Термином хрематистика (от др.-греч. χρηματιστική — обогащение) Аристотель обозначил взгляды и действия, сопряженные с экономикой, но с ней не совпадающие. Он противопоставлял хрематистику как деятельность, направленную на накопление богатства как самоцель, как сверхзадачу, как поклонение прибыли, и экономику как целенаправленную деятельность по созданию благ, необходимых для удовлетворения естественных потребностей человека

Цель экономики – естественное богатство, и тогда наука экономика выступает как искусство делать полезные вещи для жизни и делать это экономно. Цель хрематистики – неестественное богатство, обладание деньгами, а не полезными вещами. В этом случае хрематистика как наука превращается в искусство делать деньги, не считаясь с потерями как естественной (реальной) экономики в целом, так и даже с ущербом для природы, для окружающего мира.

Проще говоря, если экономика – это наука о том, как сделать одеяло, то хрематистика это наука о том, как это одеяло перетянуть на себя, не особенно смущаясь тем, что оно при этом, как правило, рвется. Экономика направлена на разумную организацию внутренних сил сообщества как единого целого и на подчинение себе внешних сил природы. Для хрематистики же внешним становится всё, кроме собственного я. Её устремления в большей степени направлены не на подчинение природы, не на организацию разумного порядка, а наоборот, на сохранение такого мутного порядка, в котором легче «ловить свою рыбку».

Идея противопоставления экономики и хрематистики как естественной и неестественной экономической деятельности и науки, просуществовала до XVIII века, когда ростовщичество и торговля осуждались. Но далее происходит превращение экономики в хрематистику. Хрематистика получает новое название, лишенное неприятных коннотаций – экономикс. А благодаря её классикам возникает фигура хомо экономикус c её естественным правом на все формы обогащения и жизненным кредо «ничего личного, только бизнес». Хотя согласно Аристотелю ее правильнее назвать хомо хрематистикус.

Впрочем, смена бренда была по большей части вынужденной после того, как Карл Маркс попытался дать последний бой хрематистике и за политэкономией закрепилось отрицательное отношение к прибыли, капиталу и рынку – главным атрибутам хрематистики.

В главе четвертой «Капитала» «Превращение денег в капитал» Маркс прямо ссылается на хрематистику, приводя большую цитату из «Политики» Аристотеля. Противопоставление естественной и неестественной экономической деятельности он наглядно отражает в своих знаменитых формулах товарного обращения (Т–Д–Т) и обращения капитала (Д–Т–Д). Эти формулы явно указывают на различие целей – в первом случае это полезная вещь, а во втором денежный фетиш.

Революция в России позволила сделать попытку построения «естественной экономики» на практике – без прибыли, капитала и рынка. Но закончилась она неудачно. Почему? Ответов на это «почему» великое множество. Я же уверен, потому что, сошлюсь на Ленина, «политика не может не иметь первенства над экономикой». А вот вопрос «естественной политики» не был осознан и не был поднят ни Аристотелем, ни Марксом. Не был до конца проработан Лениным, хотя он и попытался. Сталиным, превратившим феодальную лестницу в бюрократическую, извращен. А после просто забыт – застой тихо катился по инерции, пока она была. Он так и не поднят до сих пор. Хотя кажется логичным, что если сон разума в экономике рождает хрематистику, то почему бы аналогичным образом не обстоять делу и в политике.

Аристотель определяет политику (от др.-греч. πολιτική – государственная деятельность) как искусство управления государством (полисом). А государство как общение, организованное ради общего блага. Примерно так же рассуждает и Платон.

К сожалению, эти два великих ума античности не оставили нам точного определения понятия власти. Возможно, потому что власть для них тесно связана и производна от государства. Власть не существует сама по себе. Её формы не хороши или плохи в силу своих собственных качеств, а только по мере того, как успешно они справляются с целью идеального государства – «обеспечить максимально счастливую жизнь как можно большему количеству людей». Так, в отличие от современного доминирующего представления политологов, демократия и две другие формы власти, монархия и аристократия, хороши или плохи не тем, что опираются или нет на мнение и выбор народа, а только в силу способности хорошо решать общие дела. Поэтому у каждой из этих форм есть обратная сторона – охлократия, тирания и олигархия. Получилось похоже на известное определение мятежа через неудачу, но сделаем скидку на то, что это все-таки первые шаги политической мысли.

Важно, что главная мысль ясна: государство – это способ организации общества при помощи публичной власти, которая управляя общественным ресурсом решает общие дела населения. А власть только тогда настоящая власть, когда она делает это хотя бы неплохо. Власть – это способность государства успешно решать общие дела. Такое определение понятия власть можно вывести, на мой взгляд, из контекста рассуждений античных мыслителей.

Чувствуете насколько всё это разительно отличается от современного отношения к власти, государству и отношения к политике, как деятельности и науке? Обеспечить счастливую жизнь? Тут впору Учителю вставить своё обычное: «Детский сад! Глупости писать не надо! Политика – это борьба за власть ради власти!» И какое сходство такой политики с хрематистикой, то есть экономикой как борьбы за деньги ради денег.

Как мы видели Аристотель указывал, что власть может иметь обратную сторону. Но далеко идущего обобщения, противопоставляющего естественную и неестественную политику, аналогичного естественной и неестественной экономики, не сделал. Возможно потому что античный полис еще не утратил общинного изначального характера политики и неестественные формы политики казались ему случайными отклонениями. Не знаю, не историк. Не возьмусь судить. Но не сделал.

И Маркс не увидел напрашивающейся аналогии естественного обращения общественного блага ресурса (Р–В–Р, где Р – ресурс, а В – власть) и неестественного обращения власти, как самовозрастающего фетиша (В–Р–В').

В общем не удалось привести в систему критические взгляды на власть. Или хотя бы на философском идейном уровне противопоставить естественную и неестественную политику, которую можно назвать кратистикой (от др.-греч. κράτος – сила, власть). Никто не написал политической версии «Капитала», развернуто и методично, подобно Марксу, противопоставляющей политику и кратистику. Не получилось в политике противопоставления и на научном уровне, как в экономике между политэкономией и экономикс. Так и живем. Политика давно и надежно превратилась в кратистику, героем которой стал беспринципный человек власти с его жизненным кредо «ничего личного, только власть». В дополнение к хомо хрематистикус в экономике, в политике прочно обосновался хомо кратистикус.

Любопытно в этом отношении появление «теории Власти» от Учителя. По сути открытой апологии кратистики и хомо кратистикуса. И это в то время как сам автор считает себя воинственным противником экономикс, то есть хрематистики. Все смешалось в доме политической и экономической науки.

Причем Учитель не может или по крайне мере не возражает, что воспеваемая им система власти (хорошо, пусть не воспеваемая, а описываемая):

«…такая гадостная иерархически-родо-племенная система не должна существовать вообще! Потому что она неправильна, аморальна и омерзительна! И любой нормальный, образованный, достойный человек должен ее с негодованием отметать!»

Вместо возражения он отвечает в манере апологета противоестественного политического мейнстрима Черчилля – за 5000 лет ничего лучше не придумано. То есть – жрите, что дают. Не дерзите и не дерзайте.

Однако, это явное лукавство, плюс недальновидность. Маркс видел прообраз будущего коммунистического устройства в первобытнообщинном строе, к которому, согласно диалектическому развитию по восходящей спирали, и произойдет возврат с его бесклассовостью, коллективным владением средствами производства, самоуправлением, но, разумеется, на неизмеримо более высокой, особенно технологически, основе.

Как мне представляется, там не было, конечно, и борьбы властных группировок – просто не до жиру, быть бы живу. Небогатая жизнь делала необходимым совместное выживание, естественные, хотя и примитивные, политику и экономику. А раз было – значит может быть снова, на новом уровне.

Тем более, что спираль развития снова подводит нас к тому месту, когда вопрос естественной политики и экономики становится вопросом выживания. А это переводит данный вопрос из области утопий и фантазий с одной стороны и отговорок типа черчиллевых с другой стороны в область решений насущных проблем.

«Проблема не в том, что такая бабуиноподобная организация власти имеется ныне. Проблема в том, что она уже не отвечает требованиям не просто перспективных, но даже современным уровням сложности задач и скорости процессов. У систем управления, построенных на бабуинских (не львиных, Михаил Леонидович, а именно бабуинских, давайте обойдемся без эвфемизмов и будем называть вещи своими именами) принципах, существует довольно низкий предел когнитивных возможностей, гораздо более низкий чем позволяет даже современная биологическая база нашего вида. Этот фактор может (и, скорее всего, станет) критическим для выживания человечества в самой скорой перспективе» — Иван Магрегор

Серия статей Учителя «Noblesse oblige» вполне могла бы сойти за завуалированный сатирический памфлет по типу модного ныне троллинга. Если бы не серьезность автора, подтверждаемая его же комментариями.

В этой серии Учитель создал яркий образ хомо кратистикуса – человека исключительной личной преданности сюзерену – сравнимый по живой выразительности с образом Чичикова в эпической поэме Гоголя «Мертвые души». Лесть, лицемерие, безответственность, глупость, примитивные инстинкты легким движением руки мастера превращаются в достоинство и профессионализм. Народ не приемлет такой метаморфозы. Учитель продолжает настаивать. Спор превращается в разговор слепого с глухим. Меня тут больше удивляет, однако, как противник неестественной экономикс стал таким твердым сторонником неестественной же кратистики. Загадка.

Показателен в этом плане ответ Учителя на другой вопрос читателей – а какое, собственно, дело члену властной группировки до страны и народа? Какой тогда людям прок от такой власти?

Для правильного ответа на это вопрос нужно учесть несколько важных обстоятельств. Но начнем мы с простейшей хотя и далекой аналогии, а именно пресловутой «невидимой руки рынка».

Там ситуация аналогичная: имеет место большое количество пауков в банке, которые друг друга подставляют, грабят, обижают, а экономика тем не менее вполне себе растет. Так почему не может процветать страна, в которой властные группировки борются за власть?

И далее пространные пояснения в духе старика Смита –преследуя свои собственные интересы, они часто более действительным образом служат интересам общества, чем тогда, когда кто-то сознательно стремится делать это. И это слова противника экономикс? Я ничего не перепутал? Так недолго договориться и до капитализма животворящего. Но!

«Это только рука у рынка невидимая, а жопа-то вполне очевидна» — Карл Маркс. «Капитал»

В общем как ни крути, а вопрос о противопоставлении естественной и неестественной политики и власти назрел как никогда. Но споры в основном идут про экономику. Вот почему закончу статью повторением Ленинской цитаты:

«Политика не может не иметь первенства над экономикой»

И простым утверждением: без естественной политики не построишь естественную экономику – проверено СССР.

ВАЛЕРИЙ БОСОВ

• • 80
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5