Ведущий "Дежурного по редакции" Егор Холмогоров признался, что уже сама по себе формулировка предмета закона о домашнем насилии ему кажется абсурдной. 

"Оказывается, семейно-бытовое насилие - это некое умышленное деяние, содержащее угрозу причинения психического страдания или имущественного вреда и при этом не содержащее признаки административного правонарушения или уголовного преступления? Это как? Некое деяние, которое не является преступным, которое не содержит прямую угрозу, а потенциальную угрозу, оно тем не менее объявляется наказуемым", - изумляется Холмогоров. 

Гость программы, адвокат Матвей Цзен, согласился, заявив, что ведущий абсолютно прав. 

"С точки зрения российского права подобная формулировка абсолютно недееспособна. В нашем законодательстве нет нормативного определения понятия "страдание", соответственно, размышлять о психическом или физическом страдании возможно, только исходя из их бытового толкования, словарного толкования, но, как мы знаем, это толкование достаточно неопределённо для того, чтобы под подобные действия, потенциально угрожающие каким-либо страданием, можно было бы подвести что угодно. Совершенно непонятно, что авторы законопроекта подразумевают под угрозой причинения имущественного вреда, особенно учитывая то обстоятельство, что в соответствии с законодательством абсолютное большинство семей у нас существует в формате общего имущества, мало кто его делит", - сказал юрист. 

Он добавил, что даже не может привести ни одного примера, поскольку всё, что приходит на ум, в той или иной степени нарушает уже действующее законодательство и является либо уголовным преступлением, либо административным правонарушением, в силу чего уже выпадает из-под действия данного закона.

Холмогоров в свою очередь заметил, что его смущает то, как закон может трактовать отношения в многодетной семье, поскольку тут без определённой дисциплины, без жёстких требований, невозможно воспитать детей. 

"Когда ты говоришь: "Немедленно вставай в школу!" или когда ты говоришь: "Немедленно отдай смартфон, потому что нужно делать уроки!" - это может быть воспринято как психический вред? Формально под этот закон такие действия подпадают автоматически. Разве не так?" - поинтересовался ведущий у юриста. 

Цзен признал, что формулировка настолько широка, что каким-то образом аргументированно возразить против неё невозможно. 

"Под неё может попасть всё что угодно. Поэтому, конечно, законодательство с подобного рода формулировками нельзя принимать, особенно учитывая то, что наша страна построена на бюрократическом, формальном понимании законов и органы, которые их исполняют, они стремятся буквалистки их понимать. Поэтому, конечно, лучше потратить больше бумаги и создать большое определение, которое бы действительно в себя включало те вещи, с которыми они действительно хотят бороться", - предложил адвокат. 

Холмогоров поддержал идею, отметив, что необходим перечень с реальными действиями, которые могут быть определены как насилие. 

"Есть ужасные случаи, ужасные примеры. Но фактически сейчас эти ужасные частные случаи и примеры используются для продавливания максимально общей и позволяющей чудовищные передержки и злоупотребления формулировки. Возможен ли корректный перечень? Так же, как у нас Уголовный кодекс состоит из перечня конкретных деяний, большинство из которых очень точно определены?" - задал вопросы адвокату ведущий. 

Но Цзен заявил, что создание такого перечня невозможно в контексте именно профилактики семейно-бытового насилия.

"То есть мы говорим не о борьбе с семейно-бытовым насилием, а о его профилактике. То есть о создании той ситуации, когда оно не возникло. Ближайшим аналогом является профилактика болезни. Человек, который проводит профилактические мероприятия, закаляется, принимает витамины, ведёт здоровый образ жизни или даже вакцинируется, он не болен", - проводит аналогию юрист, добавляя, что профилактика - это социальная работа, а не работа участкового. 

"Тогда получается, этот закон вообще мимо всего. Потому что его центральное и самое опасное понятие - это понятие так называемого защитного предписания, которое, по большому счёту, ограничивает права человека, которого в досудебном порядке признали насильником, причём психическим, имущественным и так далее", - говорит Холмогоров. 

Цзен снова соглашается с ведущим, называя формулировки "кафканианскими". 

"Основанием для начала процесса служит заявление о начале процесса. И мы начинаем, соответственно, процесс, результат которого уже предрешён самой такой бюрократической логикой этого документа. Кто-то будет объявлен виновным нарушителем", - поясняет сравнение адвокат. 

Он добавляет, что законопроект фактически возлагает, с одной стороны, обязанность, с другой стороны, даёт очень широкие полномочия "самому умершему" институту участковых. 

"Проблема института участковых в том, что он очень перегружен и довольно мало контролируем. Потому что участковые находятся примерно в положении солдата на передовой. То есть ниже участкового не пошлют, ничего начальство мне не сделает, я уже участковый. И этому участковому, даже представим себе идеального участкового, его первая проблема, что он очень перегружен. Что он хочет от законодателя? Чтобы ему дали конкретные инструкции, как действовать в чётко описанных ситуациях по чётким правилам. Ему вместо этого даётся законопроект, который он может понять только определённым образом: поступило заявление, я должен вынести защитное предписание", - предупреждает Цзен. 

При этом, по его словам, никуда не уйти от "палочной системы" в МВД. Иными словами, у участковых появится норма защитных предписаний, которую они должны будут выполнять ежемесячно, причем с нарастающим итогом.

"Нужно будет выдавать на одно защитное предписание в этом месяце больше, чем в предыдущем, чтобы показать свою работу, а затем надо будет, поскольку это тоже возложено на полицию, обращаться в суд за получением судебных защитных предписаний. Здесь мы переходим к ключевой коррупционной и крайне опасной для обычных граждан теме этого законопроекта - это судебному защитному предписанию, а именно тому положению в этом предписании, которое позволяет де-факто выселить человека из его собственного жилья. Это совершенно абсурдно и совершенно противоправно. Потому что конституционно установлено право на жилище. Основания для ограничения этого права в нашем законодательстве чётко прописаны и довольно малы", - подчёркивает адвокат. 

Цзен отмечает, что фактически это можно назвать утратой права собственности с некоторыми ограничениями, то есть человек сохраняет право собственности, но жить в квартире он не может. 

"То есть фактически по силе воздействия этот судебный ордер, судебное защитное предписание довольно близки к аресту. Обратим внимание, что у нас следующая после ареста более слабая мера пресечения - это домашний арест. А у нас некий бездомный арест. Вы можете находиться где угодно, но вне вашего дома. И вот этот бездомный арест, конечно, будет использоваться квартирными рейдерами для выселения людей. Потому что совершенно понятно, что человек, который фактически не может пользоваться имуществом, с большей охотой расстанется с его юридическим титулом, не говоря уже о том, что это колоссальный социальный удар по стабильности", - предупредил адвокат.