Ситуация вокруг «Северного потока-2» показала, что в отношениях с США надо действовать на опережение

 

© whitehouse.gov

Трамп придумывает всё новые санкции для России.

Санкции США в отношении газопровода «Северный поток-2» (СП2) открыли новый этап противостояния так называемого коллективного Запада с Россией, причём содержательно более серьёзный, чем все предыдущие эпизоды санкционной войны. Дело в том, что санкции в отношении СП2 оказались первым случаем, когда российская сторона не смогла оперативно найти эффективный ответ на американские действия и была вынуждена принимать, по словам вице-премьера Дмитрия Козака, «тяжёлые среднесрочные решения».

По всей видимости, Москва всё-таки не ожидала, что США решатся на столь жёсткие действия, а Европа так быстро «сломается». Хотя ситуация вокруг Ирана должна была убедить, что готовность европейских стран противостоять давлению со стороны США невысока и в основном ограничивается политическими заявлениями...

«Джентльменский набор» по-американски

Впрочем, сейчас в США на подходе уже, как их окрестили, «адские санкции», в вероятность которых у нас многие, в том числе и в руководстве экономического блока правительства, по-прежнему не хотят верить. И совершенно напрасно. США уже прошли точку невозврата в разрушении базовых институтов экономической глобализации, и такое стратегическое изменение - нравится российским либералам это или нет, - будет иметь совершенно конкретные последствия для России. Не будем забывать и инерцию внутриполитической борьбы в США, толкающую вполне респектабельные в прошлом политические силы американской элиты к откровенно иррациональному поведению. А Россия сейчас для США - наиболее привлекательный объект иррационального поведения.

Надо отметить, что антироссийские санкции за последнее время качественно изменились, а не просто ужесточились. Более того, санкции превратились в систему, влияющую на управление экономическими процессами даже не на уровне государств, а на уровне экономических макрорегионов, а главное - санкции теперь рассматриваются американскими элитами как долгосрочный, а не ситуативный инструмент.

Отметим наиболее важные из этих изменений в американском «джентльменском наборе» санкций.

Во-первых, США и их сателлиты убедились в маловероятности стратегического изменения курса России при нынешней российской элите. Более того, случаи успешного давления на отдельных её представителей приводят лишь к их выпадению из серьёзных политических процессов в стране. Но задача хаотизации политических процессов в России остаётся в тренде, как и намерение лишить российскую элиту способности к выработке нового «консенсуса развития». И следует признать, что этот подход, стимулирующий разрыв между элитой и обществом, имеет определённый успех. Но главная цель США на данном этапе - полное переформатирование российской элиты по модели 1991 года, только в расширенном и углублённом варианте. И недооценивать эту смену логики нельзя: ради её достижения США могут пожертвовать даже устойчивыми отношениями с российскими бизнесом.

Во-вторых, США и их сателлиты за последние четыре года сумели локализовать наиболее болезненные точки, на которые они могут давить, создавая для России серьёзные проблемы. И большинство этих точек лежит в сфере накопленного у нас технологического отставания и комплекса уязвимостей нашей финансовой системы.

 

Такой подход можно назвать стратегией «точечной эффективности», - это когда информационные и пропагандистские атаки создают постоянное давление на руководство России. В этом смысле «казус СП2» является абсолютно модельным. А поскольку в США он считается суперуспешным, не исключено, что подобные подходы будут активно использоваться и в дальнейшем. В «зоне риска» могут оказаться, например, российские авиастроение, нефтехимия и энергетика.

В-третьих, экономические санкции нового поколения, как правило, применяются в одном пакете с действиями, направленными на обострение военно-политической ситуации и повышением градуса военной напряжённости. Вероятно, США пришли к выводу относительно низкой эффективности использования против России только принципов экономического давления, что сегодня проявляется в довольно быстром повышении уровня милитаризации экономической конкуренции, затрагивающей, кстати, уже не только отношения России и США, но и процессы в ключевых, с точки зрения геоэкономического развития, регионах. Вывод из сложившейся ситуации прост: без усиления потенциала силовой защищённости реализация целей развития российской экономики выглядит сомнительно.

Новая стратегическая реальность

Из всего сказанного формируется вполне однозначный вывод: на данном этапе стратегической целью США является выигрыш времени, необходимого для перевода отношений с КНР в благоприятный для себя эндшпиль (вероятно, предполагающий возникновение масштабной внутренней оппозиции действующему руководству Поднебесной) и консолидации проамериканских позиций в Европе. На этот период Россия должна быть исключена из знаковых международных процессов, не оказывать серьёзного влияния и уж тем более не претендовать на статус геоэкономического посредника - например, в отношениях между Средним Востоком и Европой.

С другой стороны, США пока не пришли к осознанию достаточно высокой степени адаптивности российской экономики и системы управления. В последних действиях Вашингтона, особенно в информационной игре вокруг «адских санкций» (запрет на оборот государственного долга, торговлю нефтью и нефтепродуктами и т.д.), явно прослеживается расчёт на то, что российская система государственного экономического управления не сможет быстро отреагировать на изменяющуюся ситуацию, хотя перестройка системы российского сырьевого экспорта (строительство СП2 , создана инфраструктура первичной переработки нефти и газа на Дальнем Востоке) была завершена в исторически короткие сроки - фактически за пять лет. Но надо признать, что механизмы прогнозирования и превентивной нейтрализации санкционной политики США пока ещё не выработаны. А догонять всегда хуже, чем действовать на опережение.

 

Но главная проблема заключается в том, что прежде Россия преодолевала санкции с опорой на механизмы, сосредоточенные преимущественно внутри западной экономики. А США и их ближайшие сателлиты сейчас эти возможности последовательно закрывают. Так что у России нет выбора: в противодействии американской санкционной политике надо опираться на инструменты и институты, находящиеся под суверенным политическим и операционным контролем.

Но прежде санкционную политику, которую активно использует Вашингтон, необходимо признать «новой реальностью» и не рассчитывать на изменения ситуации в ближайшей перспективе. При этом пора уже понять, что любой диалог с США по поводу санкций - для них средство, позволяющее выиграть время и добиться дополнительного размягчения структуры российской власти.

Наш ответ Трампу

В таком ракурсе особую важность приобретает способность самой России переконфигурировать модель своего экономического развития в соответствии с пониманием долгосрочности сложившейся ситуации.

Первое - это приоритет ускорения экономического роста, особенно в промышленности, который возможен за счёт обеспечение нового уровня контроля инвестиционных процессов и наведения порядка - с антикоррупционной точки зрения - в реализации общегосударственных приоритетных проектов. Однако в рамках современной фискализированной модели развития, создающей эффект «инвестиционного кладбища», обеспечить реальное противостояние усиливающемуся санкционному давлению принципиально невозможно. Экономический рост на здоровой, очищенной от коррупционной и спекулятивной составляющей основе, как отметил Владимир Путин на итоговом заседании правительства, становится безусловным приоритетом и главным орудием дезавуирования эффекта санкций.

Самое главное, чтобы этот экономический рост имел опережающие темпы в производственном секторе, а в сервисном обеспечивал увеличение количества рабочих мест. Только тогда может возникнуть эффективная синергия со сферой потребления, поскольку только устойчивый экономический рост в производственном секторе создаёт базу для полноценных кадровых и социальных «лифтов», обеспечивающих продвижение содержательных специалистов, а не «эффективных менеджеров», сориентированных исключительно на управление отчётностью.

Второе, на что следует обратить внимание, - сбалансированное пространственное развитие, преодоление тенденции резкого разрыва между социальным стандартом в мегаполисах и в целом по стране. Особенно в социальных услугах (медицина, здравоохранение), что маловероятно при сохранении нынешней «коммерческой» модели. И вообще было бы большой ошибкой считать разработку методов ответа на санкции чем-то отвлечённым от пространственного социального развития, поскольку одним из направлений социо-информационных манипуляций, выстраиваемых вокруг санкционной политики, является эксплуатация противоречий между продвинутыми столицами и деградирующей провинцией. России для получения дополнительной устойчивости необходимы не просто новые точки экономического роста, а новые пространства динамического социального развития. Тогда информационно-политические манипуляции извне сразу потеряют эффективность.

Третье направление - сокращение числа уязвимых звеньев в технологических цепочках. Стремиться к полной технологической самодостаточности вряд ли нужно, да и невозможно, но необходимо устранение наиболее опасных уязвимостей, способных существенно ограничить экономический рост. Прежде всего, это вопросы, связанные с нефтехимией и производством новых материалов, а также с рядом отраслей в машиностроении, особенно с энергетическим сектором. Именно эти сферы уже в ближайшие месяцы могут стать главными целями санкционного давления, противодействовать которому надо на максимально непубличном уровне, резко сократив уровень пиара и самопиара отдельных отраслей, компаний и их руководителей.

 

Россия должна перейти к стратегии «тихого импортозамещения» на базе передачи в гражданские отрасли технологий, используемых для военного производства, о чём и говорил президент Путин. Но для этого нужна иная система управления процессами инвестирования в технологические разработки, исключающая возникновение ситуаций, подобных «казусу композитов» в производстве МС-21. В ближайшие пять лет Россия должна закрывать те технологические лакуны, которые возникли в силу иллюзии неограниченного доступа на мировой рынок технологий.

Четвёртое - это расширение пространства санкционной неуязвимости, где действуют самодостаточные инвестиционные механизмы и где контролируемых Россией звеньев технологических цепочек достаточно для поддержания устойчивости работы систем в целом. Пространство проекта СП2 с учётом, в том числе и горького опыта взаимодействия с европейскими партнёрами, можно превратить в полигон для отработки механизмов достижения высокого уровня санкционной защищённости, в чём заинтересована не только Россия, но и Евросоюз. И не только ради завершения строительства, но и для отработки технологии дальнейшей эксплуатации и обслуживания трубопровода, а также для обеспечения кибербезопасности проекта, который его противники рассматривают в качестве привлекательной цели для атаки.

В дальнейшем Россия вполне может перейти к созданию подобных защищённых пространств и в других регионах - например, в Евразии, в Арктике, Причерноморье, Прикаспии. Стратегическим прологом к реальной геоэкономической многополярности могло бы стать формирование подобного пространства в Восточном Средиземноморье, где авторитет России, обеспечивающей стабилизацию военно-политической и социальной ситуации в Сирии, как никогда высок.

Конечно, создание таких пространств - огромный стратегический вызов для всей российской государственности, тест на способность выйти за рамки, очерченные России «нашими замечательными партнёрами» в 1990-е годы. Но это даст нашей стране возможность занять достойное место в мировой экономике и политике.

И наконец: России сегодня как никогда нужен стратегический контур управления экономического развития, главное предназначение которого - создание «зон неуязвимости» по отношению к внешним санкциям и ограничениям, причём совершенно не обязательно только американским, поскольку санкционная политика, хотя, возможно, и не в столь крайних проявлениях, как у Соединенных Штатов, начинает становиться универсальным подходом, отражающим стремление ключевых глобальных центров силы к переконфигурации глобального экономического пространства «под себя». России нужно не просто быть готовой к такому развороту глобальной экономики. России необходимо создать, причём в относительно короткие сроки, инструментарий для собственного участия в подобных процессах. И как показал опыт, стратегический контур управления геоэкономическим развитием неотделим от совершенствования военно-силового потенциала страны. ■

Дмитрий Евстафьев, политолог, профессор НИУ ВШЭ, кандидат политических наук

• • 80
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5