Судья Конституционного суда РФ Константин Арановский в комментарии к одному из судебных решений неожиданно обрушился с критикой на систему образования, сформулировав вывод, что она не может уверенно гарантировать профессиональную квалификацию обладателей дипломов.

Судья критикует образовательные реформы и слепое следование принципам болонской системы. Он приходит к выводу, что "бессчетные ресурсы", потраченные на проведение образовательных реформ, "можно было израсходовать во благо науке и на достойную оплату преподавательского труда".

"Улучшения в образовании длятся лет тридцать, а результаты их все еще спорны, так что теперь, когда столько истрачено, а доверия дипломам не прибавилось, нет причин полагаться впредь на министерские решения, инициативу ректоратов и на энтузиазм активистов, — заявил судья Конституционного суда.— Не исключено, что придется теперь подождать, пока дипломы большинства вузов и техникумов (лицеев, колледжей и др.) станут убедительными".

Дальше судья напоминает о низких зарплатах преподавателей, подчеркивая, что от их "благополучия и достоинства" напрямую зависит качество обучения.

Отчего этими вопросами озадачились в Конституционном суде и почему недовольство судей вызвала система образования в целом, Накануне.RU рассказал профессор Александр Иванов.

— Почему рынок за 30 лет не смог отрегулировать спрос и предложение на качественное образование?— Сейчас система не удовлетворяет запросам рынков. Это констатирует не только судья, это констатирует и бизнес. Кадров нет. Их нет просто ни для кого. В Сбербанке не хватает кадров, инженеров и так далее. Почему так получилось?

Причин очень много. В советское время система образования запросы экономики, запросы всех остальных сфер жизни во многом удовлетворяла. Никаких проблем не возникало. Сразу же формировались соответствующие образовательные учреждения и сразу же готовили специалистов. В последнее время эта система систематически перемалывалась, ломалось старое.

— Какую роль в этом сыграла упомянутая в КС болонская система?

— Болонская система просто разрушила ту систему, которая работала. Она нанесла самый мощный удар, не говоря уже о ЕГЭ и подготовке абитуриентов, которая рухнула фактически. В функционирующую систему образования принесли новый формат, что пять лет учить неправильно, это неэффективно, давайте учить по-другому: четыре года бакалавр, потом два года магистр и в итоге мы получим супер-специалиста и прочее.

Но как этого добиться, должны были решить сами вузы. Им предложили провести кардинальную перестройку, сломать старые системы и создать новую, которая как бы должна хорошо работать. При этом ресурсов для этого у вузов не было никаких.

Это надо понимать, потому что преподаватели в то время получали нищенские зарплаты, наиболее креативные и эффективные покинули систему высшего образования. Там осталась масса, которая тянула прежний воз, по старой системе выпускали прежних специалистов.

Учитывая низкий уровень подготовки абитуриентов, которые стали поступать, которые не были готовы учиться, потому что не сдавали вступительных экзаменов, они сдавали некий ЕГЭ абстрактный, который не имеет отношения к данному университету. В итоге получилось крайне низкое качество бакалавров.

— Но болонская система внедрена уже давно. Почему в ней не произошло улучшений?

—- А какое улучшение может быть? Конкурс на бакалавров есть, желающих учиться на престижных специальностях сколько угодно – юристы, экономисты, программисты, их толпа идёт. Финансирование идёт, всё хорошо.

Теперь дальше – магистратура: инженер-бакалавр — это не инженер, это техник, и это все признают. А магистратура совершенно массово идёт в вечернее время. Дневного образования там фактически нет: это Высшая школа экономики, это Санкт-Петребургский университет, Петрозаводский… Магистратуру устраивают вечером. Почему? Потому что магистр работает, они все работают, они вынуждены это делать. Они заканчивают бакалавриат, а вечером ходят учиться, получать высшее образование.

Бакалавров сколько угодно желающих, а в магистратуру, как правило, недобор. Поэтому и занятия в вечернее время, чтобы хоть кого-то уговорить, потому что они днём работают. Система, которая работала, уничтожена, а сейчас создано нечто, которое непонятно куда ведет.

— В КС также посетовали на то, что преподаватель получает премии не за работу, а за хорошую отчётность и статистику. Но почему отчётность не отражает качества работы?

— А вы посмотрите на отчётность. Недавно министр Котюков учредил показатели эффективности работы вузов и эффективности их руководства. Это можете найти на официальном сайте.

Первое – это качество образования, качество работы. А какие там показатели? Первый показатель – это средний балл ЕГЭ поступивших студентов, а второй показатель – доля магистрантов. Цифра приёма в магистратуру зависит от министерства – если оно спустит большие цифры, то где-нибудь наберёт этих магистрантов, зачислит. Сами преподаватели иногда поступают в магистратуру, чтобы места заполнить. Контроль над цифрой будет хороший. Вот это показатель. По этому показателю вуз финансируют.

ЕГЭ сданы хорошо – вот высокие баллы, например, Петрозаводский университет набирает студентов из Карелии. Будет там повыше балл ЕГЭ – будет выше, пониже и там пониже. Он никак не зависит от вуза совсем.

У них логика – если ты будешь хорошо работать, хорошие студенты с высокими баллами будут стремиться учиться у тебя. Смешно просто. Если вуз педагогический, скажем, или сельскохозяйственный – кто туда стремиться будет?

— Связано ли с этой системой усилившееся в вузах административное давление?

— Это ещё более серьёзный вопрос. Понимаете, министерство требует отчётности, потому что они по отчётности какие-то цифири зачёркивают, имитируют свою работу. Им нужна отчётность, это просто хлеб министерства.

А помимо отчётности, они ещё и противоестественные вещи проводят – та же самая Болонская система, о которой мы говорили, нормативное подушевое финансирование, когда вамуз платят деньги по количеству имеющихся студентов (соответственно отчислить никого нельзя категорически – любой двоечник в вузе сидит до пятого курса).

Все эти вещи, которые сверху внедряются, они разрушительны для образования.

Получается довольно любопытная ситуация: ректор подчинён напрямую министерству, его могут уволить, у него в этом плане прав нет никаких, для него кнут есть. Любое нарушение – и его увольняют, примеры такие были. Он все инициативы, идущие сверху, обязан проводить, а инициативы разрушительные. Коллектив это прекрасно понимает. Когда ректор начинает говорить, что давайте мы сейчас перейдём на Болонскую систему, как это было у нас, в Петрозаводском университете, когда её внедряли, давайте учить студентов за четыре года ,чтобы они были лучшими специалистами, мы говорим – как это можно? Он, естественно, обижается. А коллектив против. Возникает конфликт между руководителем и коллективом совершенно понятный.

Ректор получил возможность экономить деньги, извлекая их из учебного процесса, откуда угодно, выписывать премии самому себе. Понимаете, кнут для ректора – это указания сверху и возможность увольнения, а пряник – это новая система оплаты труда, возможность перераспределения средств за счёт коллектива, ограбления простого преподавателя.

Этот механизм очень интересный, когда руководство вузов, ректорат, сам ректор получают больше, у преподавателей нищенская зарплата, при этом средняя получается более-менее сносная. Это та проблема, с которой сейчас здравоохранение столкнулось.

— Как вы считаете, почему о проблемах заговорили в таком далёком от вопросов образования суде?

— Есть такое ощущение общее, дело даже не в самом КС или судье, что в образовании у нас идёт всё не так, оно абсолютно чёткое сформировалось. Это понимание начинает прорезаться наверху. Какие-то слухи доходят, что в образовании грядут реформы, что с образованием что-то надо делать. Может, это связано с тем, что есть некий общественный заказ на смену всего и вся и люди, которые обладают определённой политической ответственностью, это как-то чувствуют и рискуют говорить такие вещи.

— Значит ли, что можно ожидать возврата к советской системе?

— Понимаете, что значит — возвращение к советской системе? У нас есть национальный опыт построения системы образовательной, признанной во всём мире. Отказываться от этого опыта, делать то, чем мы занимались последние 30 лет — это просто глупо. Этот опыт надо использовать максимально во всех его составляющих. Это наш национальный опыт, он работал, ио будет работать и сегодня, бесспорно.