17 февраля в Общественной палате эксперты, сенаторы и депутаты обсуждали возможность создания реестра токсичного контента в интернете для защиты детей. Инициатива создания такого классификатора, который мог бы стать основой для работы Роскомнадзора и других правоприменителей, изначально исходила от родительских организаций, потом появилось поручение президента Владимира Путина своей администрации и более мягкий проект «саморегулирования сетей» от члена СПЧ, IT-предпринимателя Игоря Ашманова. Попытка навести порядок в большой помойке, именуемой российской информационной средой (которая включает в себя не только соц. сети, но и мессенджеры, и он-лайн игры, и образовательные платформы и, конечно, СМИ) вызвала предсказуемый интерес представителей самых разных общественных сил, тем более что накануне этот вопрос обсуждался в Думе, а сенатор Маргарита Павлова анонсировала принятие закона, позволяющего ограничить пропаганду радикального феминизма, чайлд-фри, абортов и извращений.

С основным докладом выступил Игорь Ашманов – он и пытался очертить понятие «деструктивного/токсичного контента», взяв за основу как собственные наработки, так и материалы подготовленные Комиссией по защите детей от опасного и деструктивного контента общественного совета при Роскомнадзоре. Идея Игоря Ашманова касается т.н. «серого» контента –т.е. того, что аморально, осуждается обществом и подрывает его устои, но пока не запрещено законодательно (к запрещенному контенту относится, например, детская порнография, призывы к экстремизму/терроризму, к суициду и пропаганда наркотиков. Токсичный же контент Ашманов совместно с около АП-шным фондом РОЦИТ (Региональный общественный центр интернет технологий, функционирует при поддержке Минцифры и Фонда президентских грантов) определил так:

«Это просто негативная информация, оказывающая разрушающее психологическое воздействие на личность, семью, социальные группы и общество. Это пропаганда и реклама наркотиков и ПАВ, пропаганда, оправдание и защита педофилии, шок-контент, трэш-стримы, колумбайн-сообщества, пропаганда абортов, эксплуатация детей и подростков (ТикТок-хаусы), деструктивные сообщества, пропагандирующие опасное поведение.
Граждане не могут фильтровать «цифровой поток» сами – это должно делать государство. Виды цифровых угроз сознанию: запрещенный деструктивный контент, токсичный, но законный контент (не осознается как проблема на государственном и общественном уровне), аддиктивность цифровых платформ (их способность вызывать привыкание, подобно наркотикам) – с этим тоже никто не борется и не считает проблемой.
У Роскомнадзора есть мандат и определенные инструменты для борьбы с запрещенным контентом. Но процедуры долгие и западные платформы активно сопротивляются таким решениям.
Общего определения запрещенного контента нет, нет единого каталога. При этом цифровизаторы за развитие цифровой экономики, а не за ее правовую и контентную чистоту», – рассказал Ашманов.

Токсичный, но формально законный контент опасен тем, что разъедает сознание молодежи, является первым уровнем вовлечения в криминальную и запрещенную деятельность. Примеры таких тем: насилие (группы про серийных убийц, маньяков, школьные расстрелы), уличное насилие (околофутбола, АУЕ), извращения (сексуальное аниме, педофилия, ЛГБТ+), пропаганда ненависти к семье и материнству (чайлдфри, ЯжМать, радикальный феминизм), аутодеструктив (депрессия, причинение вреда себе, суициды).

Одна из основных опасностей заключается в том, что «спорный» и «токсичный» контент постоянно радикализируется и превращается в деструктивный и запрещенный. Не запрещенный (пока), но явно разлагающий контент: пропаганда половых извращений и «новых гендеров» - в 2014 г. около 320 тыс. сообщений по теме в соцсетях, в 2020 г. – 1,5 миллиона. Пропаганда «чайлдфри» - «личный выбор» трансформируется в ненависть к детям, челленджи типа «ударь ребенка» и т.д. Радикальный феминизм, по данным экспрерта, ведет к мужененавистничеству, разрушению семьи и фрагментации общества.

По словам Ашманова, токсичный контент почти всегда выходит в офлайн и отравляет реальную жизнь. При этом его радикализация зависит от концентрации, его можно ограничивать и подавлять. На Западе подобные радикалы-маргиналы фактически захватили власть, что привело к победе там «культуры отмены», расчеловечиванию оппонентов – несогласным просто закрывают рот на интернет-площадках. Причем и сам контент не всегда важен – соцсети просто пожирают жизнь людей, крадут у них по несколько часов в сутки, провоцируют «цифровую наркоманию». Большинство психиатров и психологов уже признают чрезмерное увлечение соцсетями болезнью и зависимостью.

«Кто должен зачищать наше цифровое пространство: однозначно государство. У учителей и родителей нет соответствующих навыков и компетенций. Сами соцсети имеют все инструменты для контроля запрещенного контента, но у государства не хватает решимости, и есть медийная зависимость чиновников от образов «демократов, защитников свободы слова» и т.д. Родительская общественность начинает консолидироваться, но у них нет правовых инструментов и поддержки власти. В итоге родительский протест может радикализироваться. Обществу нужны инструменты и диалог с государством.», – резюмировал Ашманов.

Не надеясь на законодательные запреты, Ашманов предложил властям и общественности свой проект, включающий создание своего рода досок почета и досок позора в отношении распространителей деструктивного контента. Он предложил выработать «нулевую толерантность» к экстремальным меньшинствам и токсичному контенту, и с этой целью создать общую этическую платформа и открытый общественный проект, который в итоге заставит цифровые платформы подписаться под контролем за опасным контентом.

Поддержавший Ашманова сенатор Алексей Пушков сообщил, что направил руководителям российских телеканалов и ТВ-холдингов предложение не цитировать на своих площадках трэш-стримеров. Он указал на безраздельную власть в сети американских IT-корпораций, владеющих ведущими соцсетями, и их нежелание соответствовать российскому законодательству.

«Мы создали систему, которая регулирует поведение зарубежных медиакомпаний в России. Теперь они обязаны открыть в нашей стране свои представительства. Кроме Apple и Viber, другие компании пока не торопятся выполнять наши требования. Законы есть, теперь надо заставить их соблюдать. Эти платформы убеждены, что могут навязывать всему миру что хотят, они считают себя избранными, надсистемными и трансграничными.
Правила сетевых сообществ – это типичная идейная диктатура, позволяющая вводить жесткую цензуру по своему усмотрению. В нашей стране признавать подобные правила недопустимо. Согласен с тем, что нам надо придумать свои правила, с опорой на родительские сообщества», - отметил Пушков.

О необходимости защитить детей также высказалась сенатор Маргарита Павлова:

«Дети как губки впитывают всю грязь из инфопространства в интернете. Идут попытки разрушить нашу культуру, нашу историю, наше мировоззрение. Поддерживаю все озвученные предложения, считаю, что это надо было сделать вчера. Наша идеология сильно отличается от идеологии геополитических противников – все это четко прописано в Стратегии нацбезопасности.».

Глава Лиги безопасного интернета Екатерина Мизулина поставила перед участниками «круглого стола» ряд острых вопросов в связи с инициативой Ашманова:

«Невольно задаешься вопросом: у нас государство сильное или слабое? Если сильное, то уже давно пора принимать соответствующие законы, прописывать все в правовом поле. А пока защитой граждан от деструктивного контента занимается только один Александр Бастрыкин, отчасти Роскомнадзор и ряд наших коллег-сенаторов.
У нас пока социальные медиа, цифровые платформы не блокируют и не удаляют своевременно даже официально запрещенную информацию. Прежде чем расширять перечень запрещенной информации, мы должны заставить их блокировать то, что уже запрещено на данный момент. Применительно к механизму саморегулирования, у нас уже год как действует закон о самоцензуре соцсетей, но пока он не вышел на рабочий уровень.
Почему реестр именно «токсичной» информации? У нас есть уже терминология в законе. Или предлагается всю текущую систему с процедурой экспертизы упразднить и заменить процедурой саморегулирования?
Кто будет оператором реестра? Это очень большие полномочия. Важно избежать злоупотреблений на практике. С цензурой IT-гигантов мы и так сталкиваемся каждый день.
Какой будет правовой статус системы? Кто будет к ней допущен? Мы уже допустили большие техкорпорации к образованию – в итоге получили тотальную цифровизацию, дистант и возмущение родительского сообщества.
Категории «токсичного» контента. К этому вопросу нужно подойти взвешенно с участием юристов и психологов. Это должно быть прописано именно в законе, чтобы не было вольных трактовок», – отметила Мизулина.

Все перечисленное было предложено обсуждать в рабочем порядке, чтобы инициатива о реестре токсичного контента была предельно прозрачна для всех.

Эксперт Совета Федерации, к.ю.н. Анна Швабауэр отметила, что надо работать прежде всего через закон, а не через личные договоренности, которые могут не соблюдаться.

«Необходимо ввести обязанность операторов соцсетей блокировать деструктивный контент в короткие сроки с жестким наказанием за невыполнение В закон надо ввести четкий перечень контента, который должен вычищаться. За базу можно взять перечень из 436-ФЗ «О защите несовершеннолетних от вредной информации».
Но бороться надо прежде всего с первопричинами информационных угроз для детей, а это происходит по прямым указаниям наших официальных структур – детей погружают в виртуальный мир. У нас образование становится электронным – детей загоняют на платформу «Сферум», Минпрос лоббирует «занятия» детей в ТикТоке, Минпрос же организует этим летом фестиваль киберспорта, и еще намерен таким образом «разъяснить родительскому и преподавательскому сообществу», что игры якобы положительно влияют на развитие детей. Мы говорим, что сети надо чистить, а нам Минпросвет рекомендует игры, по контенту похожие на публичный дом, там кровь, насилие… а фестиваль проходит по возрасту 10+.
Нам нужно запретить на образовательном уровне погружение в электронное обучение и дистант для очной формы обучения. И точка. Давайте возьмем пример с Белоруссии – там этого нет и близко», – обратила Швабауэр внимание на угрозы, исходящие «сверху».

Глава профильной комиссии общественного совета при Роскомнадзоре гл. редактор РИА Катюша Андрей Цыганов продолжил эту линию, предложив шире использовать в борьбе с информационными угрозами нормы законодательства об иностранных агентах, а также рассмотреть варианты лишения гражданства особо ярых пропагандистов.

«Стратегия национальной безопасности расценивает деструктивный контент в СМИ и в интернете как угрозу нацбезопасности. Следовательно, для защиты наших национальных интересов, в первую очередь, детей, нужно применять широкий спектр мер, не ограничиваясь блокировкой отдельных видов опасного контента, но и вырабатывая меры воздействия на тех, кто производит или продвигает такой контент – СМИ, мессенджеры, социальные сети, производители онлайн-игр и цифровых образовательных платформ.
Государству нужно не просто констатировать, что существенная часть творчества, к примеру, Моргенштерна, направлена на пропаганду наркомании и т.п. растление – но и активнее наказывать тех, кто занимается продвижением его «творчества», а точнее, транслируемой им идеологии, вроде руководства Первого канала и телеведущих типа Урганта. А самого Моргенштерна, которого сейчас некие силы со Старой площади пытаются вернуть в Россию под разговоры о том что «мальчик исправился», нужно лишить российского гражданства в назидание другим борцам со «скрепами» и традиционными духовно-нравственными ценностями», – считает Цыганов.

Кроме того, в комментарии РИА Катюша после мероприятия Цыганов также отметил необходимость привлекать к ответственности чиновников, продвигающих и обеспечивающих госфинансирование заведомо деструктивных и противоречащих национальным интересам (в т.ч. отраженных в ст. 91-93 Стратегии национальной безопасности) проектов вроде цифровизации образования.

Подводя итоги обсуждений, Игорь Ашманов отметил, что физически нереально затащить весь деструктивный контент под законодательное регулирование.

«Можно заниматься расширением списка токсичного контента в законах, но мы говорим про другое – про то, что оказывается за рамками законов, но при этом безусловно вредно. Этим можно и нужно заниматься, и я уверен, что это важная работа. Но говорить, что точно не получится все это без жесткого загона в правовое поле – это неверно. Как только мы начнем публиковать доски почета и позора, я уверен, все это начнет действовать. Также надо создавать поток жалоб и ссылок на токсичный контент от волонтеров, что не даст компаниям расслабиться», – сказал Ашманов.

Обсуждение особенностей создания реестра деструктивного контента, как и ответственности за попадание в этот «черный список», еще будет продолжено. Главное, чтобы инициатива не потеряла поддержки в соответствующих кругах и не была «спущена на тормозах» – как это пока случилось, например с проектом Указа о защите традиционных ценностей.

• • 40
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5