Это статья для тех, кто хочет сохранить Россию. Для тех, кто понимает, что Россия – это не территория и даже не отдельные люди, которые на ней живут. Люди приходят и уходят, а страна остается. Россия – это суммарная душа народа, сумма памяти, ценностей, знаний и умений всех людей, причисляющих себя к народу (всем народам) России. Потому что если даже все эти люди будут живы и здоровы, но откажутся от общей памяти, это будет другой народ, другая страна. Может быть, лучше. Может быть (и это более вероятно), хуже. Но не Россия.

Здесь, на «Авроре» собралось довольно много таких людей, и естественно, что возник проект «КОНСТРУКТОРСКОЕ БЮРО, ИЛИ СССР 2.0», который вызвал серьезный резонанс в локальном сообществе. Исходной точкой явилась статья Б. Митрофанова «О необходимости придания разговорам смыслов, или СССР 2.0», где предлагался эксперимент, в котором следует  «построить ячейки нового общества, на новых, нерыночных принципах, объединить эти ячейки сначала – в корпорацию, затем – в Мега-корпорацию-государство».

А также «разрабатывать теорию Образа Будущего, теорию новых общественных отношений и хозяйственные практики на коллективистской основе», и даже сделать «Аврору» «одной из точек сборки нового, будущего миропорядка».

При этом не была явно выражена еще одна постоянно присутствующая на  «Авроре» цель: сохранение России в мировой истории, причем в качестве одной из нескольких ведущих стран, формирующих эту историю.

Я полностью солидарен с этими идеями, но, к сожалению, вижу практическое отсутствие теоретической базы, очевидное в развернувшемся обсуждении. Задача глобальная, и даже вселенского уровня, но где набор идейных инструментов, подходящий для ее решения?

Сначала теоретического, затем на уровне плана действий, и только затем практической реализации.

Как говорит уважаемый МЛХ, у нас нет подходящего языка. И, не побоюсь этого слова, парадигмы. А без парадигмы (системы взаимодополняющих знаний и умений) нет научного (и революционного) сообщества; напомню, что парадигма марксизма стала «генокодом» коммунистической партии России в 1898 году.

Без этой парадигмы могла бы возникнуть российская анархическая партия, православно-демократическая или еще какая-то, но не коммунистическая. И история пошла бы по другому пути, скорее всего, худшему, потому что качество идей Маркса на порядок выше, они до сих пор обсуждаются во всем мире в десятки или даже сотни раз интенсивнее, чем идеи анархистов.

Беда наша именно в том, что парадигмы для России еще нет. Если бы она была, Академия наук, АП, правительство (под воздействием волшебного пендаля), уже давно бы проводили конференции и рисовали государственные программы.

Пока у вас нет теории электромагнетизма, вы не можете спроектировать электростанцию или трамвай. А пока вы их не спроектируете, то не сможете построить. Вы их даже вообразить не сможете. Вот каково значение парадигмы. Парадигмы – это инструмент эволюции общества.

Почему? Потому что общество основано на идеях. Устройство биологического организма записано в генокоде, а устройство человеческого общества записано в его культуре, в сумме знаний. Там записано устройство каменного топора, лука, копья, одежды, жилища, самолета, электростанции. Там записано, как организовать охоту, как устроен завод, армия, научный институт, суд, правительство, государство.

Значит, и изменение (развитие, эволюция) общества происходит через изменение идей, образов вещей и организаций в сознании людей и более сложных когнитивных моделях: конструкторских бюро, где знания разных специалистов объединяются с помощью обсуждений, текстов, чертежей, планов и проектов. В отличие от биологической эволюции, звеном которой является мутация, каждый шаг социальной эволюции начинается с идеи о новом инструменте, новом способе организации общественной деятельности (в охоте - загон, в военном деле - когорты, в производстве – конвейер).

Всякое важное изменение общественного устройства начинается с появления новой органической системы взаимосвязанных и взаимно обусловленных идей (буду для идеальных систем использовать  термин «парадигма», предложенный Томасом Куном для обозначения суммы идей, составляющих науку).

Но на самом деле некоторый набор элементов для создания парадигмы сохранения и развития России уже есть. Из них можно соорудить базовую теорию и даже парадигму (которая не только комплекс теорий, но и комплекс инструкций по их практическому применению, по устройству приборов, связывающих теории и практику в обоих направлениях, энциклопедии, история науки, учебники, учителя и студенты и так далее).

И я хочу их здесь представить. Поскольку мне нужно охватить максимальный круг людей, я постараюсь написать все очень просто, не в стиле научной статьи. Но вся эта научная база стоит за каждым тезисом, и ссылки на источники я дам.

Мне кажется, наша парадигма должна так же отличаться от современной западной, как гелиоцентрическая система мира от геоцентрицеской. Западная доктрина основана на индивидуализме. Есть даже такой научный принцип: «методологический индивидуализм», из которого возникают заявления типа знаменитой фразы Тэтчер о том, что «такой вещи, как общество, не существует».

У меня более интересная точка зрения: не существует такой вещи, как индивид. Точнее – независимый индивид или «отдельно взятый человек». Надо просто немного подумать. Откуда может взяться независимый индивид? Самозародиться в вакууме? Как раз «независимый индивид» является схоластическим концептом, а не общество. Такой вещи, как «независимый индивид» просто никогда не было, да и быть не может.

Человек с языком и знаниями возникает только как продукт общества. Ни один «индивид» не изобретал язык. Да и зачем язык отдельному индивиду? Общество первично, индивид уже с младенчества является носителем некоторой малой части идей общества. Он с детства набит предрассудками и ценностями своего общества. Он действует, ведомый доставшейся ему каплей из океана идей, принадлежащих человечеству.

Независимый индивид – это потерянный ребенок, который не успел пройти социализацию. Такое  случалось и, если ребенок был вне общества с младенчества до 5-6 лет, то он оставался умственно отсталым. Если бы их не нашли и не учили, то ни говорить, ни мыслить как человек они бы так и не смогли.

Теория «общественного договора» исходит из совершенно идиотской предпосылки: что миллион таких потерянных детей, до этого не входивших ни в какое общество (следовательно, не умеющих разговаривать), вдруг собрались и решили создать общество, потому что внезапно поняли, что жить в обществе выгодно для каждого из них.  Не случайно книгу о сообразительном Маугли написал столь английский джентльмен, как Р. Киплинг. Но эта абсурдная теория в несколько завуалированном виде до сих пор находится в основе западной политологии.

Надо сказать еще одну обидную для индивида вещь. Мышление – это не свойство индивида. Или (так и быть) свойство, но в ничтожной мере. Мышление – это свойство общества, оно возникает в результате метасистемного перехода (Турчин), когда возникает новый системный уровень: система, созданная из организмов, как сам человек создан из клеток.

Мышление основано на языке, но разве язык – это атрибут индивида? Я определяю мышление, как способность создавать знания и оперировать ими. Главное, конечно, создать знания, без чего оперировать нечем. Но оставим индивиду в утешение хотя бы способность пользоваться  мышлением, происходящим в социуме.

И в какой мере индивид способен создавать знания? Большинство гордых собой «индивидов» вообще никаких знаний не создают; самые гениальные люди создают некоторое очень небольшое количество знания. Но какую часть в их собственной сумме знаний создали они сами? Не более одной тысячной. Ньютон не придумал математику. Он не придумал язык и письмо. И Эйнштейн тоже. Эйнштейн опирался на эксперимент Майкельсона, но сам сделать интерферометр он бы не смог. Любой ученый или изобретатель пользуется концепциями, созданными тысячами людей на протяжении тысяч лет. Он может открыть несколько своих, может комбинировать уже известные идеи в принципиально новые комплексы. Вот в этой степени индивид разумен, но и только.

Причем как раз творцы это о себе понимают, как Ньютон, который «стоял на плечах гигантов». Или как сказал Бродский в своей Нобелевской лекции: «Поэт, повторяю, есть средство существования языка… Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку. ... Это и есть тот момент, когда будущее языка вмешивается в его настоящее». Вот еще пара цитат: «Перо гения мудрее самого гения и увлекает его дальше пределов, поставленных им самим своей мысли» (Генрих Гейне); «Гений есть торжественнейшее и могущественнейшее проявление сознающей себя природы…» (Василий  Ключевский).

Все эти высказывания есть результат размышления гениев о самих себе (да, не все гении гениально думают о себе, у многих рефлексия на уровне заурядного человека): проницательное самокопание привело их к отчетливому пониманию того факта, что они являются орудием чего-то высшего, чем они сами.

Конечно, чтобы понять это о себе, человек должен совершить переворот в своем сознании, такой же, какой совершили Коперник и Галилей. Человек в обществе подобен нейрону в мозге. Нейрон реализует только небольшую часть мыслительного процесса. Отдельному нейрону трудно, даже невозможно понять, что такое «человек». Но в компании с другими нейронами он уже может составить некий образ своего носителя. Да, а другие компании (ансамбли) нейронов хранят образы других людей, образы сообществ (например, своего класса, школы, города, страны), ну и так далее.

Человеку неуютно терять свое центральное место во Вселенной, столь очевидное, если смотришь из своей головы. Ему неуютно чувствовать себя элементом чего-то огромного и не вмещающегося в сознание.

Но кто свободнее: тот, кто знает истину и может правильно действовать, направляя огонек своего разума в океане народной души, или тот, кто верит возвышающему его обману?

Когда я понял про себя, что все знания, которые я считал своими, за исключением  того немногого, что придумал я сам, на самом деле загружены в меня из общей копилки, и даже не только знания, но и устремления, я почувствовал себя нанизанным на стержни неподвластных мне идей.

Подумав немного, вдруг почувствовал, что это не железо, а родной с детства теплый океан человеческой мысли, который проникал в меня очень давно через разные книжки и окружающих людей. И, поняв это, я вдруг почувствовал новую свободу движения в этом океане, который стал более понятным.

Подумав еще немного, я понял, что индивид, хотя и состоит духовно на 99,9% из идей, созданных другими людьми, но притом абсолютно уникален, потому что количество сочетаний для тысяч идей в моей голове из миллионов идей, принадлежащих обществу – это число порядка количества атомов во Вселенной (см. формулу для количества сочетаний из n элементов по k).

Эта уникальность создает для каждого исключительные возможности, хотя понять их непросто.

Кроме того, индивид активен, он может (и даже должен, если не забыл, кто его создал) найти полезное применение подаренной ему уникальности. Да, индивид орудие общества, но он может влиять на общество и иногда очень сильно. Общество изменяет себя, развивается, через индивида.

Маркс писал, что «теория становится материальной силой, как только она овладевает массами», но зарождается теория через индивида, пусть даже народ сконцентрировал в нем некий набор общественных идей. Мы получаем новую модель разума, где общее и индивидуальное соединено в социальном когнитивном процессе.

Кстати, создатели искусственного интеллекта копают не там: они ищут разум в индивиде, не обращая внимания на социальность мышления.

Так мы сможем исследовать на новых, более истинных и научных основаниях,  как движется в истории общество, народ, который Достоевский назвал «телом божьим». Но если народ – это тело божие, то тогда сумма знаний общества, коллективный субъект, и есть тот Бог, которого силятся познать разные религии подобно слепым, ощупывавшим слона.

Мережковский поднимал этот вопрос на еще более высокий уровень. Для него даже целый народ не мог быть носителем Бога. Бог должен быть чем-то высшим, чем «носитель». Высшим, чем народ и высшим даже, чем все человечество целиком. Но тут можно вспомнить про идею Гегеля о Мировом Духе, который растворился в материальном мире с тем, чтобы пройти весь путь самопознания и обрести абсолютную свободу.

Так и сумма идей народа не является чем-то застывшим, она развивается, познает окружающую Вселенную и создает в ней новое. Куда направлено это движение?

Народы являются результатом миллиардов лет развития Вселенной и продолжением этого развития. Вселенная устроена так, чтобы порождать эволюцию, но человечество вряд ли является конечной точкой. Глядя назад в историю мира, мы понимаем, как высоко поднялось человечество относительно неживой и даже живой материи. Значит, весьма вероятно, что впереди нас ждут еще большие высоты.

Человеческой цивилизации доступна некоторая часть знания о мире. Или один из множества вариантов такого знания. Но другие цивилизации видят мир с других точек зрения и с помощью иных когнитивных структур. Если им удастся обменяться своими картинами мира, возникает когнитивная система галактического уровня, мета-цивилизация.

Обмениваясь своими уникальными образами мира они смогут подняться еще на один уровень познания мира. Возможно, когда когнитивная система дорастет до размеров Вселенной, она сможет понять ее до конца и выйти за ее пределы.

Вот эти высоты и есть то, что выше даже народа в целом. Но это в будущем; а сейчас путь Мирового Духа не продолжить без народов, составляющих человечество, каждый из которых ищет свою дорогу  наверх, причем никто не знает, чья дорога на самом деле верна. Наш долг, долг России перед Вселенной на сегодня в том, чтобы продолжать свой особенный путь. Собственно, выбор невелик: или идти вперед своим путем, или пополнить список исчезнувших цивилизаций.

Та цивилизация, которая гипостазирует индивида, совершает величайший обман этого самого индивида в корыстных целях своих управляющих: вырвать его из мудрости родового сознания и превратить в болванчика, управлять которым недорого. Этот обман – первое, что мы должны сбросить при создании конструкторского бюро русской цивилизации.

А затем нам нужно создать теорию и технологию коллективного мышления, направленного на разработку моделей будущего, желательного для всего народа. Если значительная часть населения будет принимать участие в этом мышлении о будущем, то это будущее станет их общей целью, народ действительно становится творцом своей судьбы, а государство становится всенародным.

Преодолевается отчуждение государства от народа.

Главная проблема в том, как уловить, объединить, согласовать миллионы разнообразных представлений людей о лучшем будущем.

Раньше это было невозможно, потому что не было современных средств коммуникации. Грамотность, газеты, радио и телевидение обеспечили в XX веке возможность донести какие-то идеи до каждого в стране, но это была связь односторонняя.

Только в конце XX века интернет создал возможность высказаться каждому, но для 80-90% населения эта возможность стала доступна только сейчас. И это далеко не вся проблема.

Во-первых, если все эти миллионы выскажутся, кто будет анализировать это море мнений? Во-вторых, ясно, что большинство не может квалифицированно судить о сложных проблемах. В-третьих, желания людей различны, даже противоположны, как соединить их в единую модель будущего?

На самом деле люди на сегодня намного более образованы, чем 150 лет назад. Неграмотных практически нет. Сложные вещи можно объяснять на простых примерах, расшифровывая для людей те результаты сложных проблем (например, глобального изменения климата), которые коснутся лично их.

Развиваются новые подходы, такие, как электронная демократия, в которой изобретаются новые способы участия людей в принятии решений, например, делегирование своего голоса экспертам, которым я доверяю и которые знакомы с конкретной проблемой. Таким образом, у гражданина может быть не один или два депутата, а целый пул специалистов по разным вопросам.

Большую помощь может оказать искусственный интеллект, находя общее в миллионах личных пожеланий и объединяя их в небольшое количество направлений, с которыми уже можно разобраться. Социальные сети способны (и уже работают) создавать группы, обсуждающие и решающие сложные проблемы.

Теории и технологии коллективного мышления и принятия решений возникают сейчас десятками,  нужно за ними следить и начинать использовать.

В том числе, для создания идеологии новой России.

Часть первая. Элементы парадигмы.

Идеальное. Первый элемент, нужный для создания нашей парадигмы – это понимание того, что такое «идеальное». В ряде разговоров за последние несколько лет я обнаружил, что сегодня очень многие вполне образованные люди имеют абсолютно смутное представление о том, что такое «идеальное». Это, вероятно, связано с отвратительным преподаванием философии в большинстве советских ВУЗов и последующего вытеснения философии из общей системы наук в рамках англоязычной культуры, победившей почти во всем мире, а с 1990-х и у нас в России.

Проблема в том, что существует  не  имеющее  четкой  границы,  но  достаточно  заметное  разделение  на аналитическую  (англоязычную)  и  континентальную  философию. Если «континентальная»  философия  хранила  проблематику  отношений  материального и идеального  мира  (линия  Сократ-Платон-Аристотель-Кант-Гегель),  то  с точки зрения  аналитической,  это скорее псевдопроблема.  Непонимание (неприятие?) проявляется  даже  в «хоббитовском»  переводе  слова  «идея», происходящего от  греческого «эйдос» на английский язык - forms, в котором теряется большая часть исходного смысла.

Континентальная философия потерпела сокрушительное поражение во Второй мировой войне, во-первых, потому что она на две трети была немецкой, и далее, по тупо экономическим причинам: студенты в Европе стали учиться на «американский манер» потому что Европа была разорена, а Америка богата.

Говорят, Черчилль заявлял, что «… война ведется не против национал-социализма, но против СИЛЫ германского народа, которая должна быть сокрушена раз и навсегда независимо от того, в чьих руках она находится… Мы воюем не с Гитлером, а с немецким духом, духом Шиллера, чтобы этот дух никогда не возродился». Добавлю: с духом Гете, духом Гегеля, духом Ницше и так далее.

Первоисточник я не нашел но независимо от того, говорил это Черчилль или нет, именно этим занимались американцы в Европе после Второй мировой войны. Старательно уничтожали дух рыцарей, поэтов и философов. Это не тайные планы, надежно спрятанные, а семидесятилетняя практика, которую в мешке не утаишь.

В СССР континентальная философия сохранялась через марксизм (Маркс сам объявлял себя учеником Гегеля), ее преподавали в ВУЗах, но по-настоящему хорошо только в нескольких университетах Союза, а для широких масс очень поверхностно, через «диамат». Напомню, что в диалектическом материализме (а это не «диамат») проблема отношения материального и идеального даже называлась «основным вопросом философии». И действительно, это вопрос отношения всех наших знаний и реальности. Но через посредство небольшого, но достаточного сообщества мыслящих философов СССР культура понимания диалектического движения идей все же сохранилась в России.

Нам важно знать сейчас три вещи: а) Запад на сегодня не понимает, что такое «идеальное»; б) нам нужнопонимать это, ибо культура – это идеальное, а быть собой значит иметь свою культуру; в) культура – это органическая, взаимосвязанная и взаимно-обоснованная система идей, уникальная для каждого народа; г) осознав, пересмотрев и обновив свою культуру, поняв ее особенность от других культур, ее сильные стороны и научившись ускорять развитие своей культуры, мы можем в разы ускорить свое развитие, культура – это ум (и душа) народа и созданного им государства.

Захлебываясь чужой культурой, народ перестает быть собой, тщетно пытаясь стать копией кого-то другого. Но дело в том, что этот другой хорош в своих условиях; в нашей географии, в нашей природе, в нашей комбинации окружающих народов тот «другой» не может существовать столь же успешно, как в своей и, скорее всего, окажется гораздо менее успешен, чем мы сами.

Если вам предложат стать более успешным человеком за счет того, что чужая душа, чужой разум займет ваше тело, как вы к этому отнесетесь?

Но вернемся к идеальному. Идеальное возникает тогда, когда один материальный объект отображает (отражает) организацию, форму, устройство другого объекта. В русском языке очень много слов (часть из них заимствована), соответствующих разным аспектам того, что же такое «идея вещи» или объекта. Это такие слова, как устройство, сущность, организация, конструкция, схема, структура, форма, вид, принцип, смысл и так далее.

Идеальное нематериально в том смысле, что это не материя. Материя несет идеальное, оно может двигаться в материи как волна и может передаваться от одного материального объекта к другому. Аристотель писал: «Относительно любого чувства необходимо вообще признать, что оно есть то, что способно воспринимать формы ощущаемого без его материи, подобно тому, как воск принимает отпечаток перстня без железа или  золота».

Вот здесь главное, эти слова выписал Ленин в своих «Философских тетрадях» с отметкой NB (nota bene). Движение идеи – это не передача материи, это движение упорядоченности, организованности в материи. Так по отпечаткам древних организмов в осадочных породах мы узнаем что-то о жизни на Земле  миллиарды лет назад. Однако отметим, что неорганизованной материи не бывает.

Так программы попадают в компьютер с лазерного диска – лазерный луч читает последовательность символов («питов») без передачи материи этого диска. Так штамп создает тысячи копий какой-то детали.

Но все гораздо сложнее. Например, почему, изучая одного королевского пингвина, ученые думают, что узнают что-то о других? Почему, изучив атомы железа на Земле, мы думаем, что узнали что-то об атомах железа в соседней галактике? Потому что, как мы полагаем, они устроены одинаково (или очень похоже), в них одна идея. Это объекты одного вида, типа, рода. Если бы не это, наука (познание вообще) была бы невозможна, потому что не было бы общих правил, и каждый объект пришлось бы познавать отдельно. И что же это общее? Это не материя, она разная в разных пингвинах или атомах. Общее, которое мы познаем, это устройство пингвинов или атомов. Как же мы познаем? Наше устройство таково, что может отображать устройство других вещей.

Вот еще одна важная ипостась идеального. Не только статуя, фотография или отпечаток отображают другой объект. Потомство отображает своих предков, потому что их идея передалась от одного материального объекта другому через действие половых клеток, молекулярное действие ДНК, дальнейший онтогенез организма.

Сложнее, чем действие перстня на воск, но, по сути, такое же движение идеального в материи.

Общее устройство пингвинов определяется ДНК и передается за счет ее способности к копированию. Общее устройство атомов определяется квантовыми законами и постоянными; как и с какой скоростью передаются законы природы – неизвестно. Однако физики почему-то думают, что эти законы и постоянные одинаковы во всей Вселенной без материального взаимодействия (то есть, скорость распространения физических законов бесконечна вопреки Эйнштейну), иначе красное смещение может происходить не от разбегания галактик, а от того, что постоянная Планка (например) имеет другое значение, которое отличается от земного тем больше, чем дальше от нас.

Важно понимать, что сходство (общее) в объектах чаще всего (за исключением случайного, а случайное совпадение сложных форм – абсолютная редкость) имеет общую причину и передается какими-то реальными взаимодействиями. Поэтому оно объективно (не зависит от познающего).

Знание свойств различных объектов очень выгодно. Посмотрите на муху, которая бьётся об стекло. У нее в голове нет схемы окна, форточки и т.д. (очень простого рисунка), и это стоит ей жизни. А высшие животные знают очень много разных объектов, зайцы знают волков и наоборот, собаки не тычутся в забор, а сразу бегут к воротам. Они запоминают карты местности, запоминают, где находится что-то полезное и что-то опасное. Собаки даже имеют в голове некие модели знакомых людей, запоминают их привычки, предугадывают их действия.

Высшие животные имеют важное новое измерение в своих отражениях реальности. Это могут быть не только неподвижные модели каких-то объектов, но и динамические. Это очень важно для хищников – они могут предвидеть движение жертвы. В высшей степени эта способность развита у человека; мы можем себе мысленно представлять даже такие вещи, как работа (движение) сложных механизмов, поведение других людей (с некоторой точностью) и даже действия целых стран.

Человек знает о свойствах многих тысяч разнообразных объектов. Но общество качественно отличается от популяции даже самых развитых животных. Благодаря языку общество является единой когнитивной системой. Когда один человек узнает (придумывает, открывает) что-то важное, он может передать это знание другим. Нам не нужно самостоятельно открывать все, что создало человечество за тысячи лет.

Представьте себе, что вам лично пришлось бы придумывать арифметику и физику… наше знание окружающего мира определяется тем, что мы являемся элементами огромной когнитивной системы, человечества и в самом раннем детстве получаем язык, а вместе с ним понятия, значения слов: что есть человек, кошка, дерево, машина, а затем сила, масса, электрон…

При этом воспринимающий человек оказывается в роли воска, а передающий – в роли перстня. Идея передается без материи, но в результате материального действия, несущего образ или идею.

Немногим людям удается совершить открытие, создать новое понятие. Но всякое достаточно большое сообщество благодаря постоянному обмену знаниями создает общее практически неуничтожимое хранилище знаний, распределённую сетевую память. Эта память уже не зависит от каждого отдельного ее носителя, наподобие блокчейна в криптовалютной сети.

Особенно усилилась эта социальная память после изобретения письменности. Только благодаря письменности стала возможной «большая культура», общая для миллионов людей, культура, создающая народы на месте множества малых племен. Карл Поппер назвал это объективное (отделенное, ставшее общим достоянием и не зависящее в дальнейшем от индивида) знание «третьим миром» . Но при этом Поппер, ограниченный западной культурой мысли, не смог признать существование коллективного субъекта, объявив это знание «знанием без субъекта».

Пусть только один из тысячи людей откроет что-то новое (способ охоты или физическую теорию); умноженная на миллионы людей и тысячи лет, эта работа создает культуру, содержащую все: от народных танцев, вышивок и рецептов блюд до конструкции реакторов и устройства метагалактики.

Люди имеют еще одно важное отличие от животных. Они могут с помощью языка создавать в сознании других людей не только образы и устройство уже существующих объектов, но и таких, которые в принципе можно создать, комбинируя известные элементы (изобретательство), может создавать новые элементы, и даже описывать такие системы (машины, города, миры), вообще невозможные (сказки и фантастика).

Человек может сказать человеку: возьми упругую ветку и веревку. Согни ветку и стяни ее концы веревкой. Получится лук. Может сказать: возьми уран… Может словами создавать в сознании другого человека из известных им обоим элементов (полученных из общей культуры) такие системы (целостности), которые ему неизвестны.

Здесь может происходить обратное познанию движение идеального. При познании идеальное движется в материи от мира к познающему. При изобретении идеальное возникает в сознании и оттуда через материальное действие человека (и инструментов) движется в реальный мир, воплощаясь в искусственных вещах (для краткости - артефактах).

Сумма знаний о самых разнообразных элементах, которые хранит культура – это огромное хранилище мысленных деталей и законов их взаимодействия, конструктор, из элементов которого люди могут собирать новые системы у себя в голове и могут передавать их другим.

Холизм – системность. Второй нужный для нашей парадигмы элемент – это холизм, или системное мышление. О том, что целое больше суммы его частей, говорили еще Сократ и Аристотель. Ближе к нашему времени четким холистом был Э. Дюркгейм, хотя и не использовал это слово.

Термин «холизм» ввел весьма замечательный человек, политик и ученый, один из авторов устава ООН, Ян Смэтс из Южной Африки в 1927 году. Интересно, что несколькими годами раньше в России писал свою по сути холистичекую «Тектологию» А. Богданов («Очерки всеобщей организационной науки» были изданы в 1921 году), где предвидел многое из того, что позже назовут «теорией систем».

В СССР на протяжении многих лет, начиная с 1969 года, выходил очень полезный ежегодник «Системные исследования», по которому мне повезло в свое время ознакомиться с системным подходом и прочувствовать это течение. Надо вспомнить также работы П.К. Анохина, В.Н.  Садовского, Н. Лумана, В.Б Швыркова (и многих других…).

Работа Швыркова (продолжавшего работу Анохина) принципиально важна тем, что вносит историзм в системно-холическое мировоззрение, превращая его в системно-эволюционную методологию.

Множество определений того, что такое «система» собраны в книге В.А. Карташева, c. 28-31].

Суммируя эти определения, получаем такой список признаков того, что перед нами система:

• Комплекс взаимодействующих элементов (в том числе идеальных, знаковых).
• За счет взаимодействия элементов система образует целостность, имеющую новые (интегральные) свойства и функ­ции, которыми не обладают отдельные части; для функционирования холической системы необходимо присутствие всех основных элементов.
• Принципиальное значение имеет структура взаимодействий, отношений между элементами; одни и те же элементы, соединенные разным способом, могут образовывать системы с разными свойствами
• Взаимодействие элементов имеет характер взаимосодействия (то, что названо сейчас синергией)

Что такое холизм (или системное мышление)? Это мышление об объектах и явлениях природы в аспекте связи целого и его частей. Вроде бы, очень просто, но остается незаметным и непонятым для множества вполне разумных людей. Может быть, потому что большинство людей предпочитают выделить для своей деятельности некую узкую зону и совершенствоваться в ней, не замечая всего остального. Так действуют многие экономисты, пытаясь исследовать экономику отдельно от общества.

Вот, например, кучка досочек и саморезов. Мы можем взять их и сделать из стул. Вроде бы, ничего материального не добавилось, ни досочек, ни саморезов не стало больше. Но возник новый объект – стул. А можно было из тех же элементов сделать ящик.

Почему из одних и тех же элементов возникают разные вещи? Очевидно, потому, что они соединены в разном порядке. Еще древние греки заметили, что идея этого стула или этого ящика содержалась в голове мастера, который их сделал. Они рассуждали так: вот есть медный диск. Расплавим его, и отольем из этой меди шар. Медь та же самая, но вещь возникла новая. Был диск, стал шар. Все ясно, сначала с этой медью была соединена идея диска, а потом ее соединили с идеей шара. Но как в целое попала новая идея? Да, она передалась через форму для литья, которую сделал мастер. Но не он же создал идею «шара вообще», шары были и до того, мастер видел другие шары, ему рассказывали про них, и оттуда идея шара попала в голову мастера…

Аристотель писал об этом так: Когда мы делаем шар из меди, «...подобно тому, как не создается субстрат (медь), так не создается шар как таковой, разве только привходящим образом, потому что медный шар есть шар, а создается этот медный шар...».

Не мастер выдумал (создал идею) вазы или телеги, а увидел их, сделанные другими мастерами. Ясно, что когда-то был первый мастер, который придумал стул… Но мог ли даже первый мастер придумать другой стул или другую телегу?

Сократ говорил, что мастеру приходится придумывать не какое угодно сверло, но то, которое назначено природой… будь вы хоть марсианин, все равно понадобятся режущие лезвия и винт, чтобы вытаскивать стружку. Форма сверла задана свойствами твердых тел, форма стула задана свойствами человеческого тела, плоским полом и земным притяжением.

В холической (целостной) системе для того, чтобы она нормально функционировала, необходимо чтобы присутствовали все важные части, и чтобы они были соединены в правильном порядке. Чтобы автомобиль мог ехать, нужно, чтобы был кузов, подвеска, колеса, двигатель, трансмиссия и рулевое управление. Без трансмиссии двигатель будет крутиться впустую. Чтобы ехать, как ни странно, нужны и тормоза; без тормозов ехать можно, но вряд ли уедешь далеко.

Все это должно быть соединено так, как положено. Если колеса плохо привинчены, могут отвалиться на ходу. Если аккумулятор стоит на месте, но не подключен, машина не заведется. Есть менее важные элементы, например, можно ездить без фар. Но если темно, то до первого столба. Можно ездить без сидений, без габаритных огней, без стекол…

Посмотрите на животное. Его организм именно целостный, каждая часть дополняет остальные, и все они соответствуют среде обитания. Зубы нужны для захвата и измельчения пищи, желудок получает из нее энергию и материал для воспроизводства клеток, шерсть защищает от холода и снега, скелет и мышцы обеспечивают бег, глаза и мозг направляют весь организм. Все взаимодействует с величайшей точностью в покое и движении.

Соединяя известные элементы в разных комбинациях, можно получать разные вещи. Соединяя мотор с колесами, получаем автомобиль, соединяя с гусеницами получаем трактор. Крылья и фюзеляж дают планер, добавляем мотор, получаем самолет. Так же можно комбинировать людей со станками, сеялками, пушками, получая заводы, колхозы и армии.

Россию в XX веке два раза переделывали, соединяя тех же людей, города, заводы, поля, машины, библиотеки и так далее в новом порядке. Первый раз по идеям мастеров Маркса и Ленина, второй – по идеям конструкторского бюро под названием «вашингтонский консенсус».

Но идеи Маркса были весьма общими, для советского социализма у него была роль Циолковского, а вот у Ленина-Сталина была роль Королева, который воплощал великую схему в металл. Но так же, как изобретатели стула или сверла, они вынуждены придумывать в рамках, заданных природой.

Изделие по лекалам «вашингтонского консенсуса» - это страна с дистанционно управляемым автопилотом, включенная в глобальную систему, лидером которой является эмитент глобальной валюты. «Тела» таких стран могут быть разными, но обязательно встраивание таких автопилотов.

Самовоспроизводящиеся системы. Это такие системы, которые воспроизводят себя (свою идею) из материи окружающей среды.

Тело животного (и наше тоже), при всей его видимой материальности, на самом деле, скорее идея. Мы вынуждены то и дело поглощать еду, из которой организм создает новые клетки. В результате сохраняется устройство нашего тела, идея, а материя протекает. Сегодня в каждом из нас ничтожная часть той материи, которая составляла наше тело 10 лет назад. Но мы-то считаем, что «я» 10 лет назад и «я» сейчас – это один и тот же человек.

Животные воспроизводят себя (свою идею) в потомстве, переделывая в новые организмы подходящую органическую материю.

Общество тоже является самовоспроизводящейся системой, и оно должно воспроизводить не только людей, но и все искусственные вещи, без которых оно не может функционировать правильно, как автомобиль не может ехать без колес. Идея автомобиля не записана в генотипе, она записана в чертежах и компьютерных файлах, а также в головах инженеров и рабочих, которые умеют информацию превращать в действие, реорганизующее материю в соответствии с созданной людьми идеей.

Государство (основой которого является народ), как и организм, это система. Это органическая целостность разных людей, народностей, знаний, идей, убеждений, практик,  искусственных вещей (артефактов), помещенных на свою территорию с лесами, горами и морями. Плюс в среду окружающих народов.

Если ваше государство живет на острове, это одна ситуация. Вы можете меньше беспокоиться о военных вопросах, меньше строгостей наводить внутри страны. Но если у нас в соседях два десятка воинственных государств, то в конструкцию своего нужно вносить соответствующие изменения.

Если у вас субтропический климат, вы будете вести определенное этим хозяйство, и понадобятся люди для этого хозяйства, а если треть страны – вечная мерзлота, то и хозяйство, и люди понадобятся другие. Это не значит, что одна страна лучше другой, она лучше для своих природных условий.

Ледокол должен отличаться по конструкции от обычного судна, а легковой автомобиль от грузовика. Наверно, для перевозки людей лучше Мерседес, но для перевозки бетонных плит лучше КАМАЗ. У нас с одной стороны Арктика, а с другой Турция с Ираном, с третьей – Китай, а с четвертой – Европа. А из нас хотят сделать подобие то ли Мексики, то ли Португалии. Мерседес загнать в тайгу…

Современное государство может быть таким, как оно есть, только соединяя в организованную холическую систему людей (причем разных людей – рабочих, инженеров, военных, ученых, врачей и так далее), машины, дороги, здания, поля, электростанции…

Заметим, что оно же и производит все эти элементы, необходимые для постоянного самовоспроизводства, то есть, является аутопойэтической системой (Луман, Матурана).

Да, и людей оно производит в школах и университетах таких, какие ему нужны и столько, сколько ему нужно; физик от музыканта отличается не меньше, чем самосвал от самолета и производится на специализированном факультете.

И элементы, и порядок их соединения отшлифован веками существования именно в своей геополитической нише. Но эта ниша изменяется, что требует соответствующего изменения всей государственной системы. И Россия изменялась: приняла христианство при Владимире, централизовалась при Грозном, модернизировалась при Петре, индустриализировалась при Ленине-Сталине.

Конечно, бывают ошибочные блуждания. Сейчас мы в ельцинской «загогулине», и срочно нужно снова изменяться, чтобы не пропасть.

Значит, вопрос сохранения России в этом: как по-новому соединить те элементы, которые у нас есть, чтобы резко увеличить ее эффективность? И притом чтобы сохранить основу? Чтобы увеличить население миллионов до пятисот? Кстати, это не фантастика; нужно всего два поколения с четырьмя детьми на семью. Раньше и по шесть было.

И в каком смысле «эффективность» нам нужна? Ведь не нужно беспредельно увеличивать количество производимой колбасы (автомобилей, компьютеров), важнее повышать качество и еще важнее создавать новые продукты. Но для этого нужно перейти к созданию творческого человека…

Но при этом помнить о системности, о холизме. Изменения элементов должны быть соразмерны друг другу, и так же в правильном соответствии должен осторожно изменяться порядок их взаимодействия.

Эволюция. Понимание эволюции – это третий элемент парадигмы. Сохранение традиций – дело хорошее и понятное, но что бы было со страной, если бы Россия осталась такой, как во времена Ивана Грозного? Эту территорию поделили бы шведы, поляки, турки, японцы…

Вот парадокс: чтобы сохраниться, нужно изменяться. Как изменяться достаточно быстро, но при этом оставаясь собой?

Преобразования Петра I и Сталина (написать «модернизация» не хочется, она понимается почему-то, как ускоренное следование за странами Запада, слово «ускорение» испортил Горбачев) со всеми своими «напрягами» были ответом на недостаточную скорость эволюции (цивилизационный вызов, по Тойнби) в предшествующие периоды. Таким же ответом, но неверным, провальным, была перестройка. Реакция на угрозу не всегда адекватна, особенно если у субъекта не все в порядке с головой…

Обеспечение достаточной скорости эволюции является важнейшим элементом государственной безопасности, пора понять это. А для этого нужно знать механизмы социальной эволюции.

Для проникновения в механизмы эволюции для начала лучше всего философски (системно и исторически) взглянуть на биологическую эволюцию. Она сегодня достаточно хорошо изучена.

Дарвин открыл принцип, позволяющий понять существование неуправляемой прогрессивной эволюции (появления все более совершенных организмов без участия некого «конструктора»).

Идея очень проста: если идея (конструкция, устройство, внутренняя организация) животного передается потомству с некоторыми отклонениями, то одни будут более успешны в соревновании за ресурсы окружающей среды и оставлении потомства, а другие – менее. (Дарвин Поэтому по истечении достаточного времени в популяциях остаются все более совершенные существа. Накапливаясь, эти изменения приводят к появлению новых биологических видов.

Эта идея легко распространяется на общество, но «социальные дарвинисты» не поняли, что на социальном уровне идет не конкуренция индивидов внутри общества, а конкуренция друг с другом разных обществ (а также различных сообществ внутри «большого общества»).

Здесь нужно остановится и уточнить, что такое «общество». Это не только люди. Экономисты давно говорят о «социально-экономических системах». Это правильно в рамках холического подхода. Общество не может быть таким, какое оно есть, без всех своих искусственных элементов. Экономика, собственно, и занята производством необходимых искусственных элементов социума из материи окружающей среды. Аутопойэзис по Матуране. К таким искусственным элементам относятся не только бытовые предметы, но и здания, и дороги, и сельскохозяйственные поля. Даже домашних животных и растения следует отнести к социально-экономической системе, потому что без общества они не смогут самовоспроизводиться в существующем виде и быстро одичают.

Но есть еще нематериальная часть общества, культура в широком смысле, которую тоже нужно воспроизводить. Для чего нужны школы, университеты, библиотеки и так далее.

Нужно указать на отличие способа эволюции общества от эволюции живых существ. То, как устроен организм, записано в ДНК. То, как устроено общество, записано в знаниях людей. Они знают, как устроена семья, как организован отряд охотников или военный отряд, как устроить деревню или город, университет, предприятие, армию. В разных странах устройство этих подсистем имеет свои особенности.

Люди часто изобретают новые способы устройства этих подсистем (например, внедрить в предприятия конвейер). Часто технологический прогресс заставляет создавать абсолютно новые организации (например, железные дороги со своими вокзалами, диспетчерами, стрелочниками, депо, светофорами и так далее).

Серьезные противоречия внутри общества заставляют даже изменить устройство государства, например, перейти от монархии к республике.

Таким образом, если генотип (определяющий биологическую эволюцию) меняется от многих случайных причин и сами животные не могут на это влиять, то социальная эволюция идет в результате человеческих изобретений, направленных на изменение организации социальных систем вплоть до государства целиком.

Конечно, люди стараются продумать все элементы новой организации. Но беда в том, что при этом нужно предвидеть поведение очень сложных систем, для чего нет надежных моделей. А для создания моделей не хватает знаний.

Поэтому люди часто ошибаются, изобретая новую систему (см. мою статью «Блеск и нищета стратегического планирования). Так ошиблась, например, фирма ИБМ, создавая свою систему PS/2, или фирма Toshiba со стандартом и оборудованием HD-DVD. Были зря потрачены миллионы долларов, а ведь на эти фирмы работали лучшие специалисты мира.

Часто привожу в пример разработанную в 1988 году многотомную «Комплексную программу научно-технического прогресса СССР на 1991—2010 годы» Работа была сделана на полном серьезе. В разработке принимали участие 46 академических и отраслевых институтов Советского Союза; вряд ли такой масштаб планирования возможен сейчас в России, да и мало где в мире. Работу выполняли вполне квалифицированные, умные и очень информированные люди. Но результат… это ж надо было так угадать: начало программы приходится ровно на год распада СССР…

Есть одно принципиальное ограничение для безошибочного планирования будущего государств. Если мы пытаемся конструировать новое состояние государства целиком, то какие средства у нас для этого есть? Это в любом случае какая-то малая часть всей государственной системы, даже если загрузить разработкой всю имеющуюся в наличии науку.

Когда малая система создает модель большой, приходится упрощать, а это неизбежно ведет к ошибкам. Поэтому в социальной эволюции, как и в биологической, присутствует значительный элемент случайности.

Дальше в действие вступает все тот же естественный отбор. Те сообщества, которым повезло внедрить разумные новации (хотя вероятность этого много меньше единицы), начинают обгонять в развитии окружающие и либо присоединяют их к себе, либо те сами начинают копировать удачные новации.

Основной вывод, который следует сделать из этого краткого взгляда на теорию эволюции – эволюция общества происходит сначала в виде изменений (мутаций) тех идеальных схем его устройства, которое происходит в сознании людей. Это на социальном уровне заменяет мутации ДНК. Люди стараются рационально конструировать эти изменения, что сужает «спектр» мутаций по сравнению со случайными отклонениями в ДНК.

Интересно, что люди в основном изобретают новое не на уровне целого, то есть, общества, а на уровне его элементов, причем чаще всего, мельчайших элементов. Люди придумывают новые машины, новые здания, выводят новые растения. Люди создают новые типы предприятий. Изобретают новые государственные структуры. Но общая эволюция идет снизу вверх; так, сначала люди понаделали автомобилей, и только потом пришлось придумывать светофоры, принимать правила движения и так далее.

Придумали ткацкие и токарные станки, из которых непредвиденно возник капитализм. И далее этот капитализм развивался без общего плана, никто не обещал построить «развитый капитализм» к 1980-у году.

В этом смысле СССР является очень необычным проектом, который пытался сознательно управлять собственной эволюцией. Не получилось; но ведь и самолет Можайского не полетел; однако это не значит, что самолеты вообще не могут летать.

Чем лучше мы умеем строить модели желательного будущего, тем меньше вероятность «плохих» мутаций, тем быстрее мы развиваемся. Но при этом нужно сначала организовать теоретическую, мысленную борьбу сценариев, поддержанную коллективами сторонников, и только после серьезных дебатов выбрать (синтезировать) наилучший и затем переходить к реализации.

Реально разработанные и действующие сложные системы создавались большими коллективами конструкторов и ученых (КБ), использовавших вычислительную технику и специальное оборудование моделирования, вроде аэродинамических труб.

Почему эти методы не использовали для управления развитием государства? Может, потому, что при таких масштабах принижалась бы роль Политбюро?

И, наконец, всякая большая социально-экономическая система – это исторический организм, имеющий свою особую сущность и стремящийся продолжить свое существование. Для этого он создает людей таких, какие ему нужны: воинов, жрецов, строителей.

Для этого в каждое новое поколение людей вкладывается определенная система идеалов, а для этого существуют специальные социальные механизмы: школа, религия, сообщества типа рыцарских орденов и масонских лож… А также определенная (не всегда понятная нам, людям) субъектность, заставляющая нас говорить «мы русские» или «мы христиане» или «мы коммунисты».

Те общества, которые не создали достаточно эффективных механизмов воспитания людей для общества, а не для себя, давно погибли. Даже современные рыночные сообщества содержать специальную страту людей - военных, разведчиков, интеллектуалов – которые предназначены для борьбы за сохранение своего социального организма.

И, конечно, существует конкуренция этих социальных организмов за ресурсы, за людей, за энергию. Кто не умеет конкурировать, исчезает. Это не значит, что один социальный организм обязательно материально уничтожает конкурента, часто ему достаточно переключить людей на свои структуры и перепрограммировать на выполнение своих задач.

Вывод. Управление развитием государства – это управление эволюцией сверхсложной социально-экономической и к тому же когнитивной системы. Развитие происходит в окружении других столь же сложных систем, которые тоже развиваются.

Для выбора правильного направления развития нужно предвидеть и эволюцию окружающих, и возможные варианты собственной эволюции. А для этого нужны теоретические и желательно математические модели всех этих систем. Поскольку все это очень сложные системы, то и их модели должны быть очень сложные, учитывающие взаимодействие всех (по крайней мере, основных) элементов этих систем, иначе ошибка в деталях может привести к ошибке в оценке общей ситуации.

Значит, для управления развитием России нужно создавать когнитивную мегасистему,  соединяющую теории экономические, демографические, экологические техно-футурологические вместе с поддерживающими их сообществами специалистов, компьютерные системы поддержки принятия решений, базы данных и знаний и цифровые модели социальной динамики.

(при этом вполне понятно, что теоретическая база на сегодня существует с большими пробелами, общая готовность не более 50%)

Эволюция и собственность. Помимо простого и понятного присвоения материального продукта, собственность играет важнейшую роль в эволюции социальных систем. Инженеры и мыслители могут сочинять новые технические и социальные конструкции, но решение о том, какие из них будут реализованы, принимают хозяева. При капитализме решение о том, какие новые товары будет производить предприятие, или решение о том, как оно будет реконструировано, какое новое построить вместо него, принимает капиталист.

У рабочих возникает это самое отчуждение, потому что место их работы переделывают, не спрашивая их мнения. И даже инженеры – разработчики понимают, что последнее слово не за ними.

То есть, капиталист управляет эволюцией социально-экономической системы на микро- и мезо- уровнях. Да, это только элементы общей системы. Но, складываясь и накапливаясь, эти изменения ведут к изменению всего общества. Кто-то наладил  производство электромоторов, кто-то производство реле, кто-то производство радиоламп. Еще кто-то соединил все это вместе, и вот появились цивилизации второй половины XX века, твист, стиральные машины и холодильники.

Объединенные своим классовым интересом, капиталисты управляют эволюцией своего государства, хотя далеко не в столь проектном стиле, как руководство социалистических государств. Капиталистическое государство больше озабочено созданием «правил игры» (как сказал Дуглас Норт) для рыночных субъектов, нежели планированием будущего.

Можно видеть важное различие в способах эволюции товаров и предприятий при капитализме и социализме. Если капиталист видел некое перспективное изделие (например, персональный компьютер), то для начала производства ему нужно было только найти деньги и решить технологические вопросы (может быть, построить новый завод).

При социализме с серьезными инновациями нужно было пройти долгий и трудный путь через главк, министерство, Госплан, соответствующий отдел ЦК, что конечно замедляло развитие. Капиталиста всегда подгоняла конкуренция. Зато социалистические предприятия могли годами гнать ненадежную продукцию, о чем помнят многие…

Политэкономисты в основном сосредоточили внимание на распределении дохода, но человек даже в большей степени начинает ощущать себя хозяином, если управляет собственностью, особенно управляет ее воспроизведением и развитием, а не только получает доход.

При этом человеку приходится создавать у себя мысленную модель этой собственности, а также модель ее функционирования. Психически овладеть этой собственностью. Так вынужден был думать каждый крестьянин, и должен был планировать на годы вперед ремонт крыши и забора, замену коровы и лошади… Но уже не обязан был думать социалистический «трудящийся».

Мне кажется (из того, что я видел сам, хотя нужны специальные исследования), что при социализме рабочих тоже не очень-то спрашивали, какие новые заводы строить. Конечно, немногие избранные попадали на съезды партии и советов, но в 1960-1970 годы их роль постепенно падала до механического одобрения разработанных «наверху» проектов.

То есть, СССР тоже производил отчуждение в массовых масштабах, почему народ перестал верить в то, что он хозяин страны. Иначе он не отдал бы эту страну.

Идеоматериальные полисистемы. Теперь начнем соединять элементы парадигмы в системы. Идеоматериальные системы - это  системы,  часть  элементов  которых  материальна,  а часть идеальна. Примером такой системы является всем сегодня известный персональный компьютер.  Даже  если  его  материальная  часть  в  полном  порядке,  но  не  загружены операционная система и прикладные программы, он не будет работать. Эти «знаковые системы», как определил их Лотман, являются такими же важными частями, как части из металла и кремния.

Программа (или информация) передается с лазерного диска или из Интернет так же, как передается отпечаток перстня у Аристотеля, без передачи материи, хранящей исходный образ. Но следует понимать, что состояния материальных объектов, воздействующие друг на друга – это только средство, а цель - это передача образа, смысла, схемы.

Принятая  системой  информация  (и  знание,  как метод работы с информацией)  изменяет  ее состояние и поведение. Одинаковые исходные материальные системы, принявшие разные комплексы информации, станут новыми и уже различными системами.

Если мы загрузим в два одинаковых компьютера разные операционные системы и разные  программы  (например,  в  один  игры,  а  в  другой  пакет  математического  анализа),  они будут вести себя совершенно по разному. То есть, поведение идеоматериальной системы может радикально изменяться при сохранении материальной и замене идеальной части.

Если,  полагаясь  на  компьютерную  метафору,  мы  посмотрим  на  человека,  как  на идеоматериальную  систему,  то  увидим  определенное  сходство.  Например,  близнецы,  воспитанные  в  разных  обществах,  могут  говорить  на  разных  языках  и  исповедовать совершенно разные убеждения.

С точки зрения экономики,  даже  однояйцовые  близнецы  (генетически идентичные),  загруженные  разным  человеческим  капиталом  (например,  один  из  них музыкант, а другой  –  физик), представляют собой совершенно разные единицы рабочей силы.

Как материальные системы, они очень похожи, но их идеальные подсистемы различны.

Даже  общество  целиком  может  быть  «перезагружено»  новой  идеологией,  что  Россия пережила  в  1917-м  и  1991-м  годах.  Общественная  идеология  похожа,  скорее,  на операционную  систему,  то  есть,  программой,  управляющей  исполнением  других программ.  Идеология  определяет,  какие  более  конкретные  законы  (формальные институты) будут отменяться, а какие приниматься, какие знания преподаваться, а какие отвергаться, обеспечивая постоянное обновление идеоматериальной системы общества в целом.

Примерно о том же писал Т. Парсонс, который считал культуру (у него «прототипическую систему представлений  и  идей»)  одной  из  базовых  подсистем  общества,  предполагающей «генерализованные  комплексы  конститутивных  символизмов,  дающие  системе  действия ее первичное «чувство направленности»».

Яркими примерами идеоматериальных систем являются религии. Любая религия как система включает в себя верующих, священников (знатоков писания) и саму религию, как корпус сказаний, описание внутреннего устройства церкви, правил поведения верующих и священников. Религия не может существовать без материального носителя, без верующих. Большинство развитых религий (именно как ИМС, то есть, системы из материальных и идеальных элементов) включают храмы (священные строения, используемые для проведения обрядов), священные книги, особые одеяния для священнослужителей, предметы культа. Но их идеальная часть, сама религия (система взаимосвязанных убеждений) и является, в сущности, той несущей конструкцией, которая соединяет все остальные. Без религии как системы идей, все материальные части лишаются смысла, храмы, священные одежды и лампады оказываются плохо приспособленными для обычной жизни строениями, халатами и светильниками. Но, наполненные своим идейным содержанием, религии оказываются двигателями истории.

Можно взять в качестве примера идеоматериальной системы какую-либо науку. Наука тоже состоит из системы идей (знаний и информации). Но также она состоит из ученых, знающих эту науку, воспроизводящие ее путем обучения новых ученых в университетах, приводящие ее в движение благодаря своей деятельности. И во многих случаях наука включает в себя специальные научные приборы, без которых ученые потеряли бы связь со своими объектами исследования: телескопы, ускорители, секвенсеры и так далее.

Каждая наука имеет свой особенный язык, в котором могут использоваться слова, взятые их общего языка, но имеющие разный смысл, понятный членам научного сообщества. Например, в биологии «ядро» это, скорее всего ядро клетки, в физике ядро атома, а в астрономии центральная часть небесного тела (планеты, звезды, кометы). Без самой науки, как системы знаний, системы идеальных элементов, все огромное материальное здание конкретной науки (например, физики или биологии, на сегодня в мире это сотни тысяч ученых, тысячи институтов и университетов, очень сложные и дорогие установки) лишилось бы смысла, как церкви без религии.

Чем же являются эти идеальные системы, выполняющие роль нематериального скелета для больших подсистем современного общества? Все идеальные системы похожи на то, что Томас Кун назвал «парадигмой»: «С этой целью я предлагаю термин «дисциплинарная матрица»: «дисциплинарная» потому, что она учитывает обычную принадлежность ученых-исследователей к определенной дисциплине; «матрица» - потому, что она составлена из упорядоченных элементов различного рода, причем каждый из них требует дальнейшей спецификации. Все или большинство предписаний из той группы предписаний, которую я в первоначальном тексте называю парадигмой, частью парадигмы или как имеющую парадигмальный характер, являются компонентами дисциплинарной матрицы. В этом качестве они образуют единое целое и функционируют как единое целое».

Здесь «ученых» можно заменить на «священников» или «железнодорожников», все равно они разделяют некую сложную многоуровневую матрицу идейных положений, а также принимают свою принадлежность к этому сообществу.

Итак, успешность (способность исторически долго воспроизводить себя в условиях конкуренции с другими идеоматериальными системами) зависит от синергетического взаимодействия идеальной и материальной частей. Распад Советского Союза и последующие за ним бедствия связаны, главным образом, с тем, что встроенные механизмы эволюции (большая часть которых идеальна, это и наука, и культура, и идеология) в 1980-е годы перестали соответствовать технологическом и экономическому уровням развития советского общества и обществ других развитых стран.

На уровне государства мы видим идеоматериальную систему огромной сложности. Материальная часть более или менее понятна: это сами люди, города, предприятия, дороги, энергосистемы, машины и так далее. Очень много артефактов, организованных в многоуровневые системы (машины, предприятия, отрасли, города, регионы, государство в целом).

Столь же огромна идеальная часть. Это язык, литература, наука. Это законодательство, от конституции до постановлений различных органов. Это народная культура (система культур в многонациональном государстве). Это технологические знания о том, как делаются те или иные вещи. Это знания об организации общества целиком и его подсистем (предприятия, армии, школы…).

Полисистемность общества. О полисистемности писал очень интересный человек - израильский лингвист Итамар Эвен-Зохар (Itamar Even-Zohar). Занимаясь теорией перевода он понял, что переводимый текст не является независимой знаковой системой. Его зачастую невозможно перевести отдельно, без учета других текстов. Культурный текст постоянно явно и неявно ссылается на другие тексты, укорененные в культуре исходного языка.

Иногда передать эти смыслы в переводе оказывается весьма затруднительно. Например, как перевести для американца понятную советским гражданам фразу «Мы строили, строили и наконец построили»? Или, например, «Невиноватая я! Он сам пришел!!!»? Как переводить постоянно встречающиеся в европейской художественной литературе миллионы отсылок к библейским текстам, понятные в христианских странах, если нужно переводить на языки исламских стран?

То есть, литература народа оказывается системой частично связанных по смыслу текстов, которые каждый сам по себе знаковая система. Но в полной мере смысл текста можно понять только в связи с другими текстами этой культуры. А что такое система неявно связанных систем? Эвен-Зохар назвал такие системы «полисистемами».

Но тексты не появляются сами по себе. Их пишут люди, укорененные в данной культуре. Следовательно, тексты связаны с той культурой, в которой они созданы. Они имеют смысл в этой культуре и в истории этого народа. Культура в свою очередь не является некой логически строго увязанной системой. Например, как связан русский социализм с народными песнями или узорами? Как-то связан, наверно, но не строго логически.

Основные работы Эвен-Зохара собраны в специальном выпуске журнала «Поэзия сегодня». Интересно, что как честный человек, он упорно указывает на русский формализм 1920-х годов, на Ю. Тынянова и Б. Эйхенбаума как на первоисточник идей о полисистемности, хотя это сходство далеко не очевидно; многие нынешние «типа ученые» присвоили бы все открытия неявных предшественников. Мне, например, не удалось найти, где Тынянов говорил о полисистемах.

Эвен-Зохар писал: «…литература рассматривается не как изолированная деятельность в обществе, которая регулируется законами, исключительно (и по своей сути) отличными от всей остальной человеческой деятельности, а как неотъемлемый, часто центральный и очень мощный фактор в последней» [там же]. То есть, литературное и шире - культурное в человеческом обществе постоянно взаимодействуют друг с другом, в дальнейшем оказывая влияние и на его материальную и социальную жизнь.

Итак, по Эвен-Зохару «…полисистема - множественная система, система различных систем, которые пересекаются друг с другом и частично перекрываются, используя одновременно разные варианты, но функционируя как одно структурированное целое, части которого взаимозависимы».

Общество тоже оказывается состоящей из множества наложенных друг на друга идеоматриальных систем. Наиболее развитые из них (например, науки) достаточно автономны и имеют собственный язык. Но этот язык основан на естественном языке общества, являясь «надстройкой» над ним. Каждая наука имеет свою «надстройку», которые частично пересекаются. Науки часто интернациональны, как физика или математика. Иногда они частично интернациональны, а частично имеют национальные особенности, что характерно для социальных наук.

Яркими примерами идеоматериальных систем (далее – ИМС) являются религии. Любая религия как система включает в себя верующих, священников (знатоков писания) и саму религию, как корпус сказаний, описание внутреннего устройства церкви, правил поведения верующих и священников. Религия не может существовать без материального носителя, без верующих. Большинство развитых религий (именно как ИМС, то есть, системы из материальных и идеальных элементов) включают храмы (священные строения, используемые для проведения обрядов), священные книги, особые одеяния для священнослужителей, предметы культа. Их идеальная часть (система убеждений) и является, в сущности, той несущей конструкцией, которая соединяет все остальные. Без религии как системы идей, все материальные части лишаются смысла, храмы, священные одежды и лампады оказываются плохо приспособленными для обычной жизни строениями, халатами и светильниками. Но, наполненные своим идейным содержанием, религии оказываются двигателями истории.

Если мы посмотрим на Россию с полисистемной точки зрения, то увидим сложнейшую суперпозицию идеоматериальных систем, большая часть которых имеет европейское происхождение.

Например, науки. Всякая наука на самом деле является не только некой теоретической конструкцией, но (если вы на платформе холизма) включает в себя самих ученых (теория не существует в вакууме), тексты (учебники, монографии, журналы), приборы (не обязательно), средства воспроизводства ученых (университеты и аспирантуру) и правила деятельности этих ученых (присвоение квалификации, правила установления истины в случае споров, правила ведения дискуссий и тд.).

Россия не может иметь собственную суверенную физику, математику или биологию. И ничего страшного в этом нет. Но может иметь суверенную историю, философию, антропологию, там где  мы видим, что нам навязывают ложные теории.

Политика часто навязывала людям ложные теории, и даже казнила несогласных ученых. Сейчас либеральный Запад просто изгоняет их из профессии, оставляя без средств к существованию.

У нас существуют такие ИМС, как игра в шахматы (да, теория и шахматисты, а также книги, турниры, иерархия, организации), хоккей и футбол, разные религии, и так далее и тому подобное.

Политические партии (а также секты) тоже относятся к  ИМС.

Один и тот же человек обычно участвует в нескольких ИМС. Он может быть одновременно ученым, шахматистом, верующим и членом какой-то партии.

Мощность каждой из этих ИМС пропорциональна сумме времени (и денег, как монетизированного  рабочего времени, не обязательно своего), которое отдают ей участники.

Большинство этих ИМС международны. Но их комбинация уникальна. Как я уже писал, соединяя мотор и колеса, мы получаем автомобиль. Соединяя мотор и крылья, получаем самолет.

Даже западная философия на русском языке (для тех, кто в теме) – это уже заметно другая философия. А уж когда мы начинаем ее развивать, то часто и родители не узнают.

Комбинируя свое и заимствованное, мы все равно получаем свою уникальную комбинацию.

Не нужно бояться, принимая у себя международные ИМС. Важно, чтобы их комбинация не разрушала нашу идентичность и повышала жизненную силу народа и государства.

Каждая из этих ИМС для того, чтобы продолжать свое существование, должна воспроизводить себя. Шахматисты должны учить новых шахматистов, ученые – ученых. Религии должны вербовать неофитов. Лидеры должны обеспечивать обновление материальной составляющей: храмов, научных приборов, книг и так далее.

Учитывая, что каждый человек (помимо работы) может отдавать часть времени этим ИМС, между ними идет конкуренция за внимание, за время людей. Идет конкуренция за получение денег и иной помощи от государства и благотворителей.

Но существуют и особые ИМС (разведки, клубы, интеллектуальные центры и т.д.) которые специально созданы для изменения нашей страны в направлении, выгодном для цивилизационных конкурентов. Или прямо для разрушения нашей страны. Они имеют свое специальное идейное наполнение и включают перепрограммированных людей, организованных в соответствующие структуры.

Конечно, такие ИМС должны отслеживаться и в опасных случаях должны расформировываться.

В чем критерий? Как и для всего теоретического, ценность идеальной части ИМС в повышении ее способности сохранять себя, воспроизводить себя и развиваться, то есть, воспроизводиться расширенно, усложняясь, захватывая новую материю, продвигаться в новые экологические ниши (Арктику, космос, океан).

Но Россия, как полисистема, имеет право и должна для своего развития помогать одним ИМС, а другим затруднять жизнь или даже вообще запрещать.

Рост сложности. Обращаясь к истории, мы видим постоянный рост сложности социально-экономических систем (СЭС). Мы видим развитие таких социальных систем от первобытных племен в несколько сотен человек с небольшим набором орудий и одежды до современных государств и коалиций вроде Китая или Евросоюза, в которых более 500 миллионов человек и сотни тысяч типов производимых артефактов, от расчесок до реактивных аэробусов. Меньшее количество населения неспособно поддерживать достигнутый уровень материальной культуры. Причем размер этих систем увеличился примерно в пять раз за последний век и продолжает расти, а примерно в середине XXI века рост упрется в естественное ограничение населения Земли.

Этот рост сложности социальных систем является продолжением роста сложности материи во Вселенной, от элементарных частиц после Большого взрыва (когда не было еще ни звезд, ни даже атомов) до планет с твердой оболочкой и атмосферой, океанов, гор и так далее. После чего часто должна возникать жизнь, если подходящие условия.

Дальше мы видим усложнение живых существ, от одноклеточных до теплокровных млекопитающих. Появление более сложных не означает того, что новые «победили» старых,  микробы, черви, грибы, амебы и другие древние организмы вполне многочисленны до сих пор.

Кто-то из эволюционистов придумал понятие «штраф за сложность». Действительно, примитивные существа гораздо быстрее размножаются, для выживания им нужно гораздо меньше ресурсов. Сложным существам нужно это как-то компенсировать, что они осуществляют за счет способности к более умному поведению, способности далеко предвидеть опасности и находить возможности. Все это благодаря более развитой нервной системе, органам чувств и мозгу, который в миллионы раз сложнее этих существ целиком. Этот мозг, во-первых, хранит модель реального мира и населяющих его существ, и во-вторых, способен предвидеть, способен представлять себе желательное будущее.

Затем общество еще более развило способность исследовать мир и проектировать будущее, причем именно за счет увеличения сложности познающей системы благодаря ее размещению в головах сначала сотен жрецов, а затем сотен тысяч ученых. Разделение труда вызывает разделение знания.

Конечно, на первый взгляд, оценить сложность объектов, принадлежащих к обществу, непросто. Как оценить, например, сложность человека? Сложность завода? Или сложность канцелярии губернатора?

Однако вполне возможно седлать такую оценку в некотором приближении. Хочу сразу оговориться – здесь ставится задача самой приблизительной оценки сложности социальных объектов, с точностью хотя бы до порядка величины. Ключом к определению сложности систем является определение «алгоритмического количества информации», как минимальной длины алгоритма,  записанного двоичными единицами, позволяющего построить объект X, имея в своем распоряжении объекты Y, данное А.И. Колмогоровым. «Объекты Y» - это элементы системы – атомы в молекуле, кирпичи в стене дома, детали в машине, люди в организациях.

«Минимальная длина» здесь очень важное условие, потому что можно потратить очень много байт на описание какой-то ерунды. А можно сокращать, например, описывая, как из кирпичей сделать стену, можно описывать положение каждого кирпича, а можно просто сказать, что в стене  M кирпичей в длину, N кирпичей в ширину и K кирпичей в высоту.

Сжимая архиваторами файлы в компьютере, мы видим, как уменьшаются файлы с избыточной информацией. Так, текстовый файл, в котором 12289 раз повторяется строка 123456789, занимает 135168 байт. После сжатия архиватором RAR его размер уменьшается до 188 байт.

Кстати, именно поэтому описание организма, в котором триллионы (по разным данным, от 10 до 37 трлн.) разных клеток (сейчас известно около 300 типов), вмещается в 23 молекулы ДНК.

Всегда ограничение модели роста сложности в эволюции Вселенной приводило к возникновению нового типа эволюции, так предел развития одноклеточных организмов привел к появлению многоклеточных. Значит, должен измениться метод эволюции.

Народ со всей своей системой идей, артефактов и способов организации (включая государство, которое есть форма самоорганизации народа), является сверхсложной идеоматериальной системой.

Есть два крайних способа ее эволюции.

Первый - это саморазвитие «снизу вверх», когда ученые открывают электричество и термодинамику, инженеры изобретают станки, двигатели, автомобили, телеграф и радио, предприниматели создают механизированные предприятия, а политики задним числом пытаются удержать все это в равновесии, придумывая новые законы для регулировки движения и ограничения монополий.

Второй – управление развитием большого государства (вмещающего мирсистему, то-есть, самодостаточную экономику по Валлерстайну) как холической системой. Этот исторический эксперимент впервые совершили в СССР, который хотел построить коммунизм.

Никто не планировал построить феодализм или капитализм, не принимал программ их построения и так далее. Никто не мыслил в таких масштабах, и даже у Маркса не было конкретного плана (включающего СНК, Госплан и прочее), как строить социализм.

Но вот о чем не написано у Ленина, это о проблеме планирования развития (исторической эволюции) управления этим развитием сверхсложной социально-экономической системы.

О том, что управлять развитием такой системы должна тоже очень сложная подсистема этого общества. У нас что, кто-то думал о конструировании системы социальных лифтов с учетом психологии, социологии и антропологии? Кто-то думал о дрейфе смыслов в больших сообществах? Конечно, удобнее рулить этим делом вручную.

В результате доуправлялись до того, что люди, желавшие уничтожить социализм, оказались в ЦК и даже Политбюро.

Кто-то думал о взаимодействии и динамике социальных групп внутри общества? Об изменении классового строения (снижении доли рабочего класса), влиянии повышения образовательного уровня населения на управляемость? Кто-то думал о научном конструировании субъекта управления эволюцией СССР? И еще о тысячах других сверхсложных вопросов.

А когда кто-то задумывался, его запрещали, как Зиновьева, Турчина, Щедровицкого и множество других. Многие из этих людей были «не сахар», но их нужно было пристроить к созданию новой парадигмы еще тогда, в 1960-1970-е.

Маркс вслед за Гегелем учил, что идеи (даже враждебные) нужно не запрещать или замалчивать, а снимать (то есть, преодолевать более правильными идеями).

В плане социальных и экономических процессов рост сложности выражается в виде нескольких взаимно связанных явлений:

- Рост сложности артефактов (самые сложные артефакты древности это корабли, мельницы, крепости, в наше время смартфон по количеству деталей – транзисторов, пикселей, алгоритмов, информации - сложнее любого из них). Сложность современных кораблей, авиалайнеров, особенно производственных систем, таких, как заводы по производству автомобилей, микросхем, атомных электростанций и т.п. просто огромна.

- Рост сложности когнитивных систем, а именно: наук, инженерного дела, систем управления производством и обществом. Если средневековый ученый мог заниматься чуть ли не всеми науками сразу, то сейчас физик, работающий в области полупроводников, еле понимает астрофизика или специалиста по газовым лазерам. Чем сложнее артефакты, создаваемые цивилизацией, тем более сложные когнитивные системы с все большим внутренним разнообразием нужны для и разработки и производства.

- Рост сложности социально-экономических систем. Возьмем средневековый город. Там не было электричества, канализации, водоснабжения, автотранспорта, вокзалов, аэропортов, метро, супермаркетов… Намного проще по структуре было население. Города вообще были в десятки раз меньше современных. Очень сложным является современное большое государство. Малые государства уже не в состоянии нести в себе всю культуру современного мира. Они не могут, например, производить все известные артефакты, от самолетов до атомных реакторов и смартфонов, не забывая про столы, носки и прочие шоколадки. Чтобы производить все это на современном уровне необходимы мир-системы включающие примерно 500 млн. человек.

Конкуренция. Одно из роковых заблуждений СССР состояло в представлении о том, что можно безошибочно управлять развитием. Оно связано с идеей планового хозяйства. Если мы признаем, что безошибочно планировать невозможно, значит, плановое хозяйство – миф.

Могут ли динозавры спланировать свое превращение в теплокровных млекопитающих?

Нечего смеяться над бедными динозаврами; конечно, способность людей представлять ранее небывалое гораздо лучше, но и планировать им нужно намного более сложные вещи. Сложность управления эволюцией государства настолько же превосходит возможности отдельного человека, насколько это государство (состоящее из сотен миллионов разных людей) сложнее человека.

Но значит ли это, что управление эволюцией невозможно? Конечно, нет. Просто нужно ясное понимание того, что и чем управляет, на каких промежутках времени, с какой необходимой точностью. Для управления (сверх)сложными системами нужны тоже очень сложные системы.

Конечно, в СССР была весьма развитая система управления, Госплан, ГКНТ, ЦК со своими отделами по всем направлениям, министерства и главки, академические и отраслевые научные  институты. Но, во-первых, теоретическая база была явно недостаточна. На уровне конкретных проблем все было более или менее в порядке, но в общей теории зияли огромные дыры. Марксизм уже с 1950-х требовал радикального развития. Хуже всего, что людей, которые пытались разобраться в общих, мировоззренческих, проблемах, тут же начинали затыкать, изгоняли из профессии или из страны. Во-вторых, вся эта громада не была сама четко организована, была раздираема ведомственными интересами, одна часть не знала, что делает другая.

При капитализме ошибки планирования исправляет конкуренция (пока монополии или олигополии не испортят рынок). Но рынок в силу случайностей бывает сильнее испорчен в одной стране, чем в другой, и тогда побеждает другая страна (сейчас рынок почти глобален, выводы сделать несложно).

При социализме их должны были исправлять «руководящие органы», но дело в том, что люди не идеальны… Они склонны к оппортунизму, подвержены уговорам и подкупу (во всех многообразных формах). Есть социальная динамика, в которой наверх поднимаются приспособленцы, и бороться с ней очень сложно.

Многопартийная система заставляет партии бороться за избирателей (конечно, разными способами, включая навязывание идей через массированную пропаганду) но, тем не менее, замедляет деградацию. В однопартийной системе, в  конечном счете, руководящая верхушка теряет способность управлять развитием страны, что ведет к кризисам и распаду.

Часть вторая. Что происходит.

В силу действия закона сложности, на протяжении XX века лидирующие в мире системы доросли до размера в сотни миллионов людей. Нарастающее разделение труда и необходимость увеличивать разнообразие используемых элементов привела, с одной стороны, к созданию колониальных империй (Великобритания), а с другой – к созданию огромных государств (США,  СССР и Китай). Более мелкие страны были вынуждены создавать конфедерации (Евросоюз).

Разделение труда, специализация, автоматизация, стандартизация (ну и так далее). После Второй мировой из-за создания ядерного оружия получилось «принуждение к миру», и все развивалось небывалыми в истории темпами и у нас, и «у них».

Пока Китай был крестьянским, он не был сложным, поскольку в нем миллионы людей занимались одинаковым трудом (множество одинаковых элементов не создают сложности). СССР имел возможность много лет помогать развитию Китая, получая относительно дешевые товары, оставаясь при этом впереди за счет постоянного роста качества своей науки, технологий и населения. При соблюдении элементарной справедливости, Китай тоже бы не прогадал. То, что он сделал сейчас, могло быть сделано лет на тридцать раньше.

Но затем в силу явной глупости с обеих сторон Китай был потерян. Далее китайцы очень по-восточному обманули американцев, воспользовавшись их недальновидностью и жадностью.

Конечно, США ухватились за идею использовать Китай против СССР, но главным подспудным моментом было желание крупного и среднего капитала получить доступ к миллиарду дешевых рабочих. В полном соответствии с замечанием Ленина о том, что при достаточной прибыли капиталист готов продать веревку, на которой его повесят.

В результате они сами не заметили, как создали в Китае производство практически всех деталей для электроники и автомобилей, не говоря о бытовой технике. После этого оставался один шаг к тому, чтобы из элементов начать делать системы. И этот момент уже в полной мере наступил.

И вот здесь оказалось, что «размер имеет значение». Если бы это была малая страна, она не смогла бы приблизится к размерам (и сложности) мир-системы. При 1,4 миллиарда населения и способности производить практически все, от смартфонов до самолетов, от одежды до космических ракет, Китай уже практически готовая мир-система.

Что это значит? Да то, что он почти самодостаточен. Он производит все, что нужно. Ему скоро не будет необходим ни американский доллар, ни ЕС-овское евро. Конечно, они предпочли бы еще лет 20-30 расти тихо и незаметно, пока не научатся делать вообще все без исключения, но ТАКОЕ шило таки в мешке не утаить.

И, не забудем, Китай – это идеоматериальная система. В идеоматериальных системах развитие и усложнение материальной части всегда связано с развитием части идеальной. Которая должна быть холической, иначе она не будет работать, ее подсистемы (идеалы, законы, принципы управления, наука, литература и так далее) не будут правильно взаимодействовать.

То мощное материальное развитие, которое мы видим, ведет к усилению субъектности китайского народа, в нем сейчас достаточно много высокообразованных людей, умеющих говорить на разных языках, учившихся в лучших университетах мира, имеющих доступ к литературе. Конечно, они осмысливают причину векового упадка Китая. Конечно, думают о том, как продлить восхождение последних десятилетий.

И у них есть все шансы чтобы достичь успеха. Конечно, «Формирование глобального сообщества единой судьбы» уже широко известно, но это скорее достаточно расплывчатая декларация типа «за все хорошее», не раскрывающая механизмов того, каким же образом настолько многообразные народы мира впишутся в эту единую судьбу.

Все это китайцам еще предстоит придумать и проверить в реальной политике.

Китай создаст свою валютную систему, финансовую инфраструктуру, создаст инструменты «мягкой силы». Он уже делает это. Это нанесет страшный удар по гегемонии доллара и эмиссионному доходу США. И заодно по наполеоновским планам нынешних глобалистов. Не забудем и о быстром развитии Индии. США придется уйти из Евразии.

Остановить это возможно только с помощью большой войны. Но тут возможны сценарии с подключением России, что ведет к пресловутому «неприемлемому ущербу».

Думаю, Трамп и те, кто стоит за ним, понимают неизбежность смены глобального лидера и предпринимает меры к тому, чтобы превратить США в экономически самодостаточный «остров», спасти все, что возможно.

Китай – как раз тот случай, когда «размер имеет значение». Если бы в Японии было больше миллиарда людей, она стала бы мировым лидером еще в XX веке.

Так что XXI век в Евразии станет веком Китая, и это нужно принять, как данность.

Но Китай – наш непосредственный сосед, а Россия на сегодня не имеет своей стратегии исторического развития и даже боится о ней думать.

Понятно, почему: потому что такие размышления смертельно опасны для нынешней «элиты», которая в массе своей несовместима с  будущим.

Но это ее проблемы, а народ России не может сбежать в теплые страны, у него нету миллионов в банках Лондона и Швейцарии.

Придется придумать схему будущего и выдвинуть элиту, способную к ее реализации.

Марксизм и роботы.  Еще одна из проблем ближайшего будущего – это роботизация. Можно посмотреть статью А. Школьникова «Очерк о роботизации и новом мировом кризисе». Или поискать в ю-тьюбе ролики фирмы Boston Dynamics.

Это не шутки и не фантастика, в обозримом будущем возможна замена большей части людей на роботов. Действительно, для того, чтобы довести роботов до того уровня, чтобы они смогли выполнять работу даже неквалифицированного рабочего, нужно приложить еще очень большие усилия. Но учтем скорость, с которой идут процессы технического развития. Двадцать лет назад то, что мы видим сейчас, было немыслимо. Еще через двадцать лет мы начнем привыкать к роботам, которые красят, штукатурят и так далее. Правда, для этого они должны стать раз в сто дешевле; ну, и что? ЭВМ ЕС-1066 занимала целый зал, стоила как сотня «Жигулей» и имела аж целых 32 МБ памяти. Понимаете, роботы и будут делать роботов, потребляя только электричество.

То есть, вся эта фантастика, вероятно, будет. И человеческий труд будет массово вытесняться. Однако хочется спросить хозяев современного мира, капиталистов: если работников-людей заменят роботы и будут производить почти всю продукцию, кому вы будете ее продавать? Роботам?

Конечно, можно просто раздавать людям деньги. Но это значит, что капитализм дошел до абсурда или пришел к своему отрицанию, по Марксу. Я думаю, все ультра-миллиардеры и прочие масоны с римскими клубами в курсе дел, и думают, как разрулить ситуацию. Но задача перед ними непростая, аналогов в истории не имеет. Однако мы должны иметь этот пунктик у себя в голове.

Биотехнологии. Совсем кратко: вместе с общим прогрессом технологий, позволяющим создавать все более сложные искусственные системы, мы придем (вероятно, к концу XXI века) к такому уровню, который позволит создавать органические машины столь же сложные, как человек.

А, значит, еще через несколько десятков лет, сможем создавать намного более сложные и совершенные организмы, нежели все, что изготовила до сих пор природа и более совершенные, чем мы сами. И вот тогда встанет вопрос: останавливать прогресс, или выйти за пределы человеческого образа?

Впрочем, до этого еще дожить надо, в ближайшие лет 50 у нас другие заботы.

Часть третья. Что делать.

Задачи для России. Главная цель: сохранить Россию. Эта цель кажется понятной на уровне обыденного смысла, но в самом деле она задевает очень сложные вопросы. Прежде всего, что такое «Россия»? Что мы собираемся сохранять? Географическую территорию? Но если ее заселит другой народ, будет ли это «Россия»? Инки и ацтеки тоже как-то называли свои страны, но кто об этом сейчас помнит?

Территории остались, иногда остались даже названия, но где эти народы? Пусть даже народ останется, но забудет свою культуру. Такие случаи были в истории. Например, Египет есть, но где те египтяне, которые строили пирамиды и прокладывали каналы тогда, когда европейцы ходили в шкурах с дубинами в руках?

С другой стороны, для того, чтобы сохраниться, нужно изменяться. Ну, не могла бы Россия сохраниться в том виде, который она имела в 1000-м году. Пришлось пережить несколько коренных изменений, среди которых принятие христианства, объединение России, проходившее с XIII по XVI века, реформы Ивана Грозного и Петра Первого, революцию 1917 года, переворот 1991.

Это, конечно, вопрос: можно ли было выстоять в конкуренции цивилизаций, не принимая христианство. Я не вижу каких-то мало-мальски научных подходов к решению этой проблемы. Если не считать того факта, что современная наука возникла в христианских странах. Однако основы научной мысли были заложены в политеистической Греции, а сейчас наука нормально существует в синтоистской Японии и синкретическом Китае.

Где предел изменений во имя сохранения, за которым следует потеря себя? Вероятно, важно, чтобы изменения шли в виде продолжения предшествующего, сохраняя все положительное, что только возможно.

Человек тоже сильно изменяется за время своей жизни, но он же не забывает свою историю? Становится умнее, получает абсолютно новые знания, но сохраняет непрерывность своей истории.

Я думаю, что «новый социализм» возможен. Он должен быть основан на реализации главной идеи Маркса (и Ленина) – общественной собственности на средства производства. И не только производства, но и социальную систему: города, регионы, государство.

Собственности не только (и не столько) в плане распределение продуктов производства, но и в плане участия в управлении (включая управление развитием, эволюцией) своего предприятия, своего города (поселка), области, республики, государства.

Именно это соединение мысленной модели объекта с управлением этим объектом, ощущение прямых и обратных связей с ним, и есть снятие отчуждения. Так, как у нас нет отчуждения от собственного организма (если со здоровьем все в порядке, конечно).

Легко сказать такие слова. Вопрос в том, как организовать участие в управлении общенародной собственностью для сотен миллионов человек? На этом споткнулся советский социализм. Конечно, технологически сложно устроить соучастие (инклюзивность, тьфу!) даже коллектива крупного предприятия в управлении, из-за чего пришлось передоверить управление нескольким людям. Предполагалось, что они будут подотчетны и подконтрольны, но для этого нужна определенная смелость управляемых (следовательно, зависимых), которую немногие годы социализма не успели воспитать у бывших рабочих и крестьян, а также их детей.

Сегодня у нас есть совершенно новые средства, которые дают возможность совершить такой же шаг вперед, какой позволила совершить письменность. Цифровые системы и сети могут создать постоянную прямую и обратную связь между самыми удаленными людьми и объектами.

Но важнее то, что они могут помочь найти среди миллионов различных идей похожие и объединить их в пулы, доработать и оформить их в проекты и сравнивать уже немногие синтетические варианты, и голосовать за них.

Коллективный субъект. Это как раз та штука, которой больше всего боятся империалисты. Боятся настолько, что говорить о нем в западных обществах вообще неприлично. Интересно, что постоянно превознося демократию, никто на Западе не требует демократии на предприятиях.

Почему? Потому что хозяин предприятия – капиталист (или группа капиталистов), и решения принимает он. Поэтому какое-то коллективное мнение на предприятии для него – это вредное, мешающее, обстоятельство. Дело наемного работника – выполнять приказы, а не рассуждать.

В свое время, прочитав «Структуру научных революций» Т. Куна я (видимо, из-за русского менталитета) понял идею «научного сообщества», как коллективного разума. И это совершенно очевидно для нашего человека при чтении «Структуры», потому что там ясно видна роль сообщества, где один ученый предлагает одно решение, другой – другое и так далее, и только сложенные вместе они создают парадигму. Но потом с удивлением обнаружил, что сам Кун этого не замечает.

В предисловии к американскому изданию 1979 года книги Л. Флека «Возникновение и развитие научного факта» Т. Кун писал: «Эта дискуссия велась в неизвестном мне и даже как бы неприемлемом ракурсе социологии коллективного ума… концепция, которая в ней выражена, не свободна от фундаментальных проблем, и я думаю, что они сосредоточены вокруг понятия «мыслительного коллектива… Меня беспокоит не то, что «мыслительный коллектив» - это гипостазированная фикция, хотя я думаю, что это действительно так. Если говорить кратко, похоже, что мыслительный коллектив (у Флека – М.С.) функционирует как некий сверхиндивидуальный разум, потому что многие люди обладают им (или он ими обладает)». Здесь Кун ясно формулирует обсуждаемую здесь особенность менталитета западного ученого: неприемлемая концепция коллективного ума. Вопреки любым фактам и логике.

А вот что пишет Луман (яркий представитель западноевропейской мысли), тем не менее догадывающийся о существовании такой онтологической проблемы: «Вопрос о том, что же является историей, методологически запрещен, а проблема того, что же является единством дифференции индивидуума и общества, даже и не распознается как проблема, ибо вместе со всей предшествующей традицией продолжают исходить из того, что общество будто бы состоит из индивидов. Если человека можно было бы рассматривать как часть системы общества, то теорию дифференциации пришлось бы формулировать как теорию распределения людей - будь то слои, нации, этносы или  группы.  Это  привело  бы  к  вопиющему  противоречию  с  концепцией  прав человека, в особенности - с пониманием равенства. Подобный «гуманизм» рухнул бы,  следовательно,  не  вынеся  собственных  идей».

Я мог бы привести еще десяток подобных высказываний; конечно, есть ряд западных ученых, пытающихся понять коллективный мыслительный процесс. Например, Э. Дюркгейм, К. Юнг, Э. Хатчинс. Дюркгейм еще просто писал, как думал, это было допустимо в рамках континентального мышления,  но уже Юнг и Хатчинс ясно понимали, что идут против мэйнстрима.

Но может ли быть гуманизмом запрет на истину? Не станет ли от этого хуже тем самым индивидам? Ложный гуманизм  может быть использован во вред людям, что и происходит.

Пути спасения и возрождения. Диспозиция. Текущий исторический момент совмещает в себе сразу несколько глобальных кризисов. Первый из них – это растворение глобального лидера последних десятилетий, США.

Дело не в том, что у них происходит экономический спад и прочие ужасы. Дело в том, что остальной мир развивается быстрее. Конечно, это было догоняющее развитие, которое намного легче осуществлять. Но тут вопрос в размерах. Если душевой ВВП Китая выходит на 0,5 от американского, то он уже в два раза обгоняет США по суммарному объему экономики.

А это дает возможность концентрировать достаточные для успеха усилия на областях вероятного научного и технологического прорыва, недоступные для маленьких стран (в которых всего 100-200 миллионов :-). И Китай этим довольно успешно занимается, хотя мне кажется, что Робертс немного преувеличивает.

Люди, которые пишут, что элита Китая находится под гипнозом США, не понимают законов развития идеоматериальных систем. В этих системах всегда есть свои внутренние сообщества, несущие несколько отличающуюся от общей усредненной парадигму. И между ними существует конкуренция за неофитов. Все вместе находятся под давлением реальности, поэтому более правдоподобная парадигма постепенно побеждает.

Напомню, что идеальные системы тоже холичны, а значит, все крупные компоненты в них должны быть взаимно согласованы. Если народ занимается мегапроектами, у него должен быть определенный набор наук. Чтобы обеспечить науки мозгами, нужна социальная мобильность и моральные установки, в которых ученость высоко ценится. Должны быть установки на предоставление возможности учиться всем, имеющим способности, независимо от происхождения и богатства.

На сегодня народ Китая настолько воодушевлен своим быстрым и очевидным подъемом (а внутри имеет одну из древнейших в мире традиций), что пораженцы и компрадоры теряют свои позиции и скоро потеряют их совсем.

И вот: идеальное имеет значение. Поганая операционная система может загубить смартфон с отличным железом. Народ с правильной идеологией совершает чудеса. И то, и другое было в сравнительно недавней истории.

Предатели проигрывают, прежде всего, потому что предательство выгодно для них, но невыгодно для всех. Общество всегда сильнее индивида. И весьма умные и сильные преступники сидят в тюрьме, пойманные обыкновенными полицейскими.

Действительно, кто такой «компрадор»? Это человек, который продает экономические (и иные) интересы своей страны, стоящие миллионы или миллиарды, за жалкие проценты от их реальной стоимости (вспомним 90-е).

Глупость? Для них – нет, потому что продают не свое. Но для общества продать что-то народное за копейки (центы) – это глупость, вопрос только в том, чтобы общество существовало. У нас его не было (и все еще нет) а в Китае оно очень даже есть. Поэтому компрадоров там сажают и даже расстреливают.

Идеологические компрадоры, скорее всего, будут просто изгнаны из общества. И уже строится своя идеология, намного более привлекательная для миллиарда с лишним человек, нежели перспектива вечно производить джинсы и памперсы для «развитых стран».

Следом за Китаем движется Индия при средних 8% годового роста за последние 10 лет. Доходы на душу населения за это время удвоились. Индия,  как и Китай, древнейшая цивилизация, и какой облик примет ее идейная конструкция в следующие десятилетия, угадать довольно сложно. Однако полагаю, что системы такого размера стремятся к созданию собственной субъектности за счет действия множества механизмов социальной психологии.

Те политологи, которые указывают на абсолютное английское влияние на  индийскую элиту, будут сильно разочарованы в ближайшие годы, и процесс само-осознания уже начался, Индия изобретает «хиндутву» и изучает санскрит, ищет оригинальные элементы национальной парадигмы в глубокой древности, и там есть, что искать.

Можете пожимать плечами, но Европа тоже начинает искать собственное лицо. Пребывавшая последние 70 лет под властью американской идеологии и вдруг осознав, что дядя Сэм может уйти на свой остров, Европа начинает скрипеть извилинами, отвыкшими самостоятельно думать, и пытается вспомнить, кто же она такая? Мне кажется, боле или менее самостоятельная европейская философия сохранилась только во Франции.

Есть еще Латинская Америка, раздробленная политически и экономически, но и она с некоторым запозданием (и с помощью католической церкви, ясное дело) начнет строить свою субъектность, заодно вспомнив многочисленные обиды от северных соседей.

У нас в России мы тоже ясно ощущаем запрос на субъектность (весьма отчётливый здесь, на Авроре). Мы начинаем отказываться от теорий, имеющих сомнительную научность, и использовать здравый смысл, который приходит на выручку в период краха парадигм.

Итак, на место либеральной идеологии (либеральной для тех, у кого есть много денег и кто может, купив ученых и журналистов, внушить широким народным массам, за кого они должны совершенно свободно голосовать) и которая насаждалась глобальным экономическим лидером, США, приходит многополярный экономически и вследствие этого цивилизационно, новый мир.

Это процесс глобальной мощности, это семь миллиардов человек против 860 миллионов в США и ЕС. Остановить его невозможно, даже ядерной войной. Ядерная война уничтожит Запад на 90% и лишь процентов на 30 остальное человечество.

Итак, вот наш расклад. Две всплывающие восточные цивилизации (Китай и Индия, почти 3 млрд. чел.), межующаяся Европа, Латинская Америка, о которой можно пока забыть, и мы.

Мы, которые потеряли 350-миллионный СССР, экономические, культурные, идеологические и научные позиции в мире и (самое главное) не понимающие, кто мы такие.

Неполные 150 миллионов человек, 1,65 триллионов долларов ВВП (4,2 по ППС) против стран и конгломератов с ВВП 20 триллионов долларов (США) и 350 млн. населения, 17 триллионов долларов и 500 млн. населения у ЕС и 12 триллионов (23 по ППС) 1,4 млрд. населения у Китая.

У России есть несколько плюсов: огромная территория, природные ресурсы (вероятно, более 100 триллионов долларов), относительно неплохое образование и ракетно-ядерное оружие, благодаря которому все наше добро не так-то просто отобрать.

Отталкиваясь от этого (да, продавая «за бугор», и вкладывая доход в развитие народа (значит, культуры) и экономики можно удержать свою линию развития и усилиться к концу XXI века настолько, чтобы снять вопрос о разграблении «русского наследства».

Однако, как мы разбирали, все это при условии, что на территории имеется Народ, а не толпа потребителей. Иначе найдутся люди, которые продадут все хорошее под носом у глупых буратин.

Условия необходимые, но недостаточные. Среди эволюционных линий (фил, по Т. де Шардену) лидирующей становится линия, которая усложняется быстрее других. Среди линий социальной эволюции, от племени до сверхдержавы, побеждает цивилизация, которая развивается (и усложняется) быстрее других. Поскольку эволюция общества идет через генерацию новых идей и комплексов, то быстрее развиваются те, кто генерирует больше инноваций в единицу времени.

Значит, первый «категорический императив» - это усложнение нашей социальной системы, то есть, рост сложности и разнообразия производимых продуктов и услуг (потому что большой объем одинаковых продуктов не создает сложности), научное и технологическое развитие, необходимый для всего этого рост населения и его образования.

Но, как я писал, невозможно генерировать инновации безошибочно. Часть из них будет неудачной, что проявится только в практике (естественный отбор на социальном уровне), а это долго и дорого. Поэтому выигрывает та цивилизация, которая генерирует инновации с меньшим процентом ошибок.

Это достижимо при умении строить более точные модели устройств, предприятий, отраслей, армий, сообществ, государств и, главное, цивилизаций. Что достижимо за счет создания больших когнитивных систем из людей разных специализаций и цифровых сетей, баз данных и знаний, средств моделирования и искусственного интеллекта.

Модели, даже самые лучшие, бесполезны, если не заданы параметры оптимизации. А для их определения нужна цель. Цель же определяется представлением о желательном будущем, которое невозможно без целостной системы идей данного народа.

Отсюда второй «категорический императив» - это научиться создавать гибридные когнитивные системы из людей, цифровых процессоров и информационных сетей.

Но эти «мегамашины мышления» нужно чем-то наполнить, некими парадигмами, чтобы они стали эффективными идеоматериальными системами.

Третий категорический императив: создать новое мышление для России. Для этого нужно создать несколько наук: сначала философию (теорию эволюции идеоматериальных систем), затем теорию социальной эволюции (экономическая наука, отдельная от социальной – это попытка понять, зачем нужен желудок отдельно от организма; о синтетической теории социально-экономического развития см. например, статью В.М. Полтеровича), затем социальную когнитивную теорию, теорию коллективного мышления (истинную теорию мышления, ибо только такое и существует на Земле).

Итак, вот что мы имеем. Сначала нам нужно понять, как можно продолжить нашу цивилизационную линию в XXI веке, причем соединить преемственность с эффективностью.

Причем «наша линия» - это не линия только русского народа. Несмотря на все претензии к Ельцину, здесь с ним придется согласиться: наша линия – это линия народа российского, включающего все народы, живущие на общей территории.

Многообразие национальностей – это тоже элемент сложности синтетической системы, потому что для описания каждой из них нужен свой алгоритм.

Важная вещь: русский народ стал таким, как он есть, в значительной степени из-за того, что ему пришлось научиться понимать все те народы, которые он объединил в своей империи, и научится любить все то ценное, что есть у них.

Всякие попытки поставить русский народ выше других российских народов ведет в конечном счете к их отпадению, а следом к примитивизации русских, которые должны хранить и направлять цивилизацию, способную объединять и вести вперед. Это и судьба, и обязанность, и счастье.

Решение о будущем нужно принимать всем народом, и это не дурацкий процесс голосования за выдвинутые «экспертами» варианты, это процесс всенародного создания модели своего будущего на основе осознания самих себя. Процесс коллективного создания парадигм отдельных наук и синтезированной парадигмы общенаучного знания.

Мир един, и едина истинная наука; если настоящий биолог хочет что-то понять, то он лезет в физику и химию, в теорию информации, кибернетик лезет в конструкцию мозга, и так далее.

Это достаточно длительный процесс, в котором нет простого равноправия. Конечно, голос мыслителя в осознании не равен голосу рядового жителя. Но базисные идеи, выдвинутые мыслителями, должны быть интерпретированы в реальные модели развития до локального уровня, понятного рядовым гражданам, и уже здесь проверены на соответствие их пожеланиям.

Вокруг каждой базисной идеи возникает свое сообщество, развивающее и дополняющее исходные аксиомы до парадигмы, способной работать. Виртуальные социальные сети очень ускоряют этот процесс. Наблюдение искусственного интеллекта за динамикой виртуальных сообществ, слежение за дискурсами и возникающими понятиями (новой терминологией) дает возможность генералистам (философам знания) видеть картину движения социального знания в целом, возникновением новых направлений, организовывать помощь новым течениям.

Конечно же, такая сложная работа не может быть проведена в один заход. Конкурирующие научно-политические сообщества должны представить разные варианты, им нужно дать возможность раскритиковать друг друга в прах, создать исправленные и комбинированные модели.

И только после нескольких итераций принять некую общую программу. В самом деле, это и есть реальная демократия или общенародная собственность на свою страну.

Собственно, это и есть основа нового социализма, общественного строя XXI века.

Причем эта система должна использоваться в обществе начиная снизу доверху. Внизу это система самоуправления (совместного владения) на предприятиях, начиная с малых и средних.

Такие предприятия уже создаются, действуют и развиваются, но не у нас. Их главная особенность – вовлечение наибольшего числа работников в подготовку и принятие решений, в инновационный процесс, в выдвижение и обсуждение новых идей. Это технологии коллаборативного и партисипативного планирования, гибридные организации, аджайл, инклюзивное управление и так далее. Им свойственна способность к быстрой реорганизации, создании динамичных групп для реализации новых проектов. Часто используется  собственность трудящихся (employee-owned business), новейшие формы – это краудфандинг и ICO (Initial coin offering), инвестирование стартапов через криптовалюты.

Новые формы чаще всего встречаются в области высоких технологий, потому что требуется быстро разрабатывать сложные продукты. Именно здесь распределенное мышление оказывается наиболее эффективно, компенсируя штраф за сложность.

Но для нас в этих формах наиболее интересно участие сообщества в управлении эволюцией предприятий, создания и внедрения новых технологий, преодоление отчуждения и создание психологии соучастников экономической деятельности.

Когда начинают взаимодействовать множество предприятий с социальной формой собственности, возникают сети предприятий или «гибридные предприятия», экономические кластеры. Это надсистема синергетических взаимодействий, в которой одни предприятия помогают другим за счет кооперации, когда каждое лучше всех в отрасли делает элементы общего сложного продукта.

Усиление народа. Демография. 146 миллионов человек на сегодня (и тем более к концу XX века), как мы видим из диспозиции – это слишком мало. Недопустимо мало. Возможно ли заметно увеличить население за несколько десятков лет?

Конечно, в какой-то мере можно компенсировать недостаток население интенсивным внедрением роботов. Тогда можно будет больше живых людей обучать для творческого труда, что заметно повысит сложность социальной системы, потому что разнообразие такого труда на насколько порядков больше, чем простого.

Но , возможно, не всякие люди годятся для науки и изобретательства, хотя почти всем можно найти творческое занятие. Но творческие садовники и парикмахеры – это, конечно, хорошо, но не в период гонки цивилизаций.

Поэтому увеличение население России – это один из категорических императивов для любой политической парадигмы, направленной на сохранение и развитие русской цивилизации.

Если перейти к семье с четырьмя детьми, как пишет Крупнов, то получим удвоение населения за примерно за 30 лет, то есть, 300 млн. к 2050 году и 600 млн. к 2080.

Однако сделать такое крайне сложно; материальная обеспеченность общества ведет, скорее, к падению рождаемости (смотрим на Европу).

Но когда общество уже достигло определенного материального уровня, обратный ход невозможен, поэтому первое, что нужно делать, это обеспечить молодым родителям жилье, детский сад, школу за счет государства, которое является главным выгодоприобретателем.

Немного цифр. Плюс 150 миллионам населения за 30 лет потребуются 1,5 миллиарда кв.м. жилой площади. Цена квадратного метра – это одна из тайн современной России, но думаю, при индустриализации процесса ее можно понизить тысяч до 20 рублей (посмотрите на цены домов, построенных ручным трудом из материалов по розничным ценам в частном секторе). Итак, получаем 30 триллионов рублей, или по триллиону в год.

Для примера, профицит бюджета России за 2018 год – 2,7 триллиона рублей.

Но главное – это непоказное внимание общества, помощь и одобрение вместо желания содрать деньги за каждый вздох ребенка.

Усиление народа. Образование. Первое, что нужно делать здесь – отказаться от системы натаскивания детей отвечать стандартными ответами на стандартные вопросы. Это можно делать, вообще не понимая сути вопросов. При всеобщем проникновении интернет, запоминание играет все меньшую роль, гораздо важнее понимание принципов и общей системы знаний.

Если вы представляете себе общую карту знаний, существующие науки, дисциплины и их связь, то нужную информацию или формулы вы можете за несколько минут найти в сети, главное, знать, что они есть и быть способным их использовать, то есть, строить из них мысленные модели и соотносить эти модели с реальностью.

Важно понимание, а не зубрежка. Знание – это огромный конструктор, набор идеальных деталей (понятий, концепций, принципов) из которых можно мысленно собирать конструкции, объясняющие явления реального мира. Или такие конструкции, которых в реальном мире еще не было, но которые возможны.

Важно знать номенклатуру этих идеальных элементов, способы их взаимодействия, и уметь оперировать ими: строить из них мысленные системы.

Четвертый императив. Модернизация экономики. Основа модернизации – это управление предприятиями, регионами, городами, отраслями и экономикой в целом на основе гибридных когнитивных систем.  Это не только возможность на порядки повысить эффективность управления и скорость развития,  это возможность реализовать истинную коллективную и всенародную собственность, снять отчуждение трудящихся от предмета и средств труда.

Человек – живое существо, и психология владения (не в смысле «потребления», а в смысле управления, сохранения и развития, как крестьянин владел своим хозяйством), объединяющего человека и искусственную часть общества, которую, собственно, и производит экономика), должна сильнейшим образом повысить качество управления.

На предприятии в мегамашину мышления может входить часть работников или даже все работники, обязательности здесь не может быть. Уровень участия может быть очень разным – от нескольких улучшающих предложений в год (кстати, известная японская система) до постоянного взаимодействия

Все взаимодействие должно идти через ИКТ-системы, что упрощает, ускоряет, позволяет отслеживать и находить линии (филы, дискурсы) возникновения новых понятий, понятийных комплексов, становление новых парадигм.

Это позволяет также минимизировать «награждение непричастных и наказание невиновных».

В основу конструирования гибридной сети нужно положить структуры возникновения знаний и открытий, полученные в результате исследования становления научных парадигм и научных сообществ. Может пригодиться также история Вселенских соборов христианской церкви, которые были одними из первых когнитивных мегамашин.

Элементы искусственного интеллекта призваны служить усилителями естественного интеллекта, ускоряя работу ученых и инженеров, содействуя образованию интеллектуальных сообществ по вновь выявленным проблемам, семантическому поиску информации и знаний и концепций в действующей сети и базах знаний, дискурс-анализу существующих и возникающих тем.

В целом уже ясно, что сеть будет иметь нейроморфную структуру, где эксперты играют роль нейронов, а агенты и сеть - роль аксонов и дендритов; будут возникать структуры, похожие на прецептроны, неокортекс с колонками и т.д. В реальном времени будут отслеживаться коннектомы проекта: линии коммуникации между участниками проекта и используемыми ими информационными ресурсами.

Эти механизмы нужно использовать и отлаживать уже в ходе реализации «Красного проекта» на Авроре. Он должен стать примером, соединяющим как исследование сверхсложной системы (человеческого мозга и нервной системы, как «хардвера», плюс исследование и усовершенствование организации процессов восприятия и мышления, как «софтвера»).

В последнее время возникло новое направление управления креативными организациями – холакратия (http://www.holacracy.org). Это динамические структуры самоорганизации людей для достижения общих целей, явно сетевого типа. Группы быстро возникают и так же быстро изменяются по мере достижения одних целей и возникновения новых. Применение таких структур вряд ли целесообразно в организациях индустриального типа, но в инновационных проектах должно быть очень эффективным.

Устройство систем коллективного мышления (коллективный субъект). Понятие мегамашины введено Л. Мамфордом для обозначения социотехнических систем, созданных из рабов, быков, канатов, рычагов и блоков, с помощью которых были построены пирамиды и каналы древнего мира. Как уже говорилось, мегамашины мышления состоят из специалистов различных областей знания, дополняющих друг дуга, библиотек, схем, чертежей, специальных журналов, калькуляторов, компьютеров и прочих артефактов, используемых в когнитивной деятельности. В настоящее время из всего этого многообразия достаточно оставить людей, компьютеры и цифровые сети. Когнитивный процесс, идущий в системе, будет связан с возникновением революционных ситуаций, которые будут сопровождаться теми же явлениями, что и в старой науке – образованием новых групп и изменением словарного состава коммуникации в этих группах, частоты употребления терминов, возникновения новых коннотаций, новых терминов и новых понятий, которые сначала могут не иметь точного названия, но могут обозначаться несколькими связанными словами.

Благодаря тому, что весь процесс идет в компьютерной сети, можно отслеживать эти процессы в реальном времени, а не так, как делали историки науки. Но для правильного понимания процессов накопленные данные истории и социологии науки крайне важны.

На основании анализа возникающих «когнитивных течений», «когнитивных вихрей» и «когнитивных бифуркаций» возможно управление когнитивными процессами, управление мегамашиной мышления.

Может быть, это не нужно на уровне малого предприятия, где люди вполне эффективно могут решать проблемы в обычных планерках и совещаниях, но уже на уровне среднего предприятия (100-250 человек) такая система должна быть эффективной. Тем более когнитивные мегамашины должны быть эффективны на больших предприятиях высокотехнологичных областей.

Выше структурного уровня предприятий нужны системы территориального управления для районов, поселков, городов и регионов в составе федерации. На этом уровне к технологическим вопросам добавляется множество еще более сложных социальных проблем, включая управление развитием локальных и региональных сообществ.

Для слежения за когнитивным процессом и управления следует создать специальные центры управления потоками мысли. Центры управления должны комплектоваться специалистами с широким полем зрения, «генералистами», знакомыми с философией и историей науки, социологией, историей общества, историей техники, социальной психологией, социальной динамикой и так далее.

Каждый центр должен курировать свое тематическое поле. Должен существовать также общий центр управления проектом, сопоставляющий то, что происходит в отдельных зонах.

Иногда исследователи не знают, что важные события произошли в далекой от них области. Так, жидкие кристаллы, повсеместно используемые теперь в электронике, были открыты еще в 1904 году, и только в 1968 начато их использование в электронике.

Общий поток информации в системе будет очень большим, поэтому его мониторинг будет представлять собой существенную проблему. Простое чтение лент и переписки экспертами страдает субъективностью, нужны объективные данные.

Исправить ситуацию возможно за счет использования уже существующих элементов искусственного интеллекта, прежде всего средств NLP (обработки естественного языка) частью которого является семантический анализ. Эти средства уже существуют, многие в виде бесплатно распространяемых пакетов с открытым кодом, что позволяет их доработку под свои цели. На создание этих пакетов уже затрачены сотни тысяч человеко-часов работы программистов, что позволяет резко сократить затраты и ускорить разработку. В целом проект среды для гибридных когнитивных систем требует комплексного применения множества таких пакетов, которые нужно настроить и доработать для работы в общей системе.

Конкуренция. Должен сформулировать одну обидную гипотезу. А именно: любая замкнутая система из людей без давления внешнего отбора неизбежно вырождается. Люди в сообществах без внешней угрозы постепенно начинают снижать требования к себе и друг к другу, начинают заниматься имитацией бурной деятельности, приписками и так далее.

Это была одна из слабых точек государственной экономики и политической системы советского социализма. В частности, КПСС, избавленная от политической конкуренции, выродилась в геронтократию, неспособную сохранить общество и государство в период, когда нужна была серьёзная реконструкция.

Это же явилось причиной низкого качества продукции многих советских предприятий. Продукции лучших не хватало на всех (холодильники «ЗИЛ», телевизоры «Рубин» и так далее). Плановые органы не могли позволить им нарастить производство, потому что тогда встали бы заводы, производящие неконкурентоспособную продукцию.

Поэтому нам нужно встроить конкуренцию в общую социальную систему. Конечно, кое-кто понимал эту проблему и в те времена. Например, Броз Тито в Югославии создал систему самоуправляемых народных предприятий, конкурирующих друг с другом.

Понятно, что это создает проблемы для управления народным хозяйством, как целостной системой. Но вот вам пример динамической системы, в которую встроена самая серьёзная конкуренция, но при этом она остается холической: это наука.

Действительно, альтернативные теории и несущие из научные сообщества сражаются не на жизнь, а насмерть, но при этом в науку встроены механизмы отбора и сохранения наиболее эффективных для объяснения мира идейных систем.

Вот эти механизмы нужно пристально изучить и встроить в экономическую и политическую структуру нового российского общества.

И последнее: самое пристальное внимание нужно уделить проблеме социальных лифтов. Вот что нас губило и губит. Стремление пролезть наверх очень сильно сидит в значительной части человеческой популяции (хотя не у всех; есть много людей, предпочитающих «не высовываться»).

И это далеко не всегда лучшие представители рода человеческого, чаще наоборот. За долгие века люди изобрели массу хитрых способов подниматься выше по социальной лестнице, помимо примитивного ума, героизма, работоспособности и так далее.

Это приспособление к начальству, начиная от грубой лести и до изощренных способов втираться в доверие, и методы социальной борьбы с конкурентами, и «имитация бурной деятельности», и вербовка «шестерок» в свою свиту, и так далее.

Я, честно говоря, не знаю универсального способа борьбы с прохиндеями (если не считать войны, которая не любит имитаторов, там все серьёзно; может быть, еще Арктики, космоса и других подобных областей). Хотя если имитатор успел пролезть повыше, закрывшись телами других людей от прямой опасности, он может хитрить и на войне, и в космосе.

Но некую теорию и технологию борьбы с ними придумать необходимо, иначе получится, как уже столько раз получалось в нашей истории.

Подъем сменялся застоем, а затем падением.

МИХАИЛ СУХАРЕВ

Источник - aurora.network .

• • 20
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5