Лев Щаранский: Здравствуй, мой маленький друг!

В прошлый раз твоими ехидными устами весь «передовой цивилизованный мир» спросил, с чего вдруг мы, русские, так уверены в своей победе, в том, что у нас будет какое-то будущее? Ведь ты уверен, что будущее будет только у тебя, потому что ты, мой маленький друг, очень хочешь жить, и все твои телодвижения продиктованы именно этим. Ты держишь чуткий трепещущий носик по ветру и прекрасно приспосабливаешься, а эти чёртовы русские просто самоубийцы! Молча берут повестки, запрещают жёнам врать о своём местоположении, слушают советы бывалых что брать с собой, прут добровольцами, дождавшись постановления сохранять рабочие места. Они хотят умереть! Ты ошибаешься только в одном.

Мы ГОТОВЫ умереть.

(Пишу "мы", не обладая и сотой долей мужества, которое являют наши защитники, не вкладывая и тысячной того, что отдают другие, пишу лишь по праву принадлежности к моему народу и великой цивилизации, общность с которой чувствует каждый русский.)

Западная цивилизация говорит "умри сначала ты, а потом я". Они готовы убивать чтобы жить. И такой готовностью ничего не завоюешь, кроме исторически краткого мига грабежа и насилия, за который неизбежно придёт расплата, когда вселенский метроном качнётся в обратную сторону. Соевая недокультура говорит "ховайся, потом прокормишься на остатках". Кто тебе сказал, что победители с любой стороны отдадут тебе хоть горсть чего угодно? Если очень повезёт, ты будешь лишь на положении подобострастной обслуги, всеми презираемый, вечно униженный, везде бесправный. Такой готовностью спасаться, презрев мораль, ты не заработаешь ничего, кроме позора (а все мы знаем, что идёт в нагрузку к такому выбору). Ты не понимаешь, что принятие неизбежной (так или иначе) смерти – самопожертвование почти христово ради спасения и жизни миллионов, которых заслонят своими спинами. Смирение матери, отдающей месяцы сна и годы жизни на взращивание детей. Жертвенность отца, который, впахивая, пропускает первое слово и первые шаги, повторяемые для него на бис, когда он возвращается со смены. Отрезание от своей спокойной старости времени и ресурсов бабушками и дедушками чтобы передать что-то своим внукам, а детям дать минутку отдыха. Самоотверженный и ненормированный труд врачей, учителей, спасателей, горняков, борцов с преступностью. Ты не понимаешь, что мы живём и умираем с громогласным торжествующим «УРААА!!!», которым мы чествуем первые победы своих детей, бессмертный подвиг предков, продляя дарованное ими дыхание жизни до вселяющего ужас в сердца противников крика, с которым поднимаемся в атаку, быть может последнюю. Мы не дураки, верящие, что западный господин позаботиться о нас. И не отсталые аборигены - мы построили самолёты, смеющиеся над законами физики, самый большой (и единственный) в мире атомный ледокольный флот. Мы первыми полетели в космос, построили самые лучшие ядерные реакторы и создали замкнутый цикл. Наши дети учат языки, строят роботов, побеждают в шахматах и единоборствах, рисуют, танцуют и поют с момента, когда научились ходить. Нам есть ради чего жить и за это мы готовы умереть.

Не знаю кто в твоём окружении, мой маленький друг, хотя, признаться, выглядит оно весьма жалким. Но вокруг меня люди, сокрушающиеся, что по возрасту им не гарантируют место на передовой даже после прохождения тренировочного лагеря. Вокруг меня женщины, с тревогой ждущие повестки своим мужчинам, но вверившие им ответственность за их решения и готовые идти следом санитарками, или шить носилки для фронта. Вокруг меня отцы, гордящиеся своими сыновьями, признавшие их право самостоятельно решать какой вклад в жизнь нашей Родины они внесут. Кругом мужчины, обсуждающие как попасть в один отряд, если призовут (пока их обошла частичная мобилизация), придумывающие не отмазки, а приветственные шутки для военкоматов. Они рядом с нами. А рядом с ними мы – готовые ждать, идти, помогать, отдавать себя до последней капли. Отдать себя всего без остатка – русская готовность умереть, вовсе не означающая жажды смерти и даже, ха, не гарантирующая её.