Имел долгий содержательный разговор с одним своим другом, работающим ныне главой сельского муниципального района в весьма отдаленном от столицы субъекте федерации. Друг имеет блестящее образование — мало того, что британское, так еще и философское. К тому же неслабый бизнес-опыт — обороты его компаний превышают бюджет вверенного ему района более чем на порядок. Среди сегодняшних муниципальных управленцев случай редкий, если не уникальный.

И вот он говорит: у меня бюджет района — 80 миллионов, с дефицитом в 10. При этом мне в одном из сел ещё и строят объект(клуб) за федеральные и областные деньги стоимостью в 35 млн, а когда построят, мне надо будет каждый год находить где-то еще 3-4 миллиона каждый год уже у себя на его текущую эксплуатацию. Где я их возьму? Почему нельзя было мне дать эти 35 на приведение в порядок того, что у меня и так уже в районе есть и при этом еле дышит? Если бы так сделали, я бы смог уменьшить дефицит (за счет уменьшения расходов на постоянные текущие ремонты лопающихся труб, выходящих из строя котельных, муниципальных дорог и т.п.), а сейчас он у меня ещё вырастет в полтора раза. Это и есть «пространственное развитие» — вкладываться в строительство того, что мы потом не сможем нормально содержать? Неужели никто «у вас там» вдолгую не думает?

Я ему говорю: проблема в том, что ты overqualified для главы района. Другой бы радовался — торжественно перерезал ленточку на объекте и вперёд на перевыборы с отчётом о проделанной работе. А когда бюджетная дыра вырастет совсем неприлично — свалил бы на повышение или в депутаты, оставив проблему преемнику. И не грузился бы сложными вопросами государственной стратегии.

Другой пример. Директор хорошего, крепкого оборонного завода говорит мне: вот вы в Думе сейчас неплохо порешали по обманутым дольщикам. Но мы, если разобраться, такие же дольщики: делали узлы для какого-то очередного вундерваффе по оборонзаказу, всё выполнили в срок, потом головное сборочное предприятие обанкротилось, заказ сорван, деньги не выплачены — по цепочке без них остались, разумеется, и все смежники — в итоге годами сидим в кредите и ждём, пока проблема разрешится. Почему по нам не сделать такую же процедуру? Только потому, что дольщики, если что, выйдут на улицу митинговать, а мы, оборонщики, покорно поплетёмся в банк за очередным кредитом под понятно какой процент? Да, говорю ему, именно поэтому: система заточена на то, чтобы гасить в первую очередь внутриполитические проблемы, и только когда уж совсем припрёт — экономические. Майдана мы боимся больше, чем дефолта — именно поэтому дефолт в среднесрочной перспективе намного более вероятен.

Третий: вот в Воронеже на ВАСО сейчас допиливают Ил-112, машину, которая по идее должна помочь справиться с одним из ключевых слабых мест нашей армии — чахлой транспортной авиацией. Именно по причине её слабости мы, имея одну из самых массовых сухопутных армий в мире, вынуждены держать её разбросанной по периметру наших самых длинных по протяженности границ, а «в случае чего» можем оперативно перебросить в точку конфликта максимум пару дивизий. Притом на стареньких «антоновых», производство запчастей для которых кое-как удалось наладить после того, как Украина окончательно стала небратской. Апгрейд транспортной авиации в перспективе может дать гигантскую экономию постоянных расходов, с одновременным увеличением обороноспособности: сильный мобильный резерв позволит сократить число стационарных баз с их адскими затратами на логистику и снабжение. Казалось бы — вложись сейчас, и получи высвобождение ресурсов на многие годы вперёд; но проект буксует, потому что в горизонте ближайших трех-пяти лет это чистые расходы, а ожидаемая экономия — за его пределами. Нечто похожее происходит и с «Арматой», которая всем хороша, кроме одного — слишком дорога в нынешнем «малосерийном» варианте, а сходиться экономика начинает только после запуска полноценной серии. Потратились, чтобы тратиться.

Много лет назад я написал на Глобалрусе текст «Россия не умеет тратить деньги», основной посыл которого был именно в этом: мы не умеем тратить так, чтобы в будущем эти затраты возвращались нам экономией; зато много и охотно тратим на то, что впоследствии ещё и увеличивает наши постоянные расходные обременения. Больше десяти лет назад правительство реализовывало нацпроекты «Образование» и «Здравоохранение» — закупили много дорогого в обслуживании оборудования, и с тех пор тянем выросшую постоянную расходную нагрузку, всякий раз с трудом выкраивая деньги на ремонты зданий и зарплаты врачам и учителям. Этот опыт, в теории, должен был чему-то научить; но вот я смотрю на параметры программы «Цифровая экономика», и вижу там один в один то же самое: львиная доля затрат — на железки, не только дорогостоящие в закупке, но и весьма обременительные в расходах на эксплуатацию.

Иногда даже жалко, что исполнительная власть потеряла такого жмота 80-го уровня, каким был Кудрин. Но суть не в дефиците жмотства, а в дефиците интеллектуального планирования расходов и доходов — текущих и ожидаемых. Провозглашенные президентом задачи «прорыва» — по мере наблюдения за тем, как разворачивается их реализация — вызывают у меня всё больше скепсиса в том смысле, что система «по умолчанию» начинает понимать их как очередную волну закупа дорогих гаджетов (в самом широком смысле этого слова). Можно и нужно строить новые хорошие дороги, но при условии, что по ним действительно будут ездить; а иначе это лишь рост допнагрузки на бюджет по эксплуатации все время растущей по протяженности дорожной сети. Говоря о «цифре», мы также идём от чего угодно, но только не от экономии — хотя оцифровка, в теории, могла бы привести к гигантскому снижению расходов, если проектировать её исходя в первую очередь из замещения тех бюджетных обременений, которые связаны с «аналоговым» управлением.

Вывод: шикарно живём. Боюсь только, всё более не по средствам.

• • 100
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5