• ,
    Лента новостей
    Опрос на портале
    Облако тегов
    crop circles (круги на полях) knz ufo ufo нло АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИСТОРИЯ Атомная энергия Борьба с ИГИЛ Вайманы Венесуэла Военная авиация Вооружение России ГМО Гравитационные волны Историческая миссия России История История возникновения Санкт-Петербурга История оружия Космология Крым Культура Культура. Археология. МН -17 Мировое правительство Наука Научная открытия Научные открытия Нибиру Новороссия Оппозиция Оружие России Песни нашего века Политология Птах Роль России в мире Романовы Российская экономика Россия Россия и Запад СССР США Синяя Луна Сирия Сирия. Курды. Старообрядчество Украина Украина - Россия Украина и ЕС Человек Юго-восток Украины артефакты Санкт-Петербурга босса-нова будущее джаз для души историософия история Санкт-Петербурга ковид лето музыка нло (ufo) оптимистическое саксофон сказки сказкиПтаха удача фальсификация истории философия черный рыцарь юмор
    Сейчас на сайте
    Шаблоны для DLEторрентом
    Всего на сайте: 93
    Пользователей: 0
    Гостей: 93
    Архив новостей
    «    Март 2024    »
    ПнВтСрЧтПтСбВс
     123
    45678910
    11121314151617
    18192021222324
    25262728293031
    Март 2024 (903)
    Февраль 2024 (931)
    Январь 2024 (924)
    Декабрь 2023 (762)
    Ноябрь 2023 (953)
    Октябрь 2023 (931)
    Станет ли современный Китай лидером глобализации?
     Почему Поднебесной при Си Цзиньпине стало по плечу то, чего не она не осилила при Ху Цзиньтао, и о чем даже не помышляла при Цзян Цзэмине?
    Владимир Павленко

    Саммит «Группы двадцати» в Буэнос-Айресе, как и ряд предшествовавших событий, связанных с китайско-американской торговой войной и серией вояжей в Поднебесную влиятельных заокеанских персонажей – от Генри Киссинджера до Билла Гейтса – наглядно показал интенсивный рост роли КНР в мировых раскладах. С другой стороны, и сами китайские руководители не скрывают стремления к максимальному расширению глобализации, упаковывая его в формулу «глобального экономического управления».

    Между тем, еще десятилетие назад многое обстояло иначе, и Китай тогда не только не заявлял нынешних притязаний, но и вместе с Россией этой самой глобализации скорее противодействовал. Вспомним эпизод марта 2009 года, когда в канун саммита «двадцатки» в Лондоне Пекин совместно с Москвой выдвинул проект введения новой мировой резервной валюты вместо доллара, организовав тонкий троллинг Вашингтона в самом уязвимом месте и обнародовав стратегические планы западных элит.

    И это вызвало истерическую реакцию всех инстанций в США – от президента Барака Обамы до глав минфина Тимоти Гайтнера и ФРС Бена Бернанке. Запад тогда отыграл назад, погасив подожженный им самим пожар знаменитыми QE – программами «количественного смягчения». И, включив печатные станки ФРС и ЕЦБ, через ту же «двадцатку» залил наличностью «придворные» глобальные банки, восстановив шаткий статус-кво в мировых финансах.

    Понятно, что с тех пор с Пекином тщательно поработали извне. Особенно после того, как провалами закончились визиты в Поднебесную в том же 2009 году «патриархов» американской закулисной политики Збигнева Бжезинского и Генри Киссинджера, и в результате не состоялся продвигавшийся элитами коллективного Запада проект G2 – китайско-американского междусобойчика, призванного разделить постсоветское, а заодно и европейское наследство.

    Если коротко и без деталей, то сегодня определенными концептуальными кругами на Западе вопрос ставится еще «шире» и «смелее». «Мировой центр» должен перекочевать из США, ударившихся при Дональде Трампе в «плановый», обусловленный этой пересменкой, изоляционизм, именно в Китай. Для этого в архив сдали идею Фонда братьев Рокфеллеров (RBF) о разделе Поднебесной на север и юг. И перешли к первым практическим шагам, которые были сделаны в конце 2015 года.

    Юань включили в «корзину валют» МВФ, а в Париже было заключено новое климатическое соглашение взамен Киотского протокола, в реализацию которого Пекин включился так рьяно, будто за несколько лет до этого не он организовывал и возглавлял коллективную антизападную фронду «Группы 77» мира развивающихся стран. Буквально через год, в январе 2017 года Си Цзиньпин уже «солировал» в Давосе, обещая собравшимся «сильным мира сего» бороться с американским протекционизмом.

    Так что, как видим, продолжение этой истории в нынешних условиях торговой войны между КНР и США имеет непосредственное отношение отнюдь не к самой этой войне, а скорее к смене в том же январе 2017 года власти в США. Трамп пришел для того, чтобы Америка освободила Китаю мировой экономический и глобализационный Олимп. Отдают ли себе отчет китайские элиты в том, что это лидерство будет временной ступенькой к глобальной Британской империи 2.0, завершающий этап подготовки к которой был запущен с помощью Brexit, - отдельный вопрос.

    Как и то, что если осознают, а так, видимо, и есть, то какую выберут стратегию – послушно послужить транзитным звеном или, получив «кормило власти», обратно его уже не возвращать? И если второе, то насколько имеется уверенность, что это получится, и чем, какими соображения или даже гарантиями, такая уверенность подкреплена?

    Но это, как говорится, внешний контекст происходящего. Нас же интересует то, чем, кроме смены поколений руководителей КПК и КНР, нынешние времена отличаются от событий десятилетней давности? Почему такой разворот – от твердого «нет» в 2009 году до нынешнего уже даже не застенчивого «да»?

    Не будем копаться в возможных вариантах ответа на еще один важный и деликатный вопрос о борьбе группировок в партийном и государственном руководстве КНР, кто из них конкретно – «комсомольцы», возглавляемые Ху Цзиньтао и представленные Ли Кэцяном, или последователи «шанхайской» группы, из среды которых вышел Си Цзиньпин, перебравшийся в столицу, где стал зампредом КНР при прежнем генсеке, прямиком с руководства Шанхаем, стали инициаторами этого разворота.

    Важнее другое: в 2009 году, если не на волне, то уже на восходящем тренде определенных внутренних событий, Китай к международной роли, на которую претендует сегодня, был еще не готов. И, прежде всего, именно с точки зрения внутренней (не)стабильности. Сегодня же эта страница перевернута – страна объективно консолидирована. В частности, устранен, по крайней мере внешне и на определенное время, наиболее «проблемный» фактор – модель преемственности власти, основанная на поэтапно осуществляемой системе сдержек и противовесов, внедренной в свое время Дэн Сяопином.

    Сделаем здесь маленькое отступление и раскроем, в чем эта преемственность заключается. Точнее, заключалась.

    В Китае три руководящих должности – Генеральный секретарь ЦК КПК руководит партией, Председатель КНР – государственный лидер, но им по традиции становится новый генсек; именно партийное лидерство обеспечивает лидерство в государственной иерархии. Военной организацией и управлением ведает Центральный военный совет (ЦВС), на который напрямую, по сути, в обход министра национальной обороны, входящего в Госсовет и подчиненного премьеру, замкнут Объединенный комитет начальников штабов, аналог нашего Генштаба (кстати, и ЦВС КНР – это проекция ЦВС КПК).

    Избранный осенью на съезде КПК новый партийный лидер, в марте следующего года, на сессии ВСНП, становится и первым лицом государства. При этом предыдущий представитель прежнего поколения руководителей на некоторое время (в случае с Цзян Цзэминем, например, на три года) сохраняет руководство ЦВС. Это и есть та самая система сдержек и противовесов, которая работала со времен Дэна.

    Смысл ее в том, что всю полноту власти лидер получает лишь незадолго до промежуточного партсъезда. Власть на нем не меняется, но у действующего главы партии и государства после него появляется преемник, которого в марте следующего года сессия ВСНП избирает на официальную должность зампреда КНР. Избавившись от прежнего противовеса в лице предшественника, первое лицо, таким образом, получает новый противовес, в виде уже будущего сменщика.

    Дэн Сяопин пошел на такую модель не без необходимости, в условиях острейшего кризиса власти после памятных событий 1989 года на пекинской площади Тяньаньмэнь. Взяв на себя ответственность за разгром антигосударственного вооруженного мятежа – а о том, что это был именно мятеж и именно вооруженный, свидетельствует несколько десятков единиц сожженной в те дни в центре Пекина бронетехники – Дэн столкнулся с ненадежностью и обструкцией в обществе и руководстве.

    Например, экс-министр обороны Чжан Айпин на фоне протестов во главе группы высокопоставленных отставных генералов обратился к армии с призывом «не стрелять в народ», то есть отказаться выполнять приказ. Тогдашний генсек ЦК КПК Чжао Цзыян вообще слился с митингующими, поддержав их требования. Острота противостояния в те дни была усилена смертью предыдущего генсека, имевшего имидж «реформатора» - Ху Яобана, который потерял свою должность в 1987 году, при аналогичных обстоятельствах, после массовых протестов в столице 1986 года.

    Неуверенность Дэн Сяопина в надежности поддержавших его в дни событий на Тяньаньмэнь сводных братьев Ян Шанкуня – тогда Председателя КНР и Ян Байбина – начальника Главного политуправления НОАК, побудила его сделать неожиданную кадровую ставку на секретаря шанхайского парткома Цзян Цзэминя. Однако рассматривая его как временную, промежуточную фигуру, Дэн Сяопин и решил ограничить его властные прерогативы постом генсека ЦК КПК, сохранив за Ян Шанкунем должность главы государства, а за собой оставив ЦВС.

    Так, в горниле тяжелейшего политического кризиса, и родилась эта знаменитая модель китайской преемственности. И отметим, что лакмусовой бумажкой, отразившей ее эффективность как в зеркале, явилось сохранение и КПК, и КНР. В отличие от не отыскавших такой модели и потому не ответивших на вызов времени и распавшихся КПСС и СССР.

    Почему мы сегодня говорим о том, что консолидация власти в КНР при Си Цзиньпине произошла в основном «внешне»? Во-первых, из истории хорошо известно, что в авторитарных режимах от стабильности до дестабилизации – расстояние короче воробьиного носа, ибо все зависит не от общественных процессов, а от элитарных раскладов, а они имеют свойство неожиданно меняться. Тем более, на таких переломных рубежах и под таким внешним давлением, которое не имеет, просто не может не иметь и теневой внутренней проекции.

    Во-вторых, в нынешней расстановке сил не покидает ощущение не мира, а перемирия. Или своего рода компромисса, подкрепленного прогремевшим в прошлом году, в канун XIX съезда КПК, «делом Сунь Чжэнцая» - экс-главы мегаполиса Чунцина, бывшей восточной части провинции Сычуань, накрепко связанной в истории с именем Дэн Сяопина. Иногда даже кажется, что именно это обстоятельство влияет на превращение всякий раз Чунцина в эпицентр определенных событий едва ли не больше, чем гигантский удельный вес региона в экономике страны и ее международных связях.

    Но факт остается фактом: совокупность мнений, сводящихся к тому, что именно Сунь Чжэнцаю отводилась вторая позиция в шестом поколении китайских руководителей, будущее которого поставлено под вопрос мартовскими конституционными изменениями, внесенными сессией ВСНП, давно уже превысило критическую массу среди китайских и иностранных наблюдателей и экспертов.

    Кто планировался на позицию №1? Здесь тоже имеется определенное единодушие: называют фигуру Ху Чуньхуа, как и Сунь Чжэнцай, выходца из «комсомольской» группы. Сегодня он член Политбюро ЦК КПК, один из четырех вице-премьеров Госсовета КНР, однако не первый, и в состав «великолепной семерки» членов Постоянного комитета (Посткома) Политбюро на прошлогоднем XIX партсъезде не попал.

    И поскольку в силу изложенных здесь фактов и обстоятельств «дело Сунь Чжэнцая» видится очевидной проекцией другого, еще более резонансного, без преувеличения перевернувшего страну и ее элиты «дела Бо Силая», самое время вернуться к тем событиям. И проследить, какими тернистыми путями Китай шел к нынешней внутриполитической стабильности, которая, собственно, и послужила предпосылкой к его предполагаемому лидерству в глобализации.

    Итак, «дело Бо Силая», предшественника Сунь Чжэнцая на руководстве Чунцином, разразилось в КНР весной 2012 года. Сначала была арестована его жена Гу Кайлай, обвиненная в соучастии в убийстве британского бизнесмена Нила Хейвуда. После нее за решетку попал сбежавший было в американское консульство в административном центре Сычуани городе Чэнду вице-мэр Чунцина Ван Лицзюнь, попросивший политического убежища, но выжатый и выброшенный за ворота консульства в руки китайских спецслужб. И, наконец, следующим штрихом стал арест самого Бо Силая, к слову сына одного из выдающихся деятелей КПК и КНР Бо Ибо, соратника Мао Цзэдуна, причисленного к ареопагу «восьмерки бессмертных» КПК.

    Причем, все это происходило буквально в канун XVIII съезда КПК, на котором планировался запуск транзита власти от Ху Цзиньтао к Си Цзиньпину. О том, насколько острым оказался разразившийся на этом фоне внутрипартийный кризис, поставивший под вопрос все намеченные перемены, говорят три хотя бы таких факта. Во-первых, дата съезда долгое время не назначалась, о ней стало известно буквально за несколько дней.

    Во-вторых, оказавшийся в ходе этих событий под давлением Си Цзиньпин несколько раз даже отказывался от будущего руководства, чтобы сохранить единство ЦК и не подвергать партию риску раскола. Не секрет, что придерживавшийся неомаоистских взглядов Бо Силай пользовался большим авторитетом в партийных низах, и далеко не только в Чунцине.

    В-третьих, все решилось в октябре 2012 года. В канун съезда КПК прошла беспрецедентная для партийной практики встреча действующего на тот момент первого лица Ху Цзиньтао, его преемника Си Цзиньпина и предшественника Цзян Цзэминя; именно с нее и берет начало получившее развитие ныне тенденция отказа от системы преемственности, установленной при Дэн Сяопине. Ху и Цзян, отношения между которыми никогда не были безоблачными, а процедура ротации простой и непринужденной, были вынуждены пойти на серьезный компромисс.

    Первый согласился на досрочный уход с руководства ЦВС и прокинул его уже в марте 2013 года, на ближайшей сессии ВСНП, а второй дал обязательство больше не вмешиваться в политику и «сбавить обороты» активности. А вокруг нее в Китае ходили легенды, приписывавшие очень многие вещи, происходившие в политической жизни, именно «теневому» влиянию бывшего генсека, которому, по крылатому выражению в свое время крупнейшего китайского СМИ – органа ЦК КПК газеты «Жэньминь жибао», «на пенсии не отдыхается».

    Следует отдать должное Си Цзиньпину: сосредоточив в кратчайшие сроки в руках всю полноту власти, он смог навести порядок. И в обмен на разрушенную модель преемственности страна получила беспощадную борьбу с коррупцией, перед которой пасовали его предшественники. С позиций прошедших лет становится очевидным, что именно эти действия, олицетворением которых служит фигура главы Центральной комиссии КПК по проверке дисциплины (ЦКПД) Ван Цишаня, ныне – зампреда КНР, во многом спасли современную КНР от последствий утраты авторитета в народе, пережитых бывшим Советским Союзом.

    Возраст Ван Цишаня, которому в этом году исполнилось уже 70 лет, а также его отсутствие в Посткоме Политбюро ЦК КПК, не позволяют ему претендовать на преемственность власти, и, следовательно, ее передачи на намеченном на 2022 год XX съезде КПК не будет. Или, скажем осторожнее, предпосылок к этому пока не наблюдается. И, очень похоже, что именно долгосрочная, концептуальная, предсказуемость китайской внутренней политики, отодвинувшая горизонт стратегического планирования в КНР за границы десятилетия между двумя партийными съездами, и послужила для страны нынешним пропуском в «высшую лигу» мировой политики.

    Так был запущен процесс, который сегодня оборачивается, с одной стороны, возможным китайским лидерством в глобализации, а с другой, - неопределенностью последующих перспектив глобального развития. Не забудем: конечным пунктом передвижения готового покинуть США «мирового центра» концептуалы в западных элитах считают отнюдь не Пекин, а Лондон. Пока неизбежность будущих противоречий между этими центрами затушевывается их взаимной дружественной риторикой, из которой следует, что между Китаем и Великобританией установилась «золотая эпоха» или даже «золотая эра» двусторонних отношений. Как будет на деле – увидим.

    Ну, а к перипетиям весьма интересного и содержательного развития внутриполитической обстановки в КНР в преддверие прихода к власти в 2012 году пятого поколения руководителей во главе с Си Цзиньпином, нам, по-видимому, еще предстоит вернуться, чтобы лучше представлять происходящее в этой, далеко не безразличной нам стране. И делать из этого надлежащие выводы.

    Источник - ИА REX .

    Комментарии:
    Информация!
    Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
    Наверх Вниз