влияние белорусским лидером. И эта теория на какой-то момент стала доминирующей в российском медиа-пространстве.

Однако на деле «китайский дракон» оказался бумажным, и главным виновником такой весьма негативной для Белоруссии повестки в России, да и в самой Беларуси, стал сам Лукашенко. Лидер бывшей советской республики самостоятельно годами раздувал миф о гигантском китайско-белорусском партнёрстве.

Крайне вредный миф о доминировании Китая над Лукашенко сыграл с ним, впрочем, как и с Януковичем, и с любым постсоветским политиком малых государств – злую шутку: скрытая, а она всегда скрытая, политика Пекина не привела к большей любви России и Запада к малому славянскому государству – а наоборот сработала на панический сценарий сноса «пропекинского» политика, который мог бы, даже в теории нести малопонятные и оттого пугающие интересы Восточного дракона на границы Европы.

Европа тысячелетиями выстраивала свою внешнюю политику на страхе чудовищных орд с Востока – однако запутавшиеся в лавировании между потенциальными кредиторами лидеры постсоветских государств-лимитрофов в критический момент переигрывали сами себя, вступая в кабальные переговоры с Пекином.

Так случилось с Януковичем, своими же руками внедрившего третий фактор Китая в противостояние Запада и России на Украине и заставивший противоборствующие стороны сработать на аннигиляцию «китайского сценария» для Украины в виде де-факто передачи Крыма под контроль китайским военным корпорациям. Так почти случилось с Лукашенко, который вовремя одумался и дал резкий задний ход, почти умоляя Россию вступиться за его шатающийся трон в рамках системы ОДКБ.

Есть ли «китайское будущее» у пока ещё союзного России государства, каким его рисовали белорусские СМИ? Каковы реальные объемы и характер китайско-белорусского сотрудничества?

Начать, пожалуй, надо не с китайских врачей Лукашенко из Службы охраны ЦК, которая подробна описана в моей новой книге «Китайская власть», а с китайских кредитов, на которые якобы перешла Беларусь, заместив российские кредиты.

В жёлтой прессе, часто подменяющей конспирологией реальное положение вещей, появились данные о том, что объём белорусского долга перед КНР превысил российский и достиг 7.6 млрд долларов. Реальный объём кредитов КНР составляет 3,4 млрд долларов.

Но это лишь полдела в понимании проблемы: кредитные линии китайцев, судя по всему, в большей их части выданы в офшорных юанях и лишь эквивалентны долларам – а фактически выданы Лукашенко под покупку китайских же товаров и китайских же станков, которые подрывают то самое белорусское экономическое чудо, которое нам в течение 20 лет пытаются продать как советский социализм сотни внутрироссийских лоббистов «белорусского чуда».

Сущность вредоносной бизнес-схемы семьи Лукашенко заключается в том, кредиты в юанях возвращаются через сильно демпингованный экспорт белорусских товаров в Китай, например, белорусский алкоголь поставляется в Китай по цене гораздо ниже себестоимости, формально преследуя цель «застолбить перспективный рынок Китая», а на деле собирая по крохам все те же китайские бумажки, которыми «страна победившего постсоветского социализма» возвращает кредиты в юанях.

Может ли юаневая денежная масса, оседающая в Белоруссии в виде подрывающих её же промышленность китайский экспорт (а он вырос в Беларусь за последний год почти в два раза – к слову Китай остается лишь четвёртым торговым партнером страны, уступая даже Украине) заменить российские или европейские (читай франко-германские) кредиты или поспособствовать выдаче России процентов по телу долга в почти 8 млрд долларов?

Очевидно, что нет.

Хуже того: чтобы полученную за юани (в том числе последний кредит 3,5 млрд юаней) в Китае продукцию преобразовать в более менее конвертируемую валюту – евро или доллары – семейная схема вынуждена перепродавать эту продукцию в страны ЕАЭС, то есть стать беспошлинным поставщиков этой продукции в Россию.

Скажем ещё проще: Россия должна была заплатить за интеграцию Белоруссии и Китая.

Впрочем, как говорят на российском телевидении, ничего нового.

В сущности в этом и кроется понимание того, почему из открытой кредитной линии Госбанком развития Китая на 12 млрд долларов Лукашенко столь робко использовал лишь небольшую долю – все эти кредиты планировались как юаневые, а учитывая то, что внутренний рынок самой Беларуси меньше чем, рынок самого захудалого китайского уезда с населением 10 млн человек, то сбывать эту китайскую продукцию можно было либо на Запад, что само по себе невозможно из-за закрытых для Лукашенко границ, либо в Россию – что и планировал «последний из советских могикан», повернув севший на болотную мель экономический корабль Беларуси.

И с виду такая схема казалась крайне привлекательной: если гордая республика смогла наладить в своих морях выращивание креветок, то ради дружбы и интеграции Большая Россия стерпела бы и это.

Так, во всяком случае, грезилось последователю дела Януковича в Минске.

План, а точнее несбыточная мечта по спасению «советского заповедника», заключалась в превращении Беларуси в европейский Гонконг – зоны реэкспорта в Россию и из России, разумеется, за счёт России.

Примерно такой же план по спасению в период «потопа глобального экономического кризиса» имеет почти каждая бывшая советская республика, являющаяся функцией от геополитики советской конвергенции с Западом, которой сегодня приходит решительный конец.  Как и в большинстве случаев сотрудничества с Китаем на разном уровне – от малого и крупного бизнеса до уровня руководителя гордой советской республики – план не учитывал главного – позиции Китая по данному вопросу.

Позиции сложной многоуровневой системы согласования второй по величине экономики в мире Восточной империи,  в два раза старше Византии, которые неподготовленные умы склонны упрощать до уровня дружественных поздравлений с избранием на пост президента, благопожеланий посла или механических изречений официального представителя МИД КНР, в состав любого заявления которой по любому конфликту входят хештеги - «мирное решение проблемы», «против вмешательства третьих стран» - будь то Сомали, Сирия или Беларусь.

Грёзы о китайском друге Си Цзиньпине, которые последнему не было смысла развенчивать, настолько сильно овладели сознанием белорусского лидера, что на стажировку за китайским в качестве посла опытом был отправлен будущий вице-премьер белорусского правительства.

Удивительная многоуровневость, словно шар из слоновой кости, китайской власти так и не позволила белорусским стратегам сделать правильные выводы о реальном отношении Пекина об отношении к Беларуси.  Сам Лукашенко, его фантазия, настолько преувеличило сотрудничество с Китаем, заставило его говорить о дружбе с Си Цзиньпином и их теплых отношениях, что не на шутку насторожило основных «партнёров» Пекина в борьбе за Европу – Россию, США и Германию.

Помимо кредитного взаимодействия, которому мы уделили внимание выше, Беларусь, пыталась развивать отношения с Пекином в сфере инвестиций, военно-технического сотрудничества и позиционировала себя как транспортный хаб китайских товаров в Европу.

Забегая вперед скажем, что все эти стратегии были либо мыльным пузырем, либо носили для развития самой Беларуси ничтожное значение.

Наиболее разрекламированный проект сотрудничества парк «Великий Камень» является типичным примером лукашенковской деревни – большой по размеру, пустой внутри. Из заявленных при создании парка промышленности и высоких технологий 150 тысяч рабочих мест для белорусов – сегодня в парке работает всего лишь несколько тысяч человек.

Гора родила мышь.

После высоких заявлений и грандиозных планов, впрочем, это характерно не только для Беларуси, в парк пришли маргинальные компании, что в целом происходило по аналогии и с другими проектами китайско-белорусского сотрудничества в промышленности: Китаю не нужна белорусская промышленность, у него есть своя, Китаю не нужны белорусские рабочие места – ему нужно обеспечивать рабочими местами китайцев, которые пострадали от событий начала 2020 года больше, чем любая другая страна.

Крупнейшему производителю грузовиков в провинции Хубэй совсем нет резона спасать Белаз и МАЗ, а уж тем более уступать им долю китайского или мирового рынка, ради «большого друга Си Цзиньпина».

Инвестиционное сотрудничество Пекина и Минска было ничтожно, особенно при сравнении тех же вливаний Пекина в проекты в Сербии, Венгрии и Чехии. Однако ничтожное фиктивное и маргинальное сотрудничество обретало какой-то великий смысл в речах лавирующего между кредиторами лидера Беларуси.

Второй геополитической фикцией была идея Беларуси как хаба китайских товаров в Европу: транзитные поезда, следующие по железнодорожным маршрутам «Китай – Европа» проходили через Беларусь в Польшу и Германию без остановки и прибыли для страны, если не считать совсем неприятную для китайских партнёров белорусов остановки поездов на перегрузке в Польше – здесь американский союзник устраивал китайским товарам публичную экзекуцию, ведь они посмели пойти не через акватории Индийского и Тихого океана, где господствовал американский флот.

О задержках китайских товаров, идущий в Германию, не писал только ленивый – всю идею скоростного сухопутного маршрута, в обход Малаккскому проливу и Суэцкому каналу – ломала Польша на границе с Белоруссией. Фиктивному хабу китайских товаров вряд ли суждено было сбыться.

А как же военно-техническое сотрудничество? Та самая ракета, которую Лукашенко сделал «с другом Си Цзиньпином». И здесь белорусскую сторону ожидало далеко не братское, но по-китайски партнёрское отношение. Любопытно, и к этому мы вернёмся позже, но ВТС Беларуси и Китая также происходило с участием Хубэй, выходцем из которой, а точнее из ее столицы Ухань, является нынешний китайский посол в Беларуси.

В отношении ВТС Китай пошёл в Беларуси тем же путем, что и в кредитном сотрудничестве.

Вытащив из Белорусского ВПК технологии по созданию крылатых ракет воздушного базирования в обмен лишь создал, в провинции Хубэй, городе Сяоган (сосед Ухани) совместное предприятие по производству многоосных тягачей, а также предприятие для производства гидромеханических передач для тяжелых автомобилей в Минске в 2009 году.

Получив желаемое, и без сомнения, задействовав в своём ВПК сотни белорусских инженеров, Китай плавно свернул сотрудничество с Минском на высоком уровне – оно больше не требовалось, специалисты успешно передавали свой опыт Китаю и без необходимости благословения белорусского лидера.

Результатами сотрудничества стала система залпового огня «Полонез» - по сути доработка китайских ракет А200 с использованием белорусских шасси завода МЗКТ. Кто будет закупать китайские ракеты на белорусских шасси? Вопросов не вызывает. В дальнейшем Пекин планирует сделать Беларусь и покупателем других своих вооружений через подобное «сотрудничество».

Спутник «Белинтерсат-1» также является примером выжимания технологического потенциала страны для использования в интересах Китая. А вовсе не для возрождения и дальнейшего развития белорусской науки и техники. Это технологическое сотрудничество ничем принципиально не отличается от аналогичного сотрудничества Украины и не ведёт к переносу производств в Беларусь или создания здесь китайской промышленно-технологической базы.

Это точечное сотрудничество, направленное на вынос всего полезного с территории республики с минимальными затратами. И без стратегической цели развивать территорию или её научный кластер. Примечательно, что Китай не боится пользоваться знакомым российской стороне технологиями в реализации своих ракетных и космических программ – Россия не рассматривается как потенциальный агрессор. Интересно, что столь чувствительная сфера как военное сотрудничество по системе «Полонез» и вывод белорусского спутника была реализована Лукашенко после Крымских событий – в 2015 и 2016 году.

На аналогичный период приходится начало тесного взаимодействия Лукашенко с политическими силами КНР, максимально отдалёнными от нынешнего председателя КНР: в частности с темой телевизионного вещания КНР на страны Европы связан визит бывшего главы китайской пропаганды при Ху Цзиньтао и одного из основных политических противников Си Цзиньпина Лю Юньшаня.

И именно здесь мы максимально близко подобрались к вопросу о роли Беларуси в глазах непосредственно высшего руководства КНР.

Стратегия Си Цзиньпина в отличие от его политических оппонентов внутри Компартии строится на выстраивании прямых отношений с руководством России и учетом её интересов в постсоветском пространстве, в том числе в Беларуси.

Это стало очевидно, когда после возвращения Крыма в состав России – Китай не предъявил России ровным счётом никаких претензий за потерянные контракты в Крыму и развернул в этом направлении максимально возможное сотрудничество с Россией, в том числе и в инфраструктурных проектах, в рамках которых даже рисковал попасть под санкции – речь идет о привлечении китайских корпораций к строительству Крымского моста.

Поэтому достаточно странно слышать критику российско-китайского взаимодействия и не признания Крыма КНР в составе РФ – Китай сделал больше чем признание, он пошёл на отказ от собственных интересов, ничего не потребовав от России взамен – кроме, разумеется стратегического союза и миролюбивой политики России в отношении Китая на его северной границе.

В отличие от Си Цзиньпина, опирающегося на армию и желающего союза с Россией целиком, включая временно потерянные территории –  и вовсе не из-за любви к России, а из-за стратегической необходимости иметь защищенный северный тыл во время конфронтации с США и их союзниками по периметру границ, – его оппоненты из проамериканского партийно-хозяйственного аппарата, которых мы впервые в качестве внутрипартийной оппозиции подробно описали в книге «Некоронованные короли красного Китая» ещё в 2016 году, так вот оппоненты Си Цзиньпина в лице комсомольских лидеров выстраивали совершенно иную стратегию в отношении бывших советских республик.

Понимая, что союза с Россией и с её нынешним руководством не достичь ни при каких условиях – потому что этому союзу противятся  американские партнёры комсомола – а также понимая, что Запад поведёт одну из сторон или обе стороны сразу к конфликту на российско-китайской границе – комсомольская линия в отношении внешней политики в постсоветском пространстве заключалась в создании из наиболее ослабленных окраин, в том числе и регионов Дальнего Востока РФ, где активно продвигается китайская повестка и влиятельна диаспора, центров собственного влияния в противовес стратегическому межгосударственному сотрудничеству между Москвой и Пекином.

Такая контрполитика Комсомола на постсоветском пространстве отразилась и в контактах Лукашенко по конкретным направлениям его инвестиционной, военно-технической и иных повестках. Возможно, что Хубэй и город Ухань, вокруг которых и крутится по сути идущее в разрез политики Си Цзиньпина сотрудничество Беларуси с Китаем –  вовсе не случайное совпадение.

Понимание китайской политики и действий оппонентов в китайской политической системе возникает, когда в замкнутой системе, лишенные возможности прямой и губительной конфронтации соперники используют пространства и договорённости друг друга для полного видоизменения первоначального вектора действий своего оппонента – использования его же целей и договоренностей, но уже в свою пользу, не вступая в прямую конфронтацию.

Действительно, если рассмотреть реальные итоги более чем 20-летнего сотрудничества КНР и Беларуси – то результаты выглядят не так впечатляюще, за исключением лишь вторжения КНР в сферу космического сотрудничества, которое произошло с подачи Беларуси и сразу же после Крымских событий, которые, видимо, сильно повлияли на осознание ситуации белорусским лидером.

Тем не менее, понимая, что стратегическая линия высшего военного руководства КНР состоит в стабилизации российско-китайских отношений, можно предположить, что в случае масштабной интеграции России и Белоруссии существующее сотрудничество Китая и России лишь дополнится новым локальным участком с небольшой коррекцией правил и учётом интересов китайской стороны. Ровно также, как это было в Крыму.

Николай Вавилов

Источник - zavtra.ru .

• • 80
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5