Военный переворот в Гане

Поздно вечером, когда немного спадала жара, на открытой площадке советского посольства в Гане показывали кино. На просмотр собрались дипломаты, технические работники диппредставительства. Завершив дела, пришел на площадку и помощник военного атташе майор Валерий Амосов. В Гану он приехал недавно, два с небольшим месяца назад после окончания Военно-дипломатической академии.

Показывали кинофильм о Сальвадоре Альенде, президенте Чили, свергнутом в результате военного переворота. Он погиб на боевом посту, как герой, с оружием в руках. С тех пор прошло пять лет, но советские люди помнили события сентября 1973 года. В театрах шли постановки популярной пьесы Генриха Боровика о событиях в Сантьяго. По радио звучали песни чилийского поэта и певца Виктора Хары.

Кино о тех трагических днях смотрели в полной тишине. Последние сцены были особенно запоминающимися. Сальвадор Альенде в своем кабинете с автоматом Калашникова, а за кадром – нарастающий гул пикирующих на дворец Ла Монеда бомбардировщиков.

“ В итоге уничтожили всех, кто оказывал сопротивление. Одиннадцать заговорщиков расстреляли в штабе, трупы выложили перед входом. А нас на третий день вывезли из Асмары самолетом ”

Утром Амосов вдруг явственно услышал звук турбин реактивного самолета, отдаленную стрельбу. Поначалу никак не мог понять, привиделось ему во сне вчерашнее кино или это наяву. Он точно знал: в Гане военные самолеты не летали. Несколько машин стояли в ангарах. Когда в аэропорту «Аккра» совершал посадку самолет международного рейса, военные выкатывали истребители из укрытий для демонстрации мощи военно-воздушных сил. Как только рейс улетал, закатывали обратно.

«Приснится же такое», – подумал Валерий Андреевич и повернулся на другой бок. Но гул турбин не умолкал. К нему присоединился крик встревоженного садовника Иосифа за окном виллы. И тогда помощник военного атташе понял: произошло что-то серьезное. Садовник указывал пальцем на небо, где кружил истребитель, и кричал: «Переворот! Переворот!».

Действительно, в этот день в Гане произошел военный переворот. Один генерал Фред Акуффо сместил с поста главы государства другого генерала – Ачампонга. Правда, через год и его сместят. Но об этом Валерий Амосов узнает уже в Москве. Новый президент Акуффо выслал помощника советского военного атташе из страны. Непонятно, за что, но выслал. Успокаивало одно – на родину отправился и военный атташе США.

В ту пору в Африке то и дело происходили военные перевороты. Выполнять свои обязанности в таких условиях советским представителям было крайне сложно. Но если дипломаты и их семьи при опасном развитии событий, как правило, покидали страну, то разведчики, работавшие в аппарате военного атташе или под прикрытием посольских должностей, оставались на месте. Как бы опасно это ни было. Иначе кто отследит, проанализирует и передаст в Центр информацию об обстановке в стране, охваченной мятежом. В Главном разведывательном управлении даже бытовала такая невеселая шутка: «Каждому резиденту – по перевороту». «Свой» переворот пережил и Валерий Амосов.

Сложно быть военным атташе

Высылка из страны пребывания – дело весьма неприятное и крайне вредит карьере. После отъезда из Ганы за Амосовым всю его службу тянулся шлейф подозрений. Республика Бангладеш не дала ему агреман, то есть своего согласия на его назначение помощником военного атташе. Долго рассматривала предложение советской стороны и Индия. И только после ответных шагов Советского Союза он был назначен в аппарат военного атташе в Дели. А через месяц после вступления в должность в журнале «Азиатская неделя», который издавался в Гонконге, но распространялся в Дели, появилась статья под заголовком «В Индию прибыл крупнейший организатор военных переворотов майор Амосов».

В столице Индии с ним произошла странная, почти мистическая история. «31 октября 1984 года, – рассказывал Амосов, – нас вместе с моим коллегой пригласили в штаб ВВС Индии. Резиденция Индиры Ганди находилась в полукилометре от нашего посольства. Всякий раз, следуя в штаб, мы проезжали мимо резиденции премьер-министра. Так было и теперь.

Выехали в 9 часов. Двигаясь мимо резиденции услышали хлопки, похожие то ли на выстрелы, то ли на фейерверки. Удивились, вроде бы главный индуистский праздник Дивали вчера закончился, а у Ганди еще гуляют. Ничего другого и в голову не пришло. Прибыли в штаб, обговорили рабочие вопросы, выезжаем, а весь район оцеплен полицией. Оказывается, когда мы двигались мимо резиденции, охранники-сикхи расстреливали Индиру Ганди».

А теперь вопрос, которым могли задаться местные спецслужбы: что делал «крупнейший организатор военных переворотов майор Амосов» рядом с резиденцией премьер-министра в минуты покушения на главу государства?

Случайность? Безусловно. Но она могла дорого обойтись нашему помощнику военного атташе.

Из Кабула в Берн

Опасность есть одна из составляющих работы военного разведчика. В самой тихой стране в мирное время они постоянно ходят по лезвию ножа. Но опасность бывает и в другом. Даже в том, что тебя просто не поняли, не оценили добытую информацию. И случилось это не где-то далеко за тридевять земель, а на родине в Москве, в родном Главном разведуправлении Генштаба.

Полковник Александр Ерохин (второй слева) с греческими и сербскими офицерами

Нечто подобное произошло с полковником Владимиром Стрельбицким – военным атташе СССР в Швейцарии. Весной 1973 года прилетел к нему в Берн афганский военный атташе в Индии. Прилетел неожиданно, проделав немалый путь из Дели в Европу. Зачем?

Афганский военный атташе поведал тайну, за которую на родине его могли просто повесить. Он рассказал Владимиру Васильевичу, что в Кабуле готовится вооруженный дворцовый переворот. Двоюродный брат короля – принц Мухаммед Дауд стремится свергнуть монарха Афганистана Захир Шаха.

Наш военный атташе был мудрым и прозорливым человеком. Он считал, что приход к власти амбициозного Дауда ничего хорошего не принесет его стране. Полковник просил передать эту чрезвычайно важную информацию в Москву. Стрельбицкий выполнил просьбу. Но информация, увы, по каким-то причинам канула в Лету.

Эту историю он рассказал мне в начале 2000-х годов. Он признался, что в мыслях нередко возвращался к той встрече с афганским коллегой. Не зря афганец волновался. Дауд захватил власть, сбросил с престола короля Захир Шаха. Через три года сбросили и расстреляли его самого. И пошло-поехало. Амин приказал удушить Тараки. Советский спецназ ликвидировал Амина. Потом были Бабрак Кармаль, Наджибулла, талибы, американцы… И война, война… Она уже длится которое десятилетие на афганской земле.

А что, если бы удалось предотвратить свержение короля? Может, отношения двух наших стран пошли совсем другим путем. Эта история лишний раз доказывает, как важна реализация развединформации. Ведь военный переворот обретает порой лавинообразное движение, имеющее признаки хаоса и непредсказуемости, трудно поддается анализу. А Центр в такие часы и дни, наоборот, требует усиления информации, поскольку пытается разобраться в быстроменяющейся обстановке и донести ее до руководства страны.

На прародине Пушкина

16 мая 1989 года в 13.15 на улицах столицы Эфиопии – Аддис-Абебы появились бронемашины и танки. В различных частях города началась беспорядочная стрельба. Мятежники захватили Министерство обороны и Генштаб. Так начался военный переворот в этой древней африканской стране. В последние месяцы обстановка там становилась все сложнее. Из Советского Союза в Эфиопию шла мощная военная, экономическая, финансовая помощь. Только, как говорится, не в коня корм.

Нельзя сказать, что правительство подполковника Менгисту Хайле Мариама не пыталось сделать жизнь эфиопов лучше. Кое-что даже получалось, особенно в социальной сфере. Но ростки социальных реформ были незаметны на фоне крупных экономических просчетов. Не удалось окончательно преодолеть и последствия страшного голода 1984–1985 годов, когда умерли более миллиона человек.

Однако основной проблемой, с которой столкнулся режим Менгисту, – эритрейский, а также тиграйский сепаратизм. Они вели борьбу с режимом Менгисту, делая это весьма успешно. В армии росло недовольство центральной властью. А после тяжелейшего поражения под Афабетом в войсках заговорили о скором его падении.

Обо всем этом резиденту военной разведки приходилось докладывать в Центр. А Москва, естественно, на это реагировала весьма раздраженно. Еще бы, тысячи единиц техники, оружия, миллионы долларов помощи уходили, словно в песок. Тем временем «Фронт освобождения Эритреи», «Народный фронт освобождения Тиграя» успешно наступали.

По всем оперативным данным, недовольство военных достигло апогея. И вот грянул путч. Мятежников поддержал командующий 2-й армией Демиссис Булто, штаб которой был развернут в Асмаре. Он желал двинуть свою армию на столицу и свергнуть режим Менгисту. Несколько десятков военных советников, которые находились в Асмаре, эфиопы разбросали по трем точкам. В штабе армии оставили десяток человек. Среди них оказался и полковник Александр Ерохин, офицер Главного разведуправления Генштаба ВС СССР.

Главный военный советник генерал Красноштан побывал у командарма. Тот сообщил: «Я иду на Аддис-Абебу. Вам находиться неотлучно на территории штаба. Один раз в день в сопровождении будете выезжать за продуктами».

Итак, разведчик Ерохин, работавший под прикрытием советнической должности, и еще несколько военных советников оказались практически запертыми в штабе армии. К счастью, эфиопы то ли по недогляду, то ли за неимением времени не изъяли у советников средства связи.

Среди офицеров штаба армии у Александра Ивановича, естественно, были свои люди. От них он получал сведения, что называется, из первых рук и готовил шифрограммы. Принимал эти шифрограммы и обрабатывал военный атташе полковник Владимир Луговой. Для него наступили военные будни. Каждые четыре часа шел доклад в Москву. Если надо было сообщить что-то особо срочное, приходилось ехать в аппарат Главного военного советника. Узел связи находился не в посольстве, а в военном городке, где жили советники, на другом конце Аддис-Абебы. Там был телефон ВЧ-связи с Москвой.

В эти тревожные дни к телефону ВЧ военного атташе вызывал министр обороны, начальник Генштаба, руководитель ГРУ. А поездка в штаб Главного военного советника превращалась практически в спецоперацию. В столице введен комендантский час, который действовал с 22 часов до 6 утра. В связи с разницей во времени получалось, что московские начальники звонили ночью. Но эфиопские патрули не догадывались об этом и по любой движущейся машине в неурочное время открывали огонь.

Приходилось упорными трудами и объяснениями согласовывать поездку с местной комендатурой и потом с включенными фарами, со светом в салоне двигаться по строго обозначенному коридору. Нередко холодок пробегал по спине: а если не прошла команда и какой-нибудь патрульный даст очередь по движущемуся объекту. К счастью, все поездки закончились благополучно.

«Путчисты совершили большую ошибку, – считает Ерохин. – Принято решение – надо действовать. А они совещаются день, другой. Обсуждают, спорят. Зато в это время действовали эфиопские спецслужбы, которые остались верными Менгисту. Они очень эффективно поработали в войсках – на третий день штаб армии был окружен. Начался штурм. Длился он около часа. Шифрограммы я успел отправить в начале штурма и в конце.

Мы собрались в одной комнате. Снарядили автоматы, выложили рядом гранаты. Генерал Красноштан дал команду: «Оружие до последнего не применять. Если уж кто-то будет врываться в кабинет, открываем огонь». Чувство очень неприятное, когда штаб забрасывают гранатами и поливают его из крупнокалиберных пулеметов. АКМ в руках кажется мухобойкой. В итоге уничтожили всех, кто оказывал сопротивление. Одиннадцать заговорщиков расстреляли в штабе, трупы выложили перед входом. А нас на третий день вывезли из Асмары самолетом».

Контрразведка Менгисту вылавливала, сажала, пытала, расстреливала каждого, кто мог быть причастен к заговору. Были расстреляны высший генералитет и старшие офицеры.

Резко изменилось и отношение к советским военным советникам. Как признался один из них: «Было такое ощущение, что мы стали инициаторами переворота. Всю вину за свои провалы Менгисту попытался переложить на нас».

Встреча с Каддафи

В истории нашей военной разведки есть, не побоюсь этого слова, блистательные спецоперации, когда мы в полной мере смогли воспользоваться результатами военного переворота, не зная о нем практически ничего. Речь идет о перевороте в Ливии в 1960 году. Он стал большой неожиданностью для США и Великобритании. Хотя американские и английские войска размещались на ливийской территории не один год. Король Идрис I был свергнут.

В Вашингтоне, в Лондоне и, разумеется, в Москве гадали, кто же станет новым руководителем страны, какой политике он будут следовать. Но никто толком не мог сказать, кто эти молодые офицеры, захватившие власть в Триполи. Известно было, что руководителя восстания звали Муамар Каддафи.

Первой, причем очень быстро, отреагировала наша военная разведка. В конце концов их представителя – военного атташе двенадцать лет назад по указке США и Британии выбросили из Ливии. Не пора ли вернуться обратно? Начальник ГРУ генерал-полковник Петр Ивашутин решил срочно направить в регион своего представителя – замначальника африканского направления полковника Василия Иванова. Перед поездкой сказал полковнику: «Англичане и американцы в шоке. У них под носом свергли их ставленника. Но скоро они оправятся от удара и начнут действовать. Надо срочно лететь в Триполи и постараться встретиться с Каддафи».

Иванов хорошо представлял, что там творится после военного переворота. Границы закрыты, связи нет. Даже если он проберется в Ливию, как ему попасть к Каддафи? Кто знает, какие взгляды исповедует новый руководитель страны, захочет ли он видеть у себя представителя СССР.

Прямого авиасообщения у СССР с Ливией в те годы не было, потому Василий Иванович вылетел в Каир. Послу и военному атташе в Египте были даны указания обеспечить его скорейший вылет из Каира в Триполи. Возможно, в другое время это и не составило бы труда. Но не учли одного: теперь в Ливии военное положение и попытка получить визу для Иванова не увенчалась успехом. Василий Иванович вновь и вновь анализировал ситуацию, пытаясь найти выход. Выхода не было.

6 сентября рано утром ему сообщили, что через два часа из каирского аэропорта летит самолет в Ливию, но не в столицу Триполи, а в Бенгази. Выбирать не пришлось, хотя он понимал, что крепко рискует. Уже в самолете вспомнил: у него нет денег. В посольстве должны были выдать, да так и не успели. Волновал вопрос и с визой. Он представил: иностранец, советский полковник прибыл в страну, в которой только что произошел госпереворот, введено военное положение. Очень не хотелось оказаться в ливийской тюрьме.

К счастью, ничего подобного не случилось. Утром самолет коснулся бетонки аэропорта в Бенгази. Василий Иванович приехал в советское консульство, поведал о своей миссии. Консул обещал помочь. Вскоре из представительства ливийского МИДа сообщили – в Бенгази находится Абдель Салам Джеллуд (второй человек после Каддафи, член Совета революционного командования, в последующем министр правительства), и он через два часа приглашает Иванова на встречу.

К назначенному времени Иванов вместе с консулом, который владел арабским языком, прибыл на место. К ним вышел Джеллуд. Иванов приветствовал новое руководство и сказал, что через несколько дней будет в Москве и готов доложить руководству Минобороны СССР, какую помощь хотела бы получить Ливия. Джеллуд ответил благодарностью, но сообщил, что по поводу помощи ему все скажет лично Каддафи, который примет советского представителя в Триполи.

7 сентября в середине дня Иванов был уже в Триполи. Каддафи вошел в комнату с автоматом Калашникова, был одет в военную форму без знаков различия. Началась беседа. Переговоры длились 45 минут. Полковнику Иванову удалось обсудить все вопросы, которые он планировал предложить к рассмотрению.

Остается добавить, что советский военный разведчик был первым из международных представителей, с кем встретился новый правитель Ливии. Эта встреча сыграла важную роль в установлении отношений Советского Союза с Ливией на многие годы.

В нынешнем неспокойном мире СМИ то и дело взрываются сообщениями, что в какой-то далекой или близкой стране произошли путч, мятеж, «цветная революция». Впрочем, как его не назови, а переворот есть переворот. И я твердо знаю, где-то там, в огне этих событий работают люди, имя которых – военные разведчики.