США либо будут выходить из существующих мировых институтов, по факту их переучреждая, либо продавливать всех остальных на необходимые им изменения. Почему они это делают? По праву сильного. Соответственно, Россия должна иметь такой уровень политической и военной мощи, чтобы взять под свой контроль окружающие ее территории в статусе как минимум буферных зон и иметь передовые точки базирования по миру.

Рисунок на ограде бывшего посольства США в Тегеране
Phillip Maiwald (Nikopol)

Мировые институты больше не играют той роли, ради которой они учреждались странами-победителями после Второй мировой войны, закладывая основы ялтинско-потсдамского мира. Да, мы за них держимся, поскольку они гарантируют хоть какую-то игру по правилам. Однако в новом мире посткиберпанка не будет никаких правил, кроме одного — права сильного.

Соответственно, роль мировых институтов, включая ООН и Совбез ООН, будет сведена до ритуального общения ведущих держав мира. Однако такая конструкция не может быть долговечной. Как только США как одна из ведущих сил осознают, что в своей глобальной политике они окончательно смогут обходиться без этого института, они выйдут из ООН и распустят организацию по факту. После чего будут создавать новую, подконтрольную им организацию.

Аналогично, США по праву сильного будут поступать и уже поступают и с другими международными организациями и договорами. В 2017 году Штаты вышли из ЮНЕСКО, в 2018 году — из Совета по правам человека ООН. В 2020 году Трамп отказался финансировать ВОЗ. И дело не в том, что ВОЗ активно сотрудничала с Пекином или не предоставляла США необходимую информацию. Это все поводы для создания карманного американского аналога ВОЗ.

Реальная причина в том, что правящий класс США уже несколько лет живет в новой парадигме двадцать первого века — посткиберпанке. Именно поэтому они разрушают созданную за предыдущие годы международно-правовую договорную базу, чтобы создать новую. И выход США из международных институтов — это только небольшой, но все тот же последовательный шаг в направлении сноса существующей международной договорно-правовой базы.

А Трамп будет у власти или Байден — никакой роли не играет. В случае американских президентов (и представляемых ими партий) речь идет только о средствах, так как не они вырабатывают глобальную политику США. Они ее только реализуют, в зависимости от той линии, которая вырабатывается в недрах глубинного государства и которая более-менее поддерживается общенациональным консенсусом. Хотя последнее уже не является обязательным.

Соответственно, США либо будут выходить из существующих мировых институтов, по факту их переучреждая, либо продавливать всех остальных на необходимые им изменения. Почему они это делают? По праву сильного.

Можно предположить, что следующим шагом США будет выход из ВТО. Это позволит им еще жестче защитить свой финансово-экономический кластер и ужесточить условия попадания на внутренний рынок товарной массы из других регионов мира.

Вывод американских, японских, южнокорейских фирм из Китая означает переход от торговой войны к следующей фазе противостояния — промышленно-финансовой. Это создает предпосылки к более тесному союзу Пекина и Москвы, где Москва может уже более четко оговаривать свои условия такого союза.

Соответственно, Россия должна иметь такой уровень политической и военной мощи, чтобы взять под свой контроль окружающие ее территории в статусе как минимум буферных зон и иметь передовые точки базирования по миру (Сирия, Ливия, Куба, Венесуэла, ЦАР и так далее) не только для проекции силы в других регионах мира, но и для контроля заканчивающихся природных ресурсов.

По нашим прогнозам, США вместе с Британией и странами Британского Содружества выйдут из ООН и постараются переучредить этот институт не позднее 2030 года.

Произойдет это без войны, так как никто не будет воевать по этому поводу. Институт закроют за ненадобностью. А вот после этого события могут развиваться по одному из четырех возможных сценариев:

А) Противоречия ведущих мировых держав приведут к новому мировому глобальному конфликту.

Б) Верх в мире возьмет одна из глобальных группировок посредством замены правящей элиты в других странах Сопротивления (Россия и Китай).

В) Власть в России и Китае будет столь прочна, что Новый Запад не сможет ее сменить посредством тихой революции и работы с элитами.

Г) У Нового Запада не хватит сил на новую экспансию по причине распада самого западного блока на англосаксонскую и евроцентрическую коалиции.

В любом случае необходимо признать, что ведущий актор сегодня в основном — это англосаксы: США и Британия. Китай готов финансово и экономически к своей новой роли в мире, но он не может поддержать эту свою роль культурно-идеологически.

Россия имеет только силовой сдерживающий компонент. Экономика слишком мала. Идеологического и культурного концепта, который мог бы обозначить нашу претензию на роль мирового лидера, каким стала в начале XVI века идеологема «Москва — Третий Рим», а в советское время — теория марксизма-ленинизма в сталинской интерпретации, как к ней ни относиться, тоже нет.

Да, если честно говорить, сегодня Россия ни политически, ни идеологически, ни культурно, ни демографически не готова к роли мирового лидера — слишком дорого стране обошелся распад коммунистического проекта. Нам надо еще достаточно долго зализывать раны и упорным трудом возвращать имперскую сферу влияния. А главное — восстанавливать монолитность внутри страны.

На большее в течение ближайших десяти-пятнадцати лет у нас просто не будет ресурса. Поэтому в настоящее время мы находимся в стратегической обороне, выжидая ошибок оппонентов и постепенно расширяя занимаемые плацдармы.

На этом этапе важным вопросом становится ослабление военных и политических возможностей НАТО. По ситуации на данный момент Альянс является ключевым проводником американской внешней политики не только в Европе, но и в соседствующих с Россией регионах. Включая Среднюю Азию, Кавказ и Закавказье.

Следовательно, задача ослабления НАТО в Европе самым непосредственным образом способствует повышению эффективности интеграции на евразийском направлении. Как вообще на уровне базовой идеи, так и в части практического формирования монолитного экономического пространства.

В военном отношении России на модернизационном этапе следует ожидать снижения оперативной и политической эффективности ОДКБ. Не исключая перспективы политически мотивированного выхода из Организации некоторых ее членов. Это в первую очередь касается Белоруссии и республик Средней Азии.

Если купировать проблему с Минском Москва может относительно быстро, то нахождение должных решений с южными соседями критично завязано на темпах модернизации мировой экономики после кризиса. В том числе связанных с изменением характера, объемов и состава спроса на сырье, экспорт которого формирует основу региональных экономик стран Средней Азии и подпитывает мнение правящих там элит о возможности сохранения «многовекторности» как противодействия российскому экономическому притяжению.

Наиболее серьёзной угрозой для России в ситуации стремительно нарастающих изменений мирового расклада сил является экономическая слабость и слабые политические институты (Госдума, партии, институт полпредов, губернаторы). Система управления в целом справилась с вызовами эпидемии коронавируса во многом благодаря оставшейся советской базе. А еще — генетическому чувству ответственности нашего народа в опасные для страны моменты.

Удивление этой готовностью к самоотверженности и концентрации выразил А. Чубайс, наиболее явный представитель глобальной элиты в российском истеблишменте: «Ученики учатся в школах, врачи работают, и, в общем, оказалось в целом общая степень готовности очень серьезная и очень значимая. Это, пожалуй, для меня главное удивление». Думается, это удивление и проистекающее из него опасение нас как народа — характерное отношение к нам Запада.

Вместе с тем реакция системы управления на вызовы чаще всего запаздывает, а решения принимаются паллиативные, больше для зондирования реакции элитных групп. Отсутствует концепция управления экономикой в чрезвычайной ситуации.

Сохраняют субъектность спекулятивные институты, играющие на ослабление рубля. Центробанк находится в позиции непозволительной неподконтрольности государственным структурам страны.

Политическая система не позволяет подавлять группы, покровительствующие деструктивным действиям в период кризиса.

Какие из всего этого можно сделать выводы и предложения?

1. Необходимо в сжатые сроки концептуально осмыслить новую управляющую миром концептуальную матрицу посткиберпанк. Что она несет, каковы ее основные смыслы, что в культурном коде нашей страны ей соответствует, а что нет, чтобы мы могли диктовать свои правила игры, оценивать, какие угрозы и риски она несет.

2. Одним из важнейших компонентов будущей российской идеологии должна стать геополитическая концепция Севера. На чем основана нынешняя геополитическая концепция России? Она основана на старой, идущей еще с 14 века дихотомии нашего географического расположения между Западом и Востоком.

Часть нашего общества и элиты считает, что мы — часть Запада, другая — что мы Восток. Пока мы не снимем это противоречие в рамках диалектического выхода, мы не сможем развивать нашу страну. Большевики смогли — вышли из дихотомии Востока и Запада через идею коммунизма, и тут же страна получила мощнейшую идеологическую подпорку, что мгновенно сказалось на степени консолидации граждан, развитии экономики, идеологии.

Выйти из этого идейного тупика, который пронизывает российские политические и идеологические элиты уже шесть веков, возможно только через введение в это уравнение третьей составляющей — Север, что диалектически преодолевает имеющий место концептуальный тупик. Мы и не Восток, и не Запад. Мы — геополитический Север.

В этой концепции уже на самом ее ментальном и даже бессознательном уровне содержится идея превосходства России — Север всегда господствует над Западом и Востоком, выше, чем они. Этот подход очень хорошо ляжет в китайское политическое бессознательное, а то некоторые товарищи там стали считать, что они избежали ошибок позднего СССР и теперь могут относиться к нам свысока из-за своих экономических достижений.

Эта концепция также хорошо ляжет в наше противостояние с Западом — пропадет прямое географическое столкновение. Как во всех восточных единоборствах, применяя этот ход, мы уходим с линии главного удара противника, его удар проваливается. Если Запад противопоставляет себя Востоку, то после принятия этой концепции Востоком станет Китай. И пусть тогда выясняют, кто из них главный в этой тупиковой дихотомии. Мы с Севера будем идеологически над этой дракой.

3. После празднования 75-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне необходимо переходить к формированию новой идеологической матрицы развития страны. Необходимо признать, что мобилизационный потенциал прошлой войны стремительно заканчивается, уходя вместе с теми, кто непосредственно принимал в ней участие.

80-летие победы в Великой Отечественной войне, как и более поздние даты, не будут иметь такого эффекта, который необходим для сплачивания народа. Безусловно, стоит проводить парады, чтобы поддерживать эту военно-патриотическую компоненту в обществе. Но главную ставку надо делать на новую идеологему, которой в настоящее время еще нет. Тем не менее то, что ее надо создать в ближайшие 2−3 года и запустить в общество, сомнений не вызывает.

4. Продолжать позиционировать ООН как единственный механизм международной безопасности практического смысла больше не имеет. Более того — это становится вредно. Представительство в Организации должно служить лишь обозначению статусного присутствия РФ, а также целям максимально широкого доведения до остальных стран российской позиции по ключевым вопросам.

Основные усилия должны быть сосредоточены на пересмотре форматов механизма G в сторону повышения значимости российской и российско-китайской позиции.

Ключевым инструментом достижения цели является содействие реорганизации ЕС под формат «Европы двух скоростей», с франко-германским (а лучше только германским) доминированием. В идеале — с полным распадом Евросоюза и формированием на его руинах новых союзов, в гораздо большей, чем сегодня, степени заинтересованных в экономическом и политическом сближении с Россией. В первую очередь, это касается Западной Европы в формате «Объединение угля и стали» (Франция, Германия, Италия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург).

В таком случае возможно достижение баланса сил внутри нового формата G в виде тактического союза Россия—Германия—Франция с независимой, но дружественной позицией Китая против столь же тактического союза США—Япония и опереточной ролью Канады и Британии.

5. В связи с распадом ялтинско-потсдамского мироустройства, Россия должна и имеет право — по праву сильного — предпринимать в своем ближайшем территориальном окружении те меры, которые посчитает необходимыми для защиты своих национально-государственных интересов.

Да, сейчас еще нет поводов для этого, но как только США выйдут из ООН или произойдет распад нынешней модели Евросоюза или случится какое-либо иное глобальное событие, которое запустит распад нынешней модели мироустройства, такие планы (детальные и по каждой сопредельной территории) должны быть уже сверстаны и утверждены.

6. Мы должны продумать ряд стратегических инициатив, которые позволят нам оставаться как одной из ведущих мировых держав в мировой повестке на случай резких изменений в мире. Соответственно, это возможно только при системной проработке нескольких сценариев развития событий в мире, после чего делать такие предложения по каждому сценарию. Но сначала их надо проработать.

7. Так как новый мир гораздо больше, чем нынешняя уходящая модель мироустройства, будет опираться на силовые факторы получения односторонних преимуществ в экономике и политике, поддержание армии, ВПК и всех сфер экономики, связанных с обеспечением национальной безопасности, должно находиться в необсуждаемом приоритете.

8. Серьезным препятствием является сохраняющееся доминирование американского доллара, в котором по сей день производится не менее 56% всех банковских операций и номинировано свыше 80% всех мировых финансовых активов и обязательств. В сущности, именно это доминирование обуславливает сохранение высокого уровня влияния США в мире, а значит, его отмена должна стать основной целью российской перспективной стратегии.

Так как для простого вытеснения доллара из сложившейся мировой финансово-экономической системы недостаточно даже экономических масштабов Китая, не говоря уже о РФ, Москве необходимо сочетать усилия по реорганизации ЕС с формированием новых моделей финансового взаимодействия. Наиболее перспективным выглядит вариант разработки и продвижения схемы торговли с Европой, основанной не столько на прямых свопах в национальных валютах, сколько на механизме клиринговых расчетов, работавших в свое время в системе СЭВ.

Это позволит обойти проблему дефицита рублей у внешнеторговых партнеров России, обусловленного явным превышением масштабов российского экспорта в ЕС над размером импорта из Европы. А значит, стимулировать развитие обоюдовыгодной и взаимно необходимой торговли, способствуя ускорению выхода европейской экономики из зависимости от доллара.

9. Отдельно необходимо усиливать развитие собственной биржевой торговли ресурсами. В ближайшей перспективе — развивая площадку «Газпрома» по торговле газом, с усилением ее ориентации под СПГ. Дальнейшая стратегическая цель — постепенный перехват мировых объемов торговли сырьем, которые будут выпадать из-под британского контроля по мере утраты значения Лондонской биржи металлов.

В целом такие усилия следует сосредоточить на всех сырьевых направлениях, доля экспорта России в которых является в мире доминирующей или достаточно значимой: газ, нефть, уголь, руды черных и цветных металлов, редкоземельные и драгоценные металлы, в первую очередь золото.

10. Необходимо переформатирование российской внешней политики в направлении синергетического сращивания ее политических и экономических составляющих. В том числе с прямой публичной привязкой получения партнерами экономических преференций в зависимости от исполнения ими конкретных политических условий. В соответствии с этим постулатом требуется коренная доработка общественно-идеологической части всех российских базовых интеграционных проектов.

Без решения этой задачи формирование Россией собственного устойчивого кластера, по размеру достаточного для обеспечения экономического роста и хотя бы поддержания уровня технологий, невозможно. А без экономического кластера достаточного масштаба останется недостижимой и цель повышения международной роли России в новом формате G.

11. Нынешние политические и идеологические элиты России, выросшие из предательства части интеллигенции СССР и взрослевшие в рамках либеральной парадигмы сдачи национальных интересов России Западу в девяностые годы, нуждаются в серьезной замене. В большинстве своем они не способны качественно, на необходимом интеллектуальном уровне противостоять Западу, так как ментально, материально и идейно зависимы от него.

Так как действовать сталинские методами мы не можем, необходимы другие методы воздействия на интеллектуальную элиту. И таким средством может быть только смена либерального курса развития страны на более жесткую модель в рамках социал-демократической парадигмы.

В рамках этой смены курса элитам будет предложен новый социальный договор.

12. Соответственно, в кардинальной трансформации нуждается медийная политика ведущих СМИ России: а) первых кнопок федеральных телеканалов; б) ведущих информационных агентств России.

Все они до сих пор работают в рамках либеральной парадигмы, разрушая российское общество, его сплоченность и сферу идеального. Создают дополнительные ненужные напряжения между обществом и властью. Слабо отстаивают национальные интересы за рубежом. Активно проводят западную медийную повестку внутри страны. Нынешнее положение дел в этой области создает серьезные угрозы и риски единству народа и власти.

Изложенные автором двенадцать пунктов предложений по трансформации политики России в новых геополитических реалиях не являются исчерпывающими. Детальные проработки каждого из направлений — в аналитических материалах Института РУССТРАТ.

Елена Панина — директор «Института международных политических и экономических стратегий — РУССТРАТ», член Комитета по международным делам Госдумы РФ (фракция «Единая Россия»), доктор экономических наук, профессор

• • 80
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5