Создание Европейского Экономического Сообщества в 1957 году хоть и осуществлялось на основе идей преимущественно франко-германского Союза Угля и Стали, тем не менее, пошло по заметно иной схеме. Вместо обязательств унитарности, объединение Европы пошло по пути добровольного колхоза.

Отцы-основатели почему-то решили, что переход от национального к наднациональному управлению произойдет как-то сам собой, незаметно, по мере расширения экономических, финансовых и разных прочих связей. Стимулом процесса по замыслу авторов должна была служить выгодна от сотрудничества, увеличивающаяся по мере отказа от барьеров и обособленности, а общий рынок труда однажды сделал бы ненужным национальный паспорт.

В значительной мере эту мечту поддерживала вступившая позднее в ЕС Британия, с существенной выгодой для себя использовавшая недостатки системы к собственной выгоде. Неудивительно, что Евросоюз столкнулся с проблемой единства практически сразу же, как только Лондон начал Brexit.

Дело осложнилось окончанием периода "тучного нулевого десятилетия", на протяжении которого Европа стабильно богатела и беспрестанно расширялась. Сейчас свободные рынки кончились, и даже бывший ключевой союзник попытался превратить Европу в свою колонию. Как следствие, объем доходов сократился, а уровень расходов начала быстро возрастать. Причем крайне неравномерно для всех членов ЕС.

И как это всегда бывает в таких случаях, некогда единое объединение даже на уровне ведущих стран начало отчетливо делиться на два противоположных лагеря. В одном оказались Париж с Берлином, выступающие за углубление интеграции, "Европу двух скоростей" и расширение государственной унификации. В другом стали сходиться все прочие, кому идея не понравилась.

Одно время казалось, что детонатором распада ЕС выступит Греция, оказавшаяся в глубоком кризисе и не желавшая платить за него собственной экономической и политической независимостью. Однако Брюсселю, Берлину, Парижу и тогда еще связке Вашингтона с Лондоном удалось удержать ситуацию под контролем. Но сейчас ситуация изменилась в корне. Все ключевые внешние сторонники интеграции из борьбы выбыли, а главным потенциальным источником разногласий становится Италия. Бунт на корабле назначен на 28 июня 2018 года.

В этот день состоится очередное заседание Евросовета, на котором пришедшее к власти в Италии новое правительство намерено огласить Брюсселю ультиматум, подрывающий фундаментальные основы европейского единства. Рим предлагает полностью списать задолженность Италии перед Европейским Центробанком в размере 250 млрд. евро (12,8% национального ВВП). Обязательство соблюдения финансовых нормативов ЕС отменить. Дублинский регламент, по которому основные расходы по содержанию мигрантов ложатся на первую их принявшую страну, из-за чего в основном за них сегодня платит Италия. Ну, и в качестве вишенки на торте - отменить санкции против РФ.

Проблем, как водится, две: что делать с итальянцами Брюсселю, и какую позицию следует занять Москве. Потому что вопрос совсем не так прост, как кажется на первый взгляд.

Игнорировать требования третьей экономики ЕС Меркель и Макрон не могут, но и уступить возможности не имеют тоже. Ключевым девизом нового итальянского правительства является повышение значимости национальных границ и "итальянского голоса" во внешней и внутренней политике Евросоюза. Причем Рим тут лишь первый в длинной очереди из более чем двух десятков входящих в Единую Европу стран.

Следом идут Испания, Греция, Португалия и особенно Польша, славящаяся своими традициями самостийности, возглавляющая длинный хвост восточноевропейских лимитрофов. Выполнение итальянских условий чревато эффектом домино, в конце которого почти наверняка находится коллапс общеевропейской финансовой системы. А дефолт евро практически с гарантией приведет к массовому возврату к национальным валютам, что лишит смысла остальные понятия формирующие единство Европы.

Впрочем, тут начинаются не только негативные варианты. Для так называемого ЕС-12 (списка стран двух последних расширений Евросоюза) откат к национальной независимости означает крушение не только уровня жизни, но и идейно-политической модели государств. Особенно сильно такая проблема стоит перед Прибалтикой. Хотя у Болгарии с Венгрией положение ничуть не легче. Экономически ЕС-12 зависят от евродотаций в диапазоне от 14 до 20%.

Конечно, в бюджете следующего периода 2020-2026 годов их размер серьезно сократится, но все равно не исчезнет полностью, тогда как выход из Общей Европы права на дотации их лишит полностью и окончательно. В условиях полностью разрушенной собственной реальной экономики и окончательно занятого грандами рынка, да еще под давлением долгов, которые уж точно никто не спишет, уход в реальную независимость свое очарование несколько теряет. Пусть дармовых денег лучше получать меньше, чем не получать совсем.

Тем самым для франко-германского интеграционного альянса создаются возможности действительно ускорить реорганизацию ЕС через ранжирование участников в рамках проекта "Европы двух скоростей". Нельзя исключать прямого встречного подкупа итальянцев в виде предоставления определенных персональных преференций в обмен на поддержку германского варианта реформы. К тому же свободные деньги на решение итальянских проблем Брюссель может найти только в случае кардинального урезания "фондов программы Выравнивания", и тут сотрудничество с ним лежит в прямых интересах самой Италии.

Но все в итоге упрется в популизм нового правительства страны. "Европа двух скоростей" подразумевает формирование полномочных наднациональных органов управления с передачей им львиной доли полномочий национальных правительств, что прямо противоречит предвыборным лозунгам победившей коалиции, имеющей на данный момент поддержку почти 80% избирателей. Смогут ли французы с немцами найти вариант компромисса, позволяющего обменять ключевые элементы конструкции новейшей Европы на какую-либо часть российских санкций - сегодня самый серьезный вопрос.

В том числе и для России, также стоящей перед сложным выбором. Проблемой налаживания новых отношений с ЕС является расхождение в весовых категориях. ВВП ЕС по ППС слегка превышает 20 трлн долларов, тогда как у России - 4 трлн долларов. Наличие экспорта энергоресурсов положение улучшает, но не выравнивает полностью. В текущем раскладе Брюссель и Берлин смотрят на Москву свысока. Хотя уже и без чванства десятилетней давности.

В случае отката Европы к системе национальных государств их абсолютное большинство окажется многократно слабее России, ВВП которой по ППС будет уступать только Германии, и то не намного. Все остальные в размер российской экономики укладываются штуками: Польши, Бельгии, Швеции легко помещаются три; Австрий или Норвегий - четыре; Даний - пять; а Прибалтик вместе взятых вообще больше пятнадцати.

Очевидно, что с каждыми из них по-отдельности тогда разговаривать станет значительно легче.  Но в то же время и объем их внутренних рынков сократится кардинально, что может поставить на грань рентабельности все наши последние крупные инфраструктурные проекты, включая как минимум второй Северный и Турецкий потоки. Да и важный для нас объем внешней торговли упадет тоже, чем больно ударит по экономике внутренней. Безусловно, не смертельно, но достаточно чтобы задуматься о степени привлекательности такого варианта.

Стало быть, дезинтеграционные процессы в Европе российским долгосрочным интересам соответствуют не слишком. До окончательного формирования доминирующей ключевой тенденции нам имеет смысл оставаться над схваткой. Впрочем, вряд ли это продлится слишком долго. Накопившиеся принципиальные проблемы выбора пути не оставляют Европе возможности откладывать решение дальше. Да и Трамп это дело тоже всемерно ускоряет.