Архив новостей
Популярные новости
Самое обсуждаемое
Погода
- 5 июль 2019
| - 09:14
| - Просмотров: 678
| - Комментарии: 0
|
Пожаловаться
20 июня 2019 года прошла очередная «прямая линия» с президентом Путиным. Несмотря на снижение телевизионной аудитории этого мероприятия до минимума за последние 7 лет и снижение числа вопросов, все-таки президенту было направлено около 1,5 млн. вопросов.
Хотя СМИ пытались изобразить это как достижение, но показатель в 1,5 млн. вопросов к президенту – это показатель крайне низкой эффективности государственного аппарата, в первую очередь в регионах. Значительная часть вопросов к президенту связана с проблемами, которые не решаются на более низких уровнях власти. И многие из них вообще должны решаться не на президентском, а на муниципальном уровне.
С каждым годом острота и масштаб проблем только нарастает, а возможность их решать президентом в режиме «ручного управления» снижается. Но такая ситуация может означать тупик в развитии государства. На федеральном уровне же свидетельством тупика является неспособность власти организовать «прорыв» в экономике, а это ключевая задача, стоящая перед страной.
С чем связан тупик?
Основная причина такого бюрократического бессилия в очень своеобразном развитии российской государственности после 1991 г. И сочетает она 2 несовместимых крайности: жесткую политическую систему, основанную на «вертикали власти» и ортодоксальную неолиберальную экономическую модель, основанную на идее «рыночного фундаментализма».
Многие из заданных вопросов на «Прямой линии» показывают неспособность государства полноценно функционировать. Вопрос о сквере, школе и детском саде в одном из микрорайонов Красноярска, вопрос о водопроводе в Тюменской области демонстрируют бессилие местной и региональной власти самостоятельно и эффективно решать вопросы, относящиеся к их компетенции. Но многие из проблем, которые не были освещены на этой «Прямой линии», носят еще более серьезный характер. Например, последствия пенсионной реформы, свалка в Шиесе, варварская вырубка лесов в Сибири и их вывоз в Китай.
Или проблема с «черным снегом» в городе Киселевске Кемеровской области. Из-за нерешаемой проблемы с угольной пылью (и как следствие проблем со здоровьем у населения) жители города Киселевска обратились к премьер-министру Канады Трюдо с просьбой принять их в канадское гражданство. Выглядит на первый взгляд как анекдот.
Но обращение к Трюдо стало следствием политики властей региона, стремящихся ограничить людям возможность выразить свою позицию в рамках гражданской активности: на митингах, протестах, голодовках. В частности, глава региона 29 апреля 2019 г. заявил по поводу голодовки младшего медперсонала в Анжеро-Судженске с требованием не переводить их в уборщицы: «Голодовки объявлять у нас в Кузбассе это опорочить весь Кузбасс на весь мир».
Но при таком подходе люди начинают обращаться к премьер-министру Канады. А это куда как больший позор для региона, чем митинги и голодовки. Причем именно позор на весь мир.
«Рыночное хищничество» в России
Все перечисленные проблемы являются следствиями «рыночного хищничества», распространившегося в нашей стране в последние 30 лет. Это ситуация, когда во главу угла поставлено обогащение любой ценой, когда интересы людей никого не интересуют, когда к людям относятся как к средству для обогащения. А «рыночное хищничество», в свою очередь, стало следствием двух явлений.
Во-первых, существования вертикали власти, когда для чиновников важным является отчитываться только перед начальником, а не перед гражданами. А в остальное время они занимаются своими делами: либо работают, либо изображают работу, либо обогащаются, либо помогают обогащаться другим за взятки, по родственным связям и т.д. Население просто не имеет инструментов контролировать таких чиновников.
Во-вторых, к этому приводит неолиберальная политика, проводимая в стране правительством и ЦБ. Причем в ее крайних формах, своего рода «рыночного фундаментализма».
Неолиберальной политике требуются серьезные ограничения, чтобы она могла работать в интересах развития страны.
Ограничением может быть мощное гражданское общество, ставящее границы для бизнеса и власти и направляющее их работу в сторону учета интересов граждан. Но в России не развито гражданское общество. Более того, жесткая политическая система препятствует формированию гражданского общества в России.
Есть второй вариант, когда государство может ограничивать проявления неолиберальной идеологии, ставя приоритеты развития страны и социальной справедливости. Но наша власть сама проводит неолиберальную политику. Поэтому и серьезных ограничений для «рыночного фундаментализма» нет.
Путин на «Прямой линии» заявил, что у нас смешанная экономика. Но это так только по форме, когда государство является основным акционером многих компаний. На практике же, в экономике господствует «рыночный фундаментализм».
Когда госкомпании начинают преследовать в первую очередь корпоративные, а не общественные интересы. Когда государство вынуждено «выпрашивать» выплаты госкомпаниями дивидендов в размере 50 % чистой прибыли. Когда каждый год естественные монополии поднимают тарифы, делая существенный вклад в инфляцию.
Правда «чрезмерная рыночность» сочетается с чрезмерной непрозрачностью и закрытостью кадровых лифтов госкомпаний для большинства граждан. Граждане по сути не имеют никаких инструментов контроля за госкомпаниями, хотя в мире много госкомпаний, максимально открытых для граждан – как норвежская Statoil.
У нас же к примеру у «Газпрома» возможны такие случаи как дело Арашуковых с огромными хищениями или «пропажа» газопровода длиной в 125 км в Ленинградской области.
При этом об объединении усилий госкомпаний в целях развития страны речи просто не идет.
Можно привести в пример госбанки, которые могли бы проводить политику по кредитованию под низкий процент развития промышленности из приоритетных секторов. Именно так делали во многих странах Европы и Азии, добившихся «экономического чуда». Но наши госбанки предпочитают кредиты под высокий процент и с низкими рисками.
Да и крупными акционерами госкомпаний часто становятся иностранные инвесторы, для большинства из которых развитие российской экономики совершенно не важно по сравнению с возможностью обогатиться в спекулятивном ключе.
В частности, Сбербанком России в 2018 г. более чем на 30% владели акционеры из США и Великобритании (69,5 % акций от 47,52 % акций находящихся в свободном обращении).
В итоге инвестиции в России финансируются в основном на собственные средства, а доля банковских кредитов в инвестициях составляет около 10%. При такой ситуации о «прорыве» можно и не думать.
Или другой пример – нефтяные компании. Абсурдной выглядит ситуация, когда нефтяные компании получали компенсации из бюджета, чтобы сдерживать рост цен на бензин и дизель в России. И многие из этих компаний государственные, в частности «Роснефть» и «Газпромнефть».
Но, во-первых, за счет усилий государства по заключению договоренности «ОПЕК+» они имеют огромный выигрыш за счет относительно высоких цен на нефть. А, во-вторых, за счет обесценения рубля они имеют дополнительные сверхдоходы в рублях. При этом и так беднеющее население обкладывают дополнительными налогами и снижают социальные гарантии.
Нефтяные компании ссылаются на «налоговый маневр». И это в определенной степени так. Абсолютно непонятно перекладывание на граждан дополнительной налоговой нагрузки (за счет увеличения НДПИ и снижения экспортной пошлины), когда доходы граждан сокращаются. Кстати, МВФ рекомендует вообще не сдерживать внутренние цены на топливо. Хотя, выполнение этой рекомендации стало бы прямым путем к социальному взрыву. А наиболее правильным решением стала бы отмена «налогового маневра».
Но ожидать этого в ближайшее время не приходится, учитывая то, какую экономическую политику проводят правительство и Центробанк. А они проводят ортодоксальную неолиберальную экономическую политику, в значительной степени оторванную от реальности. Их приверженность «рыночному фундаментализму» в значительной степени связана с желанием копировать экономическую политику, свойственную развитым странам, причем даже пытаясь превзойти их в своей «рыночности».
Абсурдным выглядит, например, желание Центробанка выступать в роли своего рода «арбитра», стоящего «над схваткой», «таргетирующего инфляцию» и не отвечающего напрямую за рост экономики. При том, что центробанки стран, проходивших модернизацию, действовали в значительной степени в «связке» с министерствами и ведомствами, отвечавшими за развитие этих стран.
В некоторых странах, они вообще были поставлены в зависимость от органа, ответственного за рост экономики (например, в Южной Корее с 1960-х и до конца 1990-х гг. во время «экономического бума» Центробанк находился под контролем Министерства финансов и Комитета по монетарной политике).
Экономическая политика развивающейся страны должна быть принципиально другой: доступные кредиты для новых предприятий, льготные кредиты для приоритетных отраслей, поощрение внутреннего спроса, снижение налогов и т.д.
Или абсурдным выглядит увлечение нашего правительства разными модными начинаниями. Причем с результатами для развития страны, близкими к нулю. Это и Сколково, и Москва как международный финансовый центр, и нанотехнологии. В последнее время это увлечение «цифровизацией».
Наше правительство чуть ли не пытается показать, что мы «передовики» в этом процессе. Но проблема, почему цифровизация «пробуксовывает» во многих странах – это этическая сомнительность некоторых направлений цифровизации. Особенно там, где человеческую личность пытаются поставить под контроль.
Так что нашему правительству нужно тратить время и деньги не на такие спорные начинания (причем проводимые без широкого общественного обсуждения), а на решение насущных задач, стоящих перед страной.
И самая главная задача, стоящая перед страной – это модернизация. Создание мощной промышленности, мощной финансовой системы для развития страны, роста благосостояния граждан и комфортной среды для людей. А для этого ЦБ, правительство и другие органы власти должны действовать как единое целое, в рамках ясной программы модернизации, не боясь применять нестандартные подходы, не пытаясь копировать развитые страны или следовать рекомендациям МВФ.
Отчасти такое понимание есть. И слова Путина в интервью накануне саммита G20 в Осаке про то, что либеральная идея себя изжила казалось бы свидетельствуют о таком понимании. Но на деле присутствует тот же «рыночный фундаментализм», та же ортодоксальная неолиберальная экономическая политика. Как следствие, никакого «прорыва», а стагнация и деградация во многих сферах.
Конечно, дело не только в «рыночном фундаментализме». Он дополняется уже упомянутой неэффективностью жесткой политической системы, построенной на вертикали власти. Когда чиновников обычно набирают по принципу лояльности, когда для многих из них важным является выслужиться перед начальником, а не работать в интересах простых людей.
При такой системе граждане практически не могут повлиять на принятие ключевых решений. Они не могут повлиять на проводимую социально-экономическую политику. Возможности провести референдум у граждан практически нет, особенно по таким важным вопросам, как пенсионная реформа. Чиновники в основном реагируют на требования граждан в стиле «я тоже вам сейчас могу качнуть (права)», «это постоянные бузотеры», «всякая шелупонь, которая здесь никто и звать никак».
Партия власти в Государственной Думе действует фактически как часть исполнительной власти, проводя уже принятые на уровне президента и правительства решения (как это было с той же пенсионной реформой). Это абсурд, ведь представительная власть («представляющая граждан») по определению должна проводить решения, отражающие интересы большинства населения. И множество других проявлений неэффективности вертикали власти, которые просто не дают возможность наладить диалог общества и власти.
Так что, возможно, причиной следования «сверхрыночной» крайности в области экономической политики является излишняя жесткость нашей политической системы. Таким образом, крайность в одном дополняется крайностью в другом. Поэтому и решение проблемы можно увидеть в преодолении этих двух крайностей.
Возможные решения проблемы
Для того, чтобы преодолеть состояние управленческого тупика, нужно изменить систему ценностей нашего государства. От системы, настроенной на благополучие чиновников и обогащение любой ценой, мы должны перейти к системе, где главным было бы благополучие населения. Звучит на первый взгляд декларативно, но у такого изменения есть два практических следствия.
Первое направление – снижение жесткости политической системы. Вертикаль власти должна претерпеть существенные изменения. Ответственность должна быть больше смещена на уровень регионов и местной власти. При этом должно быть изменено и распределение финансирования с федерального уровня на нижестоящие уровни власти. Для начала это может быть переход к системе 50% доходов федерального правительства и 50% доходов региональной и местной власти.
Права и ресурсы властей на местах должны вырасти. Параллельно должна вырасти и ответственность местных властей перед гражданами. Может быть снижен срок, на который избирается губернатор (сейчас многие губернаторы эффективно работают только в пределах 1 года, чтобы быть избранными на выборах).
Может быть введена система отзыва региональных и муниципальных депутатов населением в случае недовольства граждан результатами работы. Возможностей много, но конкретные механизмы повышения ответственности должны быть проработаны.
На федеральном уровне необходимы такие же изменения. В первую очередь это касается социально-экономического блока. Требуется кардинальное изменение положения ЦБ, введение его ответственности за рост экономики.
Должны быть прояснены функции Министерства экономического развития. Если это прогнозирование (как сейчас), то необходимости в таком министерстве нет, достаточно ведомства в подчинении Министерства финансов или другого министерства. Если же это экономический рост, то Министерству должны быть даны реальные полномочия для этого. Но и должна быть серьезная ответственность за слабые результаты.
Во-вторых, должна быть серьезно ограничена оттодоксальная неолиберальная экономическая политика. Догмы «вашингтонского консенсуса» должны отойти на второй план. Антисоциальные реформы должны быть свернуты. В основу экономической политики должны быть поставлены интересы модернизации страны и повышение благосостояния людей.
Для модернизации страны требуется создание ключевого введомства в области экономической политики, координирующий другие ведомства, такие как ЦБ, Министерство финансов, Министерство экономического развития и др. Вероятно, в область компетенций этого органа необходимо включить и кадровые назначения на ключевые должности в социально-экономическом блоке.
Иначе будет «разброд и шатание» среди министров, как сейчас. ЦБ будет «арбитром», еще кто-то прогнозистом, кто-то казначеем, кто-то «главным по цифровизации», а кто будет отвечать за развитие экономики - непонятно.
Проблема текущей ситуации в том, что никто и не отвечает за развитие экономики. Не желанием ли избежать ответственности обусловлена тенденция принимать ключевые решения в соответствии с рекомендациями МВФ. Но это приводит только к тому, что вся ответственность в конечном итоге ложится на президента страны.
Но со стороны главы государства должна быть политическая воля создать такой действительно авторитетный орган власти и поделиться с ним частью своих полномочий. Президент должен быть готов отказаться от системы, когда он все контролирует. Когда министры, если что, могут прийти к нему и отстоять ведомственные интересы. Отстоять ситуацию, когда ничего кардинально не меняется, а ситуация медленно, но устойчиво деградирует. Но должен быть найден действительно авторитетный человек на роль своего рода Дэн Сяопина во главе координирующего органа экономики. Того, кто сможет осуществить действительный «прорыв» в экономике.
И другого варианта нет. В стране уже экономический кризис и он постепенно переходит в социально-политический кризис. Доверие к институтам власти серьезно подорвано. Социально-экономическая модель вызывает отторжение уже большинства граждан. Люди не видят перспектив, а это самое опасное для страны. И для такой сложной во всех отношениях страны с выстроенной вертикалью власти доверие к президенту на уровне 30% (на уровне европейского политика средней популярности) – это очень мало, опасно мало.
Президент еще никогда кардинально не менял проводимый в стране курс. И есть большие сомнения, что он сделает это сейчас. Но это единственная возможность для власти справиться с ситуацией. Если этого не произойдет, останется только надеяться, что в этот раз народ и лучшие его представители не допустят развала страны, как это было в 1991 году.
Михаил Чистяков
Источник - km.ru .
