Выборы в двух странах Европы — 24 сентября 2017 года в Германии и 4 марта 2018 года в Италии — предупреждают, что народы Европы расходятся всё дальше. Большую часть недавнего углубления разногласий можно увидеть на примере единой валюты Европы, евро. В данной статье утверждается, что политические разногласия в Европе теперь, возможно, сложно будет отбросить без сдвига к национальным приоритетам, в которых необходимо обратить внимание на нужды тех, кто отстаёт.
Экономист из Кембриджскогго университета Николас Кэлдор был первым, кто предупредил, что евро раздело Европу (в его работе 1978 года).  Его критическая статья появилась в марте 1971-го в ответ на доклад Комиссии Вернера, в котором был представлен первоначальный план того, что в итоге оказалось архитектурной зоны евро (Вернер, 1970 г.). Кэлдор писал, что единая монетарная политика (и сопутствующий ей вариант подходящей всем финансовой политики) при применении к различным европейским странам вызовет расхождение экономики одной страны от другой. Логика проста: монетарная политика, которая достаточно крепка для одной страны, может оказаться весьма неопределённой для другой. Экономические различия, говорил Кэлдор, вызовут политическое отчуждение. И подобные предостережения продолжали поступать. Экономист из Чикагского университета и Нобелевский лауреат Милтон Фридман (1997 г.) предсказывал, что ущербные экономические характеристики евро будут «обострять политическую напряжённость, переходя в рассеивающиеся удары, которые можно было бы легко приспособить — с помощью изменения курса валют — к различным политическим проблемам».

Европейские лидеры отклоняли подобную критику. Они настаивали, что единая валюты объединит европейцев  и подвигнет к политическому союзу (Сазерленд, 1997 г.).

Разрешительный консенсус?

Дискурс относительно возможности политического союза в Европе проводился главным образом внутри группы так называемых элит. Эти элиты — политические лидеры и бюрократы — не имели больших оснований предполагать, что ради объединения Европы можно примирить национальные интересы. Но они сделали следующее допущение — что они обладают «разрешительным консенсусом» общества принимать далеко идущие решения по европейским вопросам (Мэйр, 2013 г.). Как я утверждаю в скоро выходящей книге (Моди, 2018 г.), разрешительный консенсус начал рушиться приблизительно в то время, когда единая европейская валюты становилась политической реальностью.  После подписания Маастрихтского договора в феврале 1992 года народ Дании отверг единую валюту на референдуме, проведенном в июне 1992-го. А в сентябре 1992-го французское общество оказалось на грани отказа от единой валюты.

Модель голосования на французском референдуме зловеще предвещала недавние политические протесты. Те, кто голосовал против единой валюты, имели низкие доходы и ограниченное образование, они жили в районах, которые превратились в промышленные пустоши, перебивались случайными заработками и по этим причинам были глубоко встревожены относительно будущего (Моди, 2018: 101-103). Голосуя против Маастрихтского договора, они не обязательно выражали анти-европейские чувства, скорее, они требовали от французских политических деятелей обратить большее внимание на внутренние проблемы, которые европейские организации и политика решить не могли.

В последовавшие годы  разрешительный консенсус продолжал разваливаться. Глас народа против «больше Европы» проявился снова на референдумах по Европейскому Конституционному Договору в 2005 году. Референдумы позволили сконцентрировать внимание на европейских проблемах, которые в национальных выборах заменили внутренние приоритеты. Европейским элитам оказалось легко отвергнуть референдумы, как отклонения от норм. Критически новая фаза началась во время финансового кризиса прошлого десятилетия. После наступления Глобального кризиса в 2007 году и посоледовавшего длительного кризиса зоны евро, монетарная и налоговая политика еврозоны ударили по жизни обычных людей, тех, кто менее образован и живет вне крупных городов. Однако политика еврозоны осталась не подверженной политической ответственности перед теми, чьи перспективы потерпели наиболее ощутимый ущерб. Как следствие, в еврозоне начало набирать силу внутреннее сопротивление. Это сопротивление брало начало среди людей схожих взглядов в различных государствах-членах, но привело к противоположным национальным общественным реакциям в северных странах и в южных, усиливая политические разногласия.

Усиление влияния «Альтернативы для Германии»

Наиболее опасная форма политических разногласий возникла в горниле финансового кризиса еврозоны в 2012 году. Разрешительный консенсус наконец-таки рухнул. В Германии давние члены Христианско Демократического Союза канцлера Ангелы Меркель в сентябре 2012-го образовали новое политическое движение, «Альтернативный выбор». Это новое движение представляло тех, кто отказывался принимать на веру утверждение Меркель, что у Германии нет альтернативы, кроме как поддерживать страны еврозоны, испытывающие финансовые проблемы. В феврале 2013 года движение «Альтернативный выбор» было преобразовано в политическую партию, «Альтернатива для Германии», которая призвала к разрушению еврозоны.

Хотя «Альтернатива» не сумела преодолеть 5% барьер на выборах в Бундестаг в сентябре 2013 года, она стала набирать политическую силу с августа  2015-го, после того, как Меркель открыла двери сирийским беженцам. Видя, что она теряет народную поддержку, Меркель быстро повернулась спиной к потокам беженцев и мигрантов, но «Альтернатива» продолжала набирать политическую силу. На выборах в сентябре 2017 года «Альтернатива» получила 12,6% голосов. Многие из тех, кто голосовал за «Альтернативу» в 2017 году, в выборах 2013 года участия не принимали, потеряв веру в то, что у них есть голос в демократических процессах. В 2017 году эти избиратели искали решения вне политического мейнстрима. Избиратели «Альтернативы» обладали одной очень специфической немецкой чертой — многие из них были из Восточной Германии. Однако, помимо этого голосование за «Альтернативу» предложило модель, наблюдаемую по всей Европе и в США. В Восточной и Западной Германии люди с низкими доходами с только «базовым» школьным образованием или профессионально-технической подготовкой в большом количестве голосовали за «Альтернативу» (Рот и Вольф 2017 г.). Большинство избирателей «Альтернативы» — в возрасте от 30 до 59 лет, работают на производстве, зачастую на весьма ненадежных рабочих местах. Они живут в небольших городках и в сельской местности.

Таким образом, экономический протест и анти-иммигрантские настроения характерны для избирателей «Альтернативы», они общие, как выяснили Гисо и другие (2017; 5), для нескольких европейских стран. Даже преуспевающая Германия оставляет без внимания многих своих граждан. Президент исследовательского института  DIW в Берлине Марсель Фратцер объясняет в скоро выходящей книге, что экономические выгоды для страны в прошедшие несколько десятилетий не проникли в нижнюю половину немецкого общества (Фратцер, 2018 г.). В нижней половине реальные доходы едва ли вообще росли, немногие могли хоть что-то отложить на чёрный день. Политическое отчуждение и конфликты внутри общества усилились. Учитывая, что ХДС и социал-демократы испытали исторический регресс, сформировать правящую коалицию оказалось сложно, и Германия оставалась без правительства беспрецедентные пять месяцев. Недавно — по совпадению в день выборов в Италии 4 марта — ХДС и социал-демократы наконец-то договорились сформировать «широкую коалицию». Немецкое правительство вскоре будет создано, но данные опросов показывают продолжающийся спад поддержки ХДС и особенно социал-демократов. «Альтернатива» будет крупнейшей оппозиционной партией в Бундестаге, и пока её поддержка, судя по опросам, усиливается.

Анти-европейское движение в Италии

Итальянское развитие событий шло параллельно. Итальянское движение «Пять Звёзд», возглавляемое блогером-комедиантом Джузеппе «Беппе» Грилло, выросло из относительно безвестного до заметного на выборах в феврале 2013 года, получив 25% голосов. В Италии почти бесконечная рецессия с начала 2011 года с массовой потерей работы, особенно среди молодых итальянцев. Призыв движения «Пять Звёзд» к прямой демократии нашёл отклик среди избирателей, разочарованных европейской монетарной и налоговой политикой, которые сильно повлияли на их жизнь, но на которые они чувствовали себя бессильными повлиять. Более бедные южные части страны голосовали за кандидатов от «Пяти Звёзд». Но и на севере, и на юге доля голосов, полученных кандидатами от «Пяти Звезд», была выше в районах с более высокой безработицей (Ромел, 2018 г.).

Для итальянцев унижения во время кризиса наложились на экономическую стагнацию после того, как Италия в 1999 году вошла в зону евро. Экономическая продуктивность — источник высокого уровня жизни — перестала расти. Итальянские производители утратили международную конкурентоспособность, и хорошо оплачиваемые рабочие места начали исчезать, но ничего соразмерного взамен не нашлось. Финансовый кризис — первый глобальный кризис, начавшийся в июле 2007-го, и затем продолжающийся кризис зоны евро — добавился к экономической и политической дисфункции. Акцент властей еврозоны на усиление монетарной политики и непрекращающиеся меры жёсткой экономии подавили экономический рост и таким образом имели перверсивные последствия увеличения долгового бремени правительства. В то же время усиленные финансовые меры суровой экономии лишили правительство способности смягчить экономический урон для уязвимых граждан. И хотя заявление президента ЕЦБ Марио Драги в июле 2012 года о том, что ЕЦБ сделает «всё возможное», чтобы спасти еврозону помогло снизить номинальные процентные ставки, по которым правительство Италии выплачивало долги, «настоящие» процентные ставки (с учетом инфляции) остались высокими. Сжатие итальянской экономики продолжилось. В начале 2013 года средний итальянец стал беднее, чем во время вхождения в зону евро.

На выборах в феврале 2013 Гилло вел кампанию на анти-европейской платформе, даже обещая провести референдум о том, стоит ли Италии оставаться в валютном союзе. Марио Монти, уходящий премьер-министр, назначенный возглавлять временное «технократическое» правительство в ноябре 2011, вел про-европейскую кампанию и получил практически порку от избирателей. Пьер Луиджи Берсани, глава лево-цетристской Партии Демократов, тоже обещал про-европейское правительство Италии, и его партия получила 29% голосов, существенно меньше, чем 38% на выборах 2008.

Хотя ПД сумела возглавить коалиционное правительство, но через него прошли два премьер-министра — Энрико Летта и Маттео Ренци — прежде, чем остановились на Паоло Гентилони. Ущерб был нанесён. Борьба за власть внутри ПД, во многом спровоцированная Ренци, испортила репутацию партии и её положение. На выборах в марте 2018 года ПД получила 19% голосов избирателей. И наоборот, движение «Пять Звёзд» увеличила свой успех до 32%. Если прибавить партию «Вперед, Италия» бывшего премьер-министра Сильвио Берлускони с её мягким евро-скептицизмом, то выходит, что на недавних выборах почти две трети итальянцев дистанцировались от Европы.

Итак, в Германии «Альтернатива» привлекла встревоженных экономическим положением немцев, волнующихся, что немецкое правительство делает слишком много для Европы. В Италии движение «Пяти Звёзд» набрало голоса потому, что рассерженные итальянцы разгневаны тем, что европейская система правления ставит их в невыгодное положение и даже наносит ущерб их будущему. Несмотря на продолжающееся снижение номинальных процентных ставок в соответствии с программой количественных смягчений ЕЦБ с января 2015 года, реальные процентные ставки для итальянцев остаются выше 1%, и наоборот, реальные процентные ставки для немцев составляют -1%, что позволяет немецким производителям и потребителям больше возможностей тратить и развиваться. Единая монетарная политика продолжает подпитывать экономические различия между северными и южными государствами-членами, поддерживая и умножая политические расхождения.

Сегодня многие надеются, что подстёгиваемая призывом президента Франции Эммануэля Макрона реформировать зону евро Меркель станет работать над исправлением архитектуры зоны евро. Такая надежда иллюзорна. Меркель слишком хорошо знает, что любой признак финансовой щедрости в отношении Европы поощрит мятежников внутри ХДС. Другие северные страны прояснили, что они будут выступать против призывов к их налогоплательщикам  (Рютте 2018 г., министр финансов 2018 г.). Ни одно государство еврозоны не желает ограничивать суверенитет национального парламента в финансовых вопросах. Политические решения останутся оторванными от политики. Отсюда, даже если будут разработаны новые финансовые договорённости, будет невозможно добиться подотчётности руководства еврозоны. Политическая напряжённость будет продолжать нарастать.

Заключительные ремарки

Не существует лёгких ответов на экономические и политические беды Европы. По этой причине, как я утверждаю в своей книге, ответы будут найдены отнюдь не в «больше Европы». Слишком долго руководители еврозоны отвергали или принижали внутреннее недовольство общества. Это ужасная ошибка. Какими бы зачаточным и иногда националистическим и ксенофобским не было бы это недовольство, оно важно. Вдобавок к затруднительному положению, спровоцированному непосредственно евро, единая валюты отвлекает внимание европейских руководителей от того, на что они должно быть направлено — внутренние приоритеты. Особое значение имеет усиление человеческого капитала, это условие, при котором все южные страны еврозоны (и даже некоторые северные) отстают от мировых лидеров.  Вложения в человеческий капитал  имеют решающее значение для достижения большего равенства и ощущения справедливости, одновременно помогая вернуть международную конкурентоспособность. Проще говоря, европейские руководители должны сместить свои усилия от в конечном итоге невозможной цели сделать правление еврозоны более подотчётным национальным внутренним экономическим программам, которые дают надежду тем, кто чувствует себя обделённым. Если им не удастся провести подобное смещение, то внутренняя политика будет продолжать разваливаться на части, а когда это произойдёт, европейская политика станет ещё более ущербной.

Ссылки:
Finance Ministers from Denmark, Estonia, Finland, Ireland, Latvia, Lithuania, the Netherlands and Sweden (2018), “Shared Views and Values in the Discussion on the Architecture of the EMU”, 6 March.

Fratzscher, M (2018), The German Illusion, New York: Oxford University Press.

Friedman, M (1997), “Why Europe Can’t Afford the Euro”, The Times,19 November.

Guiso, L, H Herrera, M Morelli, and T Sonno (2017), “Populism: Demand and Supply”, 21 November.

Kaldor, N (1978), “The Dynamic Effects of the Common Market”, in N Kaldor, Further Essays on Applied Economics, New York: Holmes and Meier.

Mair, P (2013), Ruling the Void: The Hollowing of Western Democracy, London: Verso.

Mody, A (2018), EuroTragedy: A Drama in Nine Acts, New York: Oxford University Press.

Rutte, M (2018), “Speech by the Prime Minister of the Netherlands, Mark Rutte, at the Bertelsmann Stiftung, Berlin.” 2 March.

Romei, V (2018), “Italy’s Election: Charts Show How Economic Woes Fuelled Five Star”, Financial Times, 7 March.

Roth, A and G Wolff (2017), “What Has Driven the Votes for Germany’s Right-Wing Alternative Für Deutschland?”, Bruegel Blogpost, 5 October.

Sutherland, P (1997), “The Case for EMU: More Than Money”, Foreign Affairs 76(1): 9–14.

Werner, P (1970), “Report to the Council and the Commission on the Realization by Stages of Economic and Monetary Union in the Community”, in Monetary Committee of the European Communities, 1986, Compendium of Community Monetary Texts, Luxembourg: Office of Official Publications of the European Communities.

Ашока Моди

оригинал статьи: VoxEU, Великобритания

Источник - ПолиСМИ .

• • 0
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5