Мировые СМИ облетела очередная новость, связанная с переговорами КНДР и США по денуклеаризации и урегулированию на Корейском полуострове. Вслед за фактическим ультиматумом Вашингтону, что северокорейская ядерная тема будет закрыта, если до конца 2019 года США не скорректируют свою позицию и не перестанут требовать от Пхеньяна одностороннего разоружения в обмен на туманные обещания, в КНДР высказали прямое недоверие госсекретарю Майклу Помпео.

«Опыт саммита в Ханое показал, что если в переговоры вмешивается Помпео, они будут сорваны. При возобновлении диалога с США партнером должен быть не Помпео, а другой человек, более осторожный и зрелый в общении», - эти слова принадлежат руководителю департамента Северной Америки МИД КНДР Квон Чон Гыну. И сам уровень, с которого прозвучало требование Пхеньяна Вашингтону, ясно показывает, что северокорейский лидер Ким Чен Ын прочно захватывает инициативу в отношениях с Дональдом Трампом, продолжает дипломатическое наступление и не оставляет тому времени даже на осмысление сложившейся ситуации.

Подоплека следующая. Если уступки Пхеньяну в вопросах снятия санкций и гарантий безопасности означают капитуляцию Д.Трампа перед Кимом в конце года, в канун новой президентской кампании, и потому наносят серьезный ущерб его предвыборным позициям, то убрав Помпео в ответ на северокорейское требование, Белый дом попросту теряет лицо уже сейчас.

Первый ультиматум фактически обнуляется вторым, который на самом деле является куда более жестким: загон противника в угол – это заявка на игру до победного конца, когда даже гипотетические уступки со стороны США мало кого интересуют. Терпение лопнуло после недалекой и неумной бравады главы Госдепа, что до конца года «северокорейский вопрос» будет решен в одностороннем порядке. По мнению Пхеньяна, Помпео должен за эти слова ответить, ибо они наносят ущерб КНДР и оскорбляют лично Ким Чен Ына.

В результате Д. Трамп оказывается либо обреченным на последующие уступки своему сингапурско-ханойскому визави, либо приобретает уязвимость для внутренних оппонентов из «глубинного государства», которые при развертывании взамен компромисса новой конфронтации получают свободу рук для любых провокаций. Любого масштаба, как внутренних, так и внешних. В такой цугцванг американские власти и американская внешняя политика не попадали уже давно, пожалуй, с памятного 1973 года, с войны Судного дня на Ближнем Востоке.

Но тогда, как рассказывал Михаил Хазин со ссылкой на анонимных собеседников, причастных к принятию судьбоносных решений на уровне советского Политбюро, в Кремле испугались разрушения мирового баланса и решили ослабить хватку. Что и засвидетельствовал приезд в том же 1973 году в Вашингтон Леонида Брежнева с «оливковой ветвью» мира. Пресловутая «разрядка» международной напряженности, обернувшаяся затем «перестройкой» и распадом СССР, была продолжена, а шанс на победу в холодной войне или хотя бы на преимущества выигранного промежуточного финиша – безвозвратно утрачены. Англосаксы ведь напрочь лишены гибкости, и любая добрая воля и стремление к компромиссу для них лишь проявление слабости.

Очень похоже, что сегодня развитие ситуации приобретает динамику, отличную от разгара «застойных» времен. И демарш КНДР, отказывающейся иметь дело с действующим госсекретарем, то есть требующей от Вашингтона в качестве предварительного условия для продолжения переговоров корректив даже не внешней, а внутренней политики – утверждение главы Госдепа является прерогативой Сената Конгресса, - это лишь видимая часть айсберга. К решительным действиям в отношении США приступили и в других евразийских столицах, позиция которых отнюдь не случайно совпадает с линией, взятой Ким Чен Ыном.

В этом убеждают как минимум четыре обстоятельства. Первое. Реакция в Москве и Пекине на антироссийские и антикитайские заявления американского госсекретаря, сделанные в ходе визита в Чили, где он обрушился с нападками на латиноамериканскую политику наших стран, обвинив Россию в «военной интервенции» в Венесуэле, а Китай – в «финансовой».

Добавим также, что Помпео там ни в коей мере не подверг сомнению присвоенное американцами в рамках пресловутой «доктрины Монро» «право» на вмешательство во внутренние дела Латинской Америки. И охарактеризовал как «волну демократизации» серию государственных переворотов в регионе, в частности, в Бразилии, где окончательным итогом отстранения несколько лет назад левых сил во главе с Дилмой Русефф, стал приход фашиствующего популиста Жаира Болсонару, поддержавшего вашингтонские провокации против законных властей Венесуэлы.

М. Помпео, видимо, до предела раздражен остановкой в Сирии «арабской весны» и предвидит такой же безрадостный для США финал «весны» латиноамериканской, где американскому давлению, помимо Николаса Мадуро, подвергаются также левые лидеры Кубы, Никарагуа и Мексики. Провокационные высказывания госсекретаря, бездумно или провокационно, кстати, подставляющего и своего президента, глава российского МИД Сергей Лавров небезосновательно посчитал примером его профнепригодности как дипломата, задачей которого должен быть «поиск решения проблемы, а не сжигание мостов».

Не менее категорично высказались и представители китайской дипломатии. И если официальный представитель МИД КНР Лу Кан политкорректно ограничился тем, что назвал поведение главы Госдепа «безответственным и бессмысленным», то китайский посол в Сантьяго Сюй Бу оказался куда более категоричным, предположив, что Помпео попросту «выжил из ума».

Поводы – Венесуэла и Корейский полуостров – вроде бы разные. Но объединяясь в пазл, эти фрагменты убедительно показывают, что разогрев дипломатического противодействия Вашингтону Пхеньяна поддерживается и подкрепляется Москвой и Пекином. Три столицы выстроились клином, просто КНДР в этом общем противостоянии отведена ударная публичная роль, выполнить которую без подобной поддержки двух остальных проблематично, а с ней – вполне.

Второе. Вряд ли случайно, что именно сейчас, в полный рост встала перспектива приезда Ким Чен Ына в Россию и его встречи с Владимиром Путиным. Как и то, что степень недовольства Пхеньяна американским поведением стала нарастать пропорционально приближению сроков второго саммита стран-участниц «Пояса и пути» в Пекине, где, как минимум, встретятся Владимир Путин и Си Цзиньпин, а, как максимум, не исключено и известное расширение формата консультаций. Интенсивность дипломатических контактов в «нашем» треугольнике резко нарастает, и это не сулит Вашингтону ничего хорошего, ни в диалоге с Пхеньяном, ни в региональном и глобальном раскладе в целом.

И третье. Как и водилось ранее, с самого начала северокорейско-американского диалога по денуклеаризации, Д. Трамп при любых осложнениях переговорного процесса, а их до этого было как минимум два, сразу же задействует сеульский «рычаг». Вот и сейчас вскоре после ханойского провала Мун Чжэ Ин поехал в Вашингтон и по возвращении оттуда оповестил общественность, что вскоре пройдет его встреча с Ким Чен Ыном. И понятно, зачем: передать лидеру КНДР возможные «варианты решений» из США. Однако в условиях нынешнего обострения южнокорейский лидер попадает в сложную ситуацию, на что, видимо, и рассчитывали в Белом доме. Его явно побуждали «давить» на Кима в интересах Д. Трампа.

Но теперь, после того, как Пхеньян скорректировал и ужесточил текущую ситуацию, изменилась и переговорная реальность, и то, что южнокорейский президент привез из США, в определенной мере утратило актуальность – в повестке дня возник вопрос о М. Помпео. Американских «вариантов» по этому вопросу у Муна на руках нет, и обсуждать ему с Кимом в рамках этой повестки нечего, в отличие от дальнейшего расширения двустороннего корейско-корейского сближения.

А значит, ни одна из сторон, разделенных 38-й параллелью, внакладе не останется, а весь репутационный ущерб ляжет на Вашингтон. Выходов из этой «квадратуры круга» у властей США, как уже отмечалось, два. Либо закручивание спирали военной конфронтации, чреватой внутренним ударом в спину Д. Трампу от американских же глобалистов. Либо существенные уступки, которые не простит уже общественность страны, она же – электорат на президентских выборах 2020 года.

Что-то подсказывает – и это, наконец, четвертое, что в западных интеллектуальных, да и военных штабах поселилась растерянность. С одной стороны, резко активизировались провокационные действия Пентагона, особенно в акваториях Черного, а теперь и Балтийского морей. С другой, миролюбивой риторикой вдруг «отмечается» один из главных – по занимаемой должности – военных «ястребов» - европейский главком НАТО Кертис Скапаротти, призывающий Россию и Запад «наладить более тесные контакты с Россией, чтобы лучше понимать возможности и намерения друг друга».

Вбивает клин между нами и Китаем? Если и так, то лицемерно и до предела неуклюже. Смех, да и только: «возможности» просчитываются подсчетом «стреляющего железа», и это компетенция разведки. Как и «намерения», которые в агрессивной ипостаси просчитать куда сложнее, а в оборонительной, которой придерживаются Москва, Пекин и Пхеньян – нужно всего лишь «включить» здравый смысл. И именно его американцам, похоже, катастрофически недостает.

Но главное – чем дальше, тем непонятнее судьба полузабытого в описываемых перипетиях Brexit. И тем прозрачнее предстоящее неминуемое фиаско британского премьера Терезы Мэй. «Мавр не сделал своего дела» и потому должен уйти? Или ему этого дела сделать не позволили? Между тем, пресловутый «момент истины» именно здесь. И Brexit, и приход к власти поддержавшего его Д. Трампа, как представляется, – две стороны определенного проекта глобальной трансформации, распределенного между двумя берегами Атлантики.

И сейчас этот проект если не остановлен, то находится в шаге от этого. Выбор между войной и капитуляцией через внутренние осложнения – это то, куда англосаксы в свое время загнали СССР, куда пытались заманить и Китай. Если шире, то это – фундаментальные основы англосаксонской стратегии, расчет которой строится на принципе «разделяй и властвуй». Так что очень интересно будет понаблюдать за тем, как поведут себя англосаксонские элиты, когда их нынешнее увязание в болоте увидит самая широкая общественность, в том числе и их собственная.

Правда, за провалы высоколобых «концептуалов» отвечать приходится их народам. Хотя с точки зрения остальных народов, особенно незападных, может быть в этом и состоит историческая справедливость?