Современная российская власть и «элиты» - это сшитая из кусков разной органики химера, в которой далеко зашёл процесс взаимного отторжения чужеродных тканей. Наиболее очевиден в геноме «россиянства» геном зообешенства, криминальной одноразовости хапка, свойственный приватизаторам. Это очень опасная форма бешенства, носители которой утилизируют цивилизацию во всех сферах, в поисках одноразовой бандитской выгоды глушат и крошат системы жизнеобеспечения и духовного окормления людей, формировавшиеся тысячелетиями. Это гуннство – то есть набег кочевников[1], с целью грабежа и с руинами пепелища за спиной.

Когда новые кочевники с совершенно-образцовой уголовной субкультурой осуществляли приватизацию в уничтожаемой по заказу Запада России, обогащаясь на смерти страны и народа – в геном сформировавшейся власти попала (сперва как мода) православная компонента. Православие, спустя годы, стало очень важной скрепой для конструктивной части пост-советских государственников, пытающихся найти некие смыслы жизни сверх и кроме грабежа «советского наследства».

Но ведь органически «элиты» едины, и геном зообешенства в них никуда не делся. Возник не слишком способный к жизни, склонный к распаду гибрид, в котором противоречивые ткани отторгаются друг другом, производят лихорадку внутреннего распада.

С точки зрения Запада ельцинские деятели были не более, чем могильщики России и русских, «ликвидком». Эту мразь (в полном смысле этого слова) на Западе открыто презирали и не пускали дальше лакейской. Мразь считалась целиком деструктивной, неспособной на собственное конструирование чего бы то ни было. Такой взгляд на природу пусть мразотного, но всё же человека – явно оказался упрощенческим.

Даже самая последняя мразь рода человеческого сложнее устроена, чем представляется её обличителям. При Ельцине это было мало заметно, потому что ельцинская банда опиралась на Запад всей спиной и обеими ягодицами. В войне с собственным(?) народом ельцинисты видели в Западе и тыл, и опору, и поддержку, и источник резервов, и спасательную команду – если потребуется. А потому в 90-е и писку быть не могло в чём-то всерьёз, вне заранее согласованного спектакля в чём-то возражать «элитам» Запада.

+++

Шли годы. Власть в РФ оформилась по хорошо известному в истории формату. Например, маньчжурскому, когда маньчжуры захватили Китай и сделали китайцев людьми второго сорта. Или норманнскому, когда норманны захватили Англию, и сделали англосаксов рабами, людьми второго сорта. Десятки раз в истории агрессивное и бойкое меньшинство захватывало и порабощало рыхлое и миролюбивое большинство, эта схема присутствовала при формирования государства франков[2], при формировании Австрийской Империи, и т.п.

Российские приватиры[3] не придумали, по сути, ничего нового: агрессивное и активное меньшинство («малый народ») захватило и поработило «большой народ», рыхлый и не проявивший бдительности в защите своего Отечества. Так появился в XXI веке аналог нормандского королевства в Англии, маньчжурской империи в Китае и т.п.

Но что важное следует отметить? Нормандский король в Лондоне, презирая англосаксов с их Робинами Гудами всей душой – в то же время не хотел быть лакеем французского короля. И император маньчжурской династии в Китае, как бы он ни таскал этнических китайцев за специально отращенные для этого косицы (символ покорности китайца маньчжурам) – не желал быть лакеем, например, японского микадо.

Будучи с одной стороны жестокими и надменными феодалами, норманны или маньчжуры в то же время стремились к самостоятельной империалистической политике, отстаивали свои суверенные права перед иными державами.

Потому, когда НАТО видело в ельциноидах мразь и только мразь – НАТО сильно упрощало себе задачу. При всей деструктивности «малого народа» - ему нельзя отказать в субъектности, в самости. Это не безвольный придаток к Западу, как и российские евреи – не есть неодушевлённый придаток к Израилю. У них есть некое самоосознание, которое с годами всё дальше и дальше расходится (хотя бы под влиянием личных амбиций) с матричным полем, породившим их.

Норманно-маньчжурская империя в РФ, находясь в очень сложных и конфликтных отношениях с собственным народом, начала рискованную игру и на международном поприще. Норманны и маньчжуры всё более осознавали себя не просто ставленниками США, а самодостаточной величиной. Они начали отождествлять себя с покорённой страной, не прекращая презирать её народ, они вывели концепцию, что «Россия – это мы», и не надо думать, что эта концепция лицемерна. В ней много искренности её акторов.

+++

У империй нормандского типа – два пути (и не более). Завоеватели могут пойти путём слияния с порабощёнными. Тогда они постепенно формируют единый народ. Это английский путь (франкоязычные феодалы растворились в английской массе). Нечто подобное сделал на Руси Владимир Креститель. До него «русами-русичами» назывались лишь представители высших, господствующих сословий. Масса смердов именовалась словенами, и презиралась. Владимир, полурус-полуславянин, объявил, что отныне все жители Руси – русичи. Так появился русский народ.

А вот у маньчжуров так не получилось. Их империя рухнула в итоге, не сумев слиться с китайской массой. Грабительские и разбойничьи мотивы кочевников оказались для маньчжуров сильнее солидаризма с собственным государством.

Когда наиболее мыслящие ельциноиды начали искать самоидентификации, они обрели её в таком антисоветском, по внешнему виду, Православии. Они уцепились за это Православие, сперва с совершенно утилитарной целью – пудрить обобранным мозги. У некоторые эта цель так и осталась. Другие же, кое-кто – «прониклись».

Внутри маньчжурского войска, владеющего территорией РФ, возник раскол. Одна часть маньчжуров требовала «продолжения банкета», того же самого одноразового разбоя, как и в 90-е. Другая часть задумалась о становлении системы многоразового хозяйства, устойчивого, стабильного, чтобы «не резать, а стричь».

Наиболее дегенеративная часть ельциноидов оформилась в либеральное движение, малочисленное, но очень влиятельное в Кремле, ибо почти все его представители – маньчжуры, норманны, завоеватели, пришедшие с Ельциным, как с новым Вильгельмом Завоевателем.

Эта дегенеративная часть ни на что, кроме разбоя и хаоса неспособна, это в прямом и буквальном смысле могильщики России, в первозданно-ельцинском смысле, «ничего не забывшие и ничему не научившиеся».

Для этих существ из ада вся человеческая цивилизация – как овечка для тигра.

Идёт ли речь о социальных институтах, или реальном секторе экономики, воспроизводства продуктов, или о науке, или о культуре – всё оказывается лишь «металлоломом», подлежащим утилизации, сдаче в утиль за бутылку. Либералы настолько звероподобны, что неспособны поддерживать ни массового народного благополучия, ни элитарных достояний высокой культуры.

Они одинаково разрушительны и для завода, и для колхоза, и для консерватории, и для библиотеки, и в сфере ЖКХ, и в уникальной лаборатории Академии наук.

Подобно тому, как алкашу нет разницы, откуда взята сдаваемая им на вес медная деталь – либералу ельцинского призыва нет разницы, народную ли казну он пропивает или достояние высшей аристократии былых времён, крестьянскую ли избу или княжеское поместье.

Но очевидно, что среди завоевателей из числа «малого народа» проклюнулись и другие вожди: те, которые хотели бы не просто грабить Россию, но и долгосрочно владеть ею (а владеть – значит, вести к ладу, гармонии). Эти понимают, что если, в угоду Западу, в традициях ельцинизма, быстро утилизировать всю Россию, переплавив всех русских на мыло и абажуры, то потом ведь ничего не останется. Следовательно, и править будет уже нечем…

+++

Православные идеи, попадая в чудовищный криминальный хаос голов приватизаторов – очень странно мутировали и существенно деформировались. Они создавали в борьбе с первозданным зоологическим хаосом некое особое, специфическое мышление, сумрачное, разорванное, противоречивое, но уже не целиком-криминальное, не полностью до-государственное.

В жестокой борьбе без правил Православие и зоологизм в одной голове пытались и пытаются поломать друг друга. Главное в этой драме – взаимные попытки подмять друг друга.

Православие, кто бы и как к нему не относился – безусловно, разрушает «чистоту» зоологии, привносит чуждые уголовнику мотивы поведения. Но ведь и зоология тоже осуществляет диффузию в светлые пасхальные уклады Православия, пытается сделать его слугой разбоя, а не мотивом прекратить разбой.

И здесь давайте поймём вот что:

+++

Существует кролик – как органика, как живое существо. Но, кроме того, в его органике есть, например, кости, которые можно использовать и через тысячу лет, после того, как кролик сдох.

Обвешаться этими костями, греметь ими, носить в качестве ожерелья, смеяться над маловерами: мол, идите, уточните у зоологов, что это действительно кости кролика, а не кошки и не собаки!

Но то, что кости принадлежат кролику, а не кошке – не воскрешает кролика в его органике живого существа.

Женскую шубку из кроличьих шкурок в просторечии зовут «кроликом», из норки – «норкой», но это не значит, что шкурки тождественны живому организму.

Если отвечать на вопрос о мотивах человеческого поведения, то их, в сущности, два. Третий – смешанный (и самый распространённый):

- Зоологизм

- Цивилизация

- Фетишизм из костей и шкурок цивилизации.

Фундаментальный вопрос: зачем человек приходит на завод, в учреждение, в науку, в культуру и т.п.? Если обокрасть их – то это зоологизм. Енот (зверёк симпатичный) лезет в дом через окно, чтобы спереть вкусненькое в доме… А что ему ещё, зверьку, делать в человеческом доме?!

Если развивать, то это цивилизация. Она, конечно же, живёт в головах, в душах людей. Она, прежде всего, является настроем: не украсть и утащить, а сеять разумное, доброе, вечное.

Чего хочет человек – служить цивилизации, или чтобы цивилизация ему послужила? Он хочет кормить будущее – или сожрать его? В зависимости от ответа на эти вопросы зверь первозданный отличим от человека разумного.

Но есть же ещё и третий, самый распространённый, смешанный тип мотивации, присущий сумрачному и разорванному сознанию, не способному ясно поставить вопросы или ясно на них ответить.

В таком состоянии сознания человек, фигурально выражаясь, не может отличить кролика от костей и шкурки кролика. Сомневаюсь, что даже Ельцин до конца понимал про себя, что он есть орудие абсолютного зла. Мне кажется, что даже Ельцин, при всей его адской роли, сам про себя думал что-то более благородное, чем явился на самом деле. Что касается людей второго и третьего планов, то там это ещё более распространено.

Если такого человека, вороватого, жестокого, подлого и вероломного, спросить в лоб – хочет ли он гибели всей человеческой культуры и возвращения человечества в пещеры, мне кажется, большинство искренне ответит, что нет. Человеку свойственно не понимать (да ему и удобно не понимать) своей роли в общей и непрерывной истории цивилизации.

Ему свойственно видеть лишь свои локальные время и место по принципу – «…штыки, чай найдутся, без меня обойдутся». Человек не хочет видеть прямой и очевидной связи между своим дезертирством, мародёрством – и геноцидом русского народа, гибелью цивилизации, как таковой. Он ведь решает только за себя, а не за мир и человечество в целом (как он думает).

И что из этого вытекает?

В силу первородного греха и звериности инстинктов всякая прогрессивная идея кроме ядра первоначальных смыслов имеет охвостье начётничества, формализма и пустопорожней ритуалистики. Человек внешне усваивает некие формы, суть, назначение и происхождение которых ему непонятны.

Чем более пустую оболочку идеи принял человек – тем более звериное, зоологическое содержание её наполняет изнутри. Получается, как деревенская колбаса: взяли кишку и набили мясным наполнителем, или ливером…

+++

Наша версия: цивилизация, по своей сути, едина и имеет единое направление, как стрелка компаса. Стрелка компаса колеблется, особенно от потрясений, но снова и снова возвращается к определённой линии. Компас снова и снова находит Северный полюс, снова и снова указывает на него.

Человек так устроен, что у него нет множества дорог во все стороны. Его движение в истории, в сущности, двухканально: вперёд (это прогресс) или назад, к пройденному (это озверение). Причём неважно, идёт ли речь о древнем человеке, построившим первый храм, чтобы победить в себе верой зверя, или о современном, который точно так же мечется между запахом ладана и запахом «вкусного».

Страсти, которые обуревают человека – суть есть константа истории. Либо человек развивает абстрактное сознание, рациональное мышление – либо уступает, поддаётся звериным инстинктам. А кто из нас этих инстинктов наперечёт не знает?Хватательно-поглотительный (частная собственность), половой, самосохранения любой ценой, инстинкт экономности действий, инстинкт упрощения мыслительной деятельности, инстинкт доминирования (вождизма), с элементами садизма, хищный инстинкт у плотоядных, податливость с элементами мазохизма у травоядных и т.п.

Этой группе мотиваций, которые всегда с человеком, Разум либо противостоит, либо отступает, пасует. И эта динамика противостояния, а так же отказа он него – главное содержание человеческой истории (а вовсе не борьба мифических «классов»). По коридору можно двигаться вперёд или назад. Ещё можно застрять в коридоре, ни туда, ни сюда. А вбок в коридоре не пойдёшь, стены мешают.

Человеческая история это вовсе не открытая во все стороны степь, а довольно узкий коридор выбора, в одном конце которого святость (идентично понимаемая у всех цивилизованных народов), а в другом – окончательный, утративший прямохождение и членораздельную речь, хищный и тупой зверь.

У зверя, как и у святого, тоже немного вариантов в окончательном виде: дегенерат очень похож на любого другого дегенерата. Гниль от персиков трудно отличить от гнили, образовавшейся от слив, хотя сливы и персики очень разные.

+++

Если идти вверх, на подъём – противоречит мировой энтропии, и требует от человека самопринуждения, самодисциплины, то идти вниз никакой дисциплины не требует. Вниз предмет катится или падает без движков, на одной силе притяжения.

Поэтому большинство социальных дегенератов, являясь даже очевидными дегенератами, сами себя не признают дегенератами. Ведь они к Зверю вовсе не стремятся, их просто туда тащит и волочит по законам торжества инстинктов.

Зоологизм не может сразу проявить себя открыто и в законченной форме. В своей скрытой борьбе с цивилизацией зоологизм использует фетиши из костей и шкурок убитых им идей и идеологий.

Именно в этот наряд из костей и шкурок, как в ожерелье и шубу одевается духовное и умственное одичание. Иногда кости и шкурки фальшивые, но иногда – мы охотно соглашаемся с этим – бывают и самые, что ни на есть – натуральные, аутентичные. Человек, понимающий толк в зоологии, подтвердит вам, что кости – действительно от кролика, шкурки – действительно от норки или песца, которые когда-то были живыми. И что какие-то обряды, ритуалы, материальные артефакты – действительно плоть от плоти некоей системы, некогда имевшей органическую жизнь.

Православие в его органической целостности – это очень сильный и очень внятный ответ на то, как должен вести себя человек, чтобы быть человеком. Человек, который не хочет быть зверем, гонит и подавляет в себе звериные и скотские начала, низшие инстинкты.

Но мы же очень часто вместо органического единства вероучения сталкиваемся с костями и шкурками, иногда (не всегда) подлинными, имеющими прямое отношение к органике «исходника». Эти кости и шкурки в виде ожерелий и шуб служат новым владельцам, издают костяной стук, греют в холода. Бедренную кость можно использовать как дубину, можно ею драться – как ослиной челюстью (библейский пример). Но ведь удары, даже самые сильные, которые наносят костью или челюстью, не воскрешают того, кому они некогда принадлежали!

Человечество тысячелетиями искало средство против зоологизма, против первобытной тьмы и дикости отношений. В разных местах, в разных очагах цивилизации – оно давало ответы, с виду разные. Но если внимательно изучить эти ответы, учитывая разницу в системе счёта и темпераменте исследователей, то мы получим то, что назвали ОТЦ[4].

А именно, мы получим единство базовых норм, которые сами по себе не имеют большой вариативности, хочется это кому-то или не хочется.

Зверство в любую эпоху и на любом континенте похоже на всякое зверство на всяком континенте во всякую эпоху. Есть некая базовая матрица поведения бандита - которую, кстати, очень просто установить, сопоставляя акты бандитизма разных времён у разных народов. Но ведь и в борьбе с бандитизмом тоже не отыскать множества матриц, множества альтернативных баз!

Вещи, которые запрещено делать цивилизованному человеку – в общем и целом одинаковы во всех версиях цивилизации. Вещи, которые предписано делать цивилизованному человеку в обязательном порядке – тоже, в общем и целом, одинаковы в Православии, конфуцианстве и коммунизме. И если конфуцианство настаивает на уважении к старшим, то разве Православие или коммунизм требуют обратного?!

Конечно, мы говорим лишь об органически-живых идеологиях. Понятно, что зверство, вырядившееся в кости и шкурки китайской или греческой, католической или красной идеологий – может требовать чего угодно от кого угодно и когда угодно.

Православие является очень сильным и внятным ответом на вопрос – как человеку стать человеком и перестать быть зверем. Этот ответ глубже большинства философских систем, детальнее отработан, он более развёрнутый – но в базовых своих нормах идентичен всему лучшему, что есть в наследии человеческой мысли.

Поймите, что Конфуций, Платон или Чарльз Диккенс не давали разных ответов на то, как и чем жить достойному человеку. Они дали один и тот же ответ, просто на разных языках и с разной степенью разработки.

Кто-то дал лишь общие индикаторы человечности, а кто-то детально прописанный проект построения человечности в пику звериности. Но это не противоречие, а лишь разная глубина погружения в вопрос! Вы понимаете, что ответ «как человеку жить по-человечески?» идентичен у всех мыслителей в течение 5 тыс лет известной нам цивилизации?!

+++

Можно ли сказать, что Православие – действительно антисоветская идеология, как и говорили в СССР? Можно ли утверждать, что базовые ценности социализма расходятся с базовыми ценностями всех мировых религий, с конфуцианством (которое суть есть полурелигия-полуфилософия), или с учением, например, И.Канта?

Можно ли всерьёз считать, что разные философии по разному отвечают на вопрос – как человеку стать и оставаться человеком? Или же вернее будет думать, что все конфликты идеологий, по сути, лишь конфликты их сектантских оболочек, следствие вовсе не развития, а наоборот, недоразвитости идеологии?

Можно ли считать, что разные политические режимы насаждали разные нравственные системы, как думал Маркс? Или же речь шла лишь о разной степени подавления звериных начал человека в ту или иную эпоху? Когда древний человек, примерно как и мы понимая добро и справедливость – просто не имел средств насадить их в доступной нам полноте? Или же (как думали Маркс и Энгельс) древний человек имел принципиально иное представление о морали, чем мы?

Его «не укради» или «не клевещи» - у нас должно превратиться в «укради, клевещи», или как?

Существует человек, как локальная биологическая особь, и в этой своей роли он зверь, пожиратель ближних, и всегда ведёт себя, как и все звери, без вариантов, с поправкой лишь на технические средства.

Существует человек, как мыслитель и служитель святынь, и в этом качестве он ведёт себя, как служитель своего рода и вида (человечества), тоже всегда без вариантов, и тоже лишь с поправкой на доступные технические средства.

Мыслители всех эпох всегда осуждали звериное поведение человека, с которым по мере сил боролись убеждением, проповедями и карательными мерами. Они боролись то более успешно, то менее, то более отчётливо понимая, с чем борются, то менее отчётливо (списывая звериные инстинкты на «классы» - тогда как инстинкты сформировались задолго до классов и даже до появления самого человека, как общие законы реагирования биологических существ).

Эта борьба за Зверем, эта борьба за абстрактную мысль, идею, принципы – против сиюминутной выгоды, зоологической похоти и составляет всё содержание человеческой истории. Именно она и отделяет историю от доисторического, предисторического состояния человека.

Можно начать рассуждения с коммунистических позиций, можно с православных, можно вообще с конфуцианских. Но если ты не нарушишь логических правил умозаключения, то в конечном итоге, откуда бы не стартовал – придёшь к единому субстрату цивилизации-ноосферы с приоритетом мысли над плотью.

Именно поэтому либералы и объявили сомнительные и разорванные православно-консервативные упражнения современного Кремля – советизмом, ресоветизацией, возвращением к совку. Зверю не важно, какого цвета ошейник, он ненавидит все ошейники, и потому для Зверя нет разницы – православного ли происхождения узда на него сплетается или в красно-коммунистической артели её плетут. Зверь чувствует, что его хотят обуздать - и нервничает.

Ибо зверь от века одинаков. И цивилизация в её лучших формах, в её чистом виде – от века едина. И потому христиане не выбросили Гомера и Аристотеля, а наоборот – сделали этих дохристианских гениев по-настоящему широко известными. Да и коммунисты (по крайней мере, лучшие из них, троцкистов выведем за скобки) не выбросили ни Данте, ни Александра Невского, ни Дмитрия Донского, ни русской литературы с её консервативным Достоевским, ни красоты собора Василия Блаженного. Когда абсолютная идея раскрывает себя в Разуме – она всегда делает это одним и тем же образом, что позволяет нам числить мыслителей иных веков своими друзьями и современниками.

Чем яснее мы будем понимать единство Разума в ОТЦ, от фараонов до наших дней, тем легче нам будет противостоять атакующему снизу Зверю. Чем меньше мы навертим сектантских оболочек на общие представления о Добре, как активно противостоящем всем известному злу явлении, тем лучше для нас.

И тем быстрее мы осуществим православную мечту – «обожение» человека. В этом смысле у православных потуг Кремля, какими бы неуклюжими они вначале ни были – есть будущее. У либерального оскотинивания человека будущего нет. Всякое будущее с либералами-западниками есть лишь хорошо, или не очень хорошо забытое первобытное прошлое.

Зайдя в которое по второму разу, мы (род человеческий) рискуем уже никогда оттуда не выйти…

++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
[1] Жак Аттали, один из ведущих теоретиков глобализма, приобретший особую известность в 1981 году, благодаря его высокому положению в кабинете (аппарате) Президента Франции Франсуа Миттерана, после, в роли первого главы «Европейского банка реконструкции и развития», один из создателей Бильдербергского клуба, утверждал, что глобализация порождает новую кочевую элиту. Эти «новые кочевники», по Аттали, необходимо должны быть оторванными от своих национальных корней. Его будущее далеко от утопии. Нищета здесь по-прежнему будет сочетаться с богатством, только уже в глобальном масштабе. Мондиалистская концепция переустройства мира формирует, по Аттали, человека как придаток к кредитно-регистрационной карточке. Это кочевник в глобальном разделении специальностей, профессий — без семьи, без родины.

[2] В описаниях Французской Революции современниками наиболее распространённая точка зрения – этническая. Многие исследователи, не говоря уж о публицистах, видели в буржуазной революции бунт галлов против франков, порабощённого большинства против меньшинства высокопоставленных и инородческих поработителей.

[3] Приватир – синоним слова «пират», активно употреблявшееся в век пиратства наряду с терминами «пират», «корсар», «капер» и др.

[4] ОТЦ – Общая Теория Цивилизации.

Источник - Александр БЕРБЕРОВ, научный обозреватель .

• • 100
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5